"Вся правда о российских евреях" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей Михайлович)

Правда третья. Правда об иудаизме

Сидят на паперти двое: один юродивый, другой богоизбранный. Слова народные, автора скоро выпустят
Ветхий Завет — основа иудаизма

Еще на Вселенских Соборах III–VI веков христианство признало Ветхий (Древний) Завет священной книгой. Книгой о том, как Господь Бог впервые явил себя людям. Впервые или нет — можно поспорить. Древность текстов священной книги зороастрийцев «Авесты» по меньшей мере таковая же, как древнейших текстов Библии. Последователи персидского пророка Заратуштры, зороастрийцы-огнепоклонники, почитали Единого Бога под именем Ахура Мазда. Ахура Мазда явился Заратуштре на огромной горе. Заратуштру греки назвали Зороастром — откуда и название религии.

Из зороастризма вышел митраизм: почитание Единого Бога под именем Митры. Митра ассоциировался с солнечным диском и воплощался в колоссальном быке. Митраисты опирались на древнейшие средиземноморские и восточные культы солнца и быка. Они молились солнышку и причащались кровью и мясом жертвенного быка. Но верили, что Митре нужны не их жертвы, а их души, и стремились к самоусовершенствованию.

Христанство возникло на стыке зороастризма, митраизма и иудаизма. Оно многое взяло из античных культов и из всей античной культуры — например, колоссальное уважение к личности человека. Оно много взяло из зороастризма, и само слово Бог — персидского происхождения. Бага — так называли зороастрийцы посланца Ахуры Мазды, его видимое воплощение. Мы до сих пор плюем через левое плечо: зороастрийцы верили, что на левом плече сидит черный посланец злого Ахри Мана. воплощения зла, а на правом — светлый ангел, посланец Ахуры Мазды.

Но зороастризм был государственной религией врага Рима, Персидской империи. И священные книги иудеев были признаны единственным источником познания Бога до Христа.

Суть Ветхого Завета

В Ветхом Завете очень ясно говорится, как Господь Бог заключил с иудеями договор через их праотца Авраама. Рассказывается об этом событии, я бы сказал, весьма прозаически:

«Он (Авраам. — А. Б.) возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужда стоят против него. Увидев, он побежал им от входа в шатер, и поклонился до земли.

И сказал: Владыка! Если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего.

И принесут немного воды, и омоют ноги ваши; а потом пойдете; так как вы идете мимо раба вашего. Они сказали: сделай так, как говоришь.

И поспешил Авраам в шатер к Сарре, и сказал: поскорее замеси три саты лучшей муки, и сделай пресные хлебы.

И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошего. И дал отроку, и тот поспешил приготовить его.

И взял масла и молока, и теленка приготовленного, и поставил пред ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели».[29]

Эта сцена, говоря по правде, больше всего напоминает сцену визита герцога к богатому мужику времен Филиппа Красивого или Ричарда Львиное Сердце. И многое в ней непонятно. Визитеров трое, и все они угощаются наравне. Потом же один из них оказывается Господом Богом, и именно он, Господь Бог, излагает свою, вполне персональную программу:

«От Авраама произойдет народ великий и сильный, и благословятся в нем все народы земли.

Ибо я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путем Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь с Авраамом, что сказал о нем».

Бытие. (Глава 18. 18–19).

Некоторые ученые видят в этом визите троих проявление древнего иудейского язычества. Мол, первоначально евреи заключили договор вовсе не с единым Богом, а с пантеоном своих богов. В конце концов, ведь исключительность японского народа провозглашает синтоизм — религия, согласно которой богов и духов существуют миллиарды, и только верховных божеств — сотни.

В конце концов, Библия открывается словами:

«В начале Бог сотворил небо и землю»

(Бытие. Глава 1.1.).

В древнееврейском же подлиннике для обозначения слова Бог в этом тексте используется слово «элохим», то есть множественное число. «В начале боги сотворили небо и землю».

Я не владею ни современным ивритом, ни древнееврейским языком и не берусь судить о правильности того или иного перевода. Пусть говорят об этом люди более образованные. Но отметить саму вероятность многобожия иудеев еще библейских времен мне кажется совершенно необходимым.

Заключив договор с Богом (или с богами) своего племени, иудеи попадают в плен к египтянам, где опять происходит невероятное количество приключений, и, наконец, первому пророку Моