"Криптономикон, часть 2" - читать интересную книгу автора (Стивенсон Нил Таун)АванпостКогда австралиец из «томми» распылил их сержанта на молекулы, Гото Денго и его товарищи остались без карты, а без карты в джунглях Новой Гвинеи очень, очень плохо. В другом месте можно было идти вниз до самого океана и дальше вдоль берега, пока не наткнешься на своих. Однако здесь берегом идти еще труднее, чем джунглями, поскольку все побережье — цепочка малярийных болот, кишащих охотниками за головами. Они находят японский аванпост просто по звукам взрывов. В отличие от Гото Денго у пятой воздушной армии США с картами все в порядке. Непрестанный грохот бомбежки в каком-то смысле даже успокаивает. После встречи с австралийцами у Гото Денго закрались опасения, которые он не решается высказать вслух: как бы, дойдя до места, не застать там врагов. Тот, кто смеет такое помыслить, недостоин быть воином императора. Так или иначе, рев бомбардировщиков, гул взрывов и вспышки на горизонте ясно показывают, где японцы. Один из товарищей Гото Денго — деревенский парнишка с Кюсю. Энтузиазм заменяет ему еду, воду, сон, лекарства. Всю дорогу через джунгли парнишка ободряет товарищей, вслух мечтая о том, как они услышат зенитки и увидят горящие американские самолеты. Этот день так и не наступает. Однако они приближаются к аванпосту. Его можно найти с закрытыми глазами по дизентерийному и трупному смраду. Как раз когда вонь становится невыносимой, парнишка с Кюсю вдруг странно хрюкает. Гото Денго оборачивается и видит у него во лбу аккуратную овальную дырочку. Парнишка в корчах падает на землю. — Мы — японцы! — кричит Гото Денго. Бомбы норовят все время падать и взрываться, поэтому требуется рыть бункеры и одиночные окопы. К несчастью, поверхность земли совпадает с зеркалом грунтовых вод. Следы заполняются ржавой жижей раньше, чем успеваешь вытащить ногу из хлюпающей грязи. Воронки от бомб — аккуратные круглые озерца. Нет ни транспорта, ни вьючной скотины, ни домашней живности, ни строений. Куски обгорелого алюминия, возможно, были когда-то самолетами. Есть несколько тяжелых орудий, но дула покорежены взрывами, металл изъеден мелкими оспинами. Пальмы — пни, из которых торчат несколько щепок, направленных от последнего взрыва. Там и сям на красной глинистой равнине кормятся чайки. У Гото Денго есть подозрение, что именно они там клюют; догадка подтверждается, когда он разрезает ногу осколком человеческой челюсти. Здесь разорвалось столько зарядов, что каждая молекула воды, земли, воздуха пропахла тринитротолуолом. Запах напоминает Гото Денго о доме; этим же веществом хорошо убирать породу, которая преграждает тебе путь к рудной жиле. Капрал ведет Гото Денго и его единственного уцелевшего товарища от периметра к палатке, поставленной в грязи; растяжки привязаны не к колышкам, а к разбитым пням или обломкам артиллерийских орудий. Пол замощен крышками от деревянных ящиков. На пустом ящике от боеприпасов сидит по-турецки полуголый мужчина лет, может быть, пятидесяти. Веки настолько распухли и отяжелели, что нельзя сказать, спит он или бодрствует. Дыхание вырывается спорадически, при вдохе кожа втягивается между ребрами, и кажется, что скелет хочет вырваться из обреченного тела. Человек давно не брился, но то, что выросло, бородой не назовешь. Он что-то бубнит писарю, который сидит, поджав ноги, на крышке от ящика с надписью «МАНИЛА». Гото Денго вместе с товарищем стоит поодаль, перебарывая разочарование. Он-то думал, что к этому времени будет лежать на госпитальной койке и пить соевый суп. Однако эти люди в еще более жалком состоянии, чем он сам, — как бы еще им не пришлось помогать. И все же хорошо быть под тентом в присутствии старшего, который за все отвечает. Входит другой писарь с расшифровками радиограмм — значит, где-то рядом есть рация, связисты с кодовыми книгами. Они не полностью отрезаны. — Что ты умеешь? — спрашивает офицер, когда Гото Денго позволено наконец представиться. — Я — инженер, — говорит Гото Денго. — Умеешь строить мосты? Летные полосы? Офицер слегка размечтался: возвести мост или проложить летную полосу для них такая же фантастика, как построить межгалактический звездолет. Все зубы у него выпали, он шамкает и дважды за предложение замолкает, чтобы перевести дыхание. — Я построю их, если командиру будет угодно, хотя другие умеют это лучше меня. Моя специальность — подземные работы. — Бункеры? Оса жалит Гото Денго в загривок, он с шумом тянет сквозь зубы воздух. — Я построю бункер, если командир пожелает. Моя специальность — туннели в земле или в скальной породе, особенно в скальной породе. Офицер несколько мгновений пристально смотрит на Гото Денго, потом переводит взгляд на писаря. Тот отвешивает легкий поклон. — Твои умения здесь бесполезны, — говорит офицер таким тоном, будто это относится практически ко всем. — Господин! Я умею стрелять из «намбу»! — «Намбу» — плохой пулемет. Хуже, чем американские и австралийские пулеметы. Годится, впрочем, для обороны в джунглях. — Господин! Я готов защищать наш периметр до последнего вздоха… — К сожалению, нас не будут атаковать из джунглей. Нас бомбят. Из «намбу» самолет не сбить. Когда они придут, то придут с океана. «Намбу» бессилен против морского десанта. — Господин! Я шесть месяцев жил в джунглях! — Да? — Офицер впервые демонстрирует интерес. — Что ты ел? — Личинок и летучих мышей, господин! — Иди и налови их мне. — Слушаюсь, господин! Он распускает старые канаты на веревки, из веревок плетет сети, сети вешает на деревья. Дальше его жизнь проста: с утра он лазает по деревьям, вынимает летучих мышей из сеток. Потом полдня штыком выковыривает личинок из гнилых пней. Ночь стоит в одиночном окопе, полном вонючей жижи. Когда рядом рвется бомба, ударная волна приводит его в состояние шока, настолько глубокого, что мозг полностью отключается от тела; несколько следующих часов оно действует автономно, без всяких указаний сверху. Лишенный связи с физическим миром, мозг крутится вхолостую, как мотор, который лишился ведущего вала и шпарит на полную с открытым дросселем, не выполняя никакой полезной работы, а лишь напрасно себя изнашивая. Обычно он не выходит из этого состояния, пока к нему кто-нибудь не обратится. Потом снова падают бомбы. Однажды ночью он замечает, что идет по песку. Странно. Воздух чист и свеж. Невероятно. С ним идет кто-то еще. Рядом волочат ноги двое рядовых и капрал, согнутый под тяжестью «намбу». Капрал как-то странно смотрит на Гото Денго. — Хиросиме, — говорит он. — Вы что-то сказали? — Хиросима. — А до «Хиросима»? — В. — В? — В Хиросиме. — А до того, как сказали «в Хиросиме»? — Тетка. — Вы говорили про свою тетку в Хиросиме? — Да. Ей тоже. — Что «тоже»? — Те же слова. — Какие? — Слова, которые я попросил вас заучить. Ей тоже их передать. — А, — говорит Гото Денго. — Вы всех запомнили? — Всех родных, которым надо передать ваше послание? — Да. Повторите. Судя по выговору, капрал, как почти все здесь, из Ямагути. Лицо скорее деревенское, чем городское. — Вашим отцу и матери в деревне под Ямагути. — Да! — И вашему брату, который… служит на флоте? — Да! — И вашей сестре, которая… — Учительница в Хиросиме, отлично! — И вашей тетке, которая тоже в Хиросиме. — И не забудьте моего дядю в Курэ. — Ах да. Виноват. — Отлично. Теперь повторите еще раз все послание, слово в слово. — Хорошо. — Гото Денго набирает в грудь воздуха. Они спускаются к морю: он и еще человек шесть, безоружных, с вещами, в сопровождении капрала и рядовых. Внизу покачивается на волнах резиновая лодка. — Почти пришли. Повторите мое послание! — Дорогие мои родные, — начинает Гото Денго. — Пока хорошо, — говорит капрал. — Я все время о вас думаю, — предполагает Гото Денго. Капрал немного обескуражен. — Довольно близко. Продолжайте. Они уже у моря. Гото Денго на мгновение умолкает и смотрит, как другие забираются в лодку. Капрал толкает его в спину. Гото Денго заходит в воду. Никто на него не орет — напротив, протягивают руки, тянут. Он переваливается через борт на дно лодки, встает на колени. Команда начинает грести. Гото Денго встречается глазами с капралом. — Это последняя весточка, которую вы от меня получите, поскольку я давно упокоился в священной земле Ясукуни.[2] — Нет! Нет! Совсем не так! — орет капрал. — Знаю, вы будете навещать меня и вспоминать с любовью, как я вспоминаю вас. Капрал забегает в воду, пытаясь догнать лодку, рядовые ловят его за руки и тащат назад. Капрал кричит: — Скоро мы нанесем американцам сокрушительное поражение и с победой вернемся в Хиросиму! — Он шпарит наизусть, как школьник — урок. — Знайте, что я храбро пал в великом бою и ни на миг не поступился долгом! — кричит Гото Денго. — Пришлите мне крепкую нитку, чтоб починить ботинки! — вопит капрал. — Армия прекрасно о нас заботилась, мы провели последние месяцы в таком довольстве и чистоте, словно и не покидали Родину! — кричит Гото Денго, зная, что за шумом прибоя его уже почти не слышно. — Мы приняли смерть в расцвете юности, как цветы сакуры из императорского рескрипта, который носили у сердца! Не жаль отдать жизнь за мир и процветание, которые мы принесли народам Новой Гвинеи! — Нет, все неправильно! — ревет капрал, но товарищи уже тащат его от берега, в джунгли, где голос тонет в какофонии уханья, скрежета, щебета и пронзительных криков. Гото Денго оборачивается. Пахнет дизтопливом и стоячей водой. Что-то длинное, черное, похожее на субмарину, заслоняет звезды. — Твое послание гораздо лучше, — говорит молодой парень с ящиком инструментов — авиамеханик, полгода не видевший ни одного японского самолета. — Да, — вставляет другой, судя по виду, тоже механик. — Оно очень поддержит его родных. — Спасибо, — говорит Гото Денго. — К сожалению, я понятия не имею, как зовут того мальца. — Тогда езжай в Ямагути, — советует первый механик, — и выбери первую попавшуюся немолодую пару. |
||
|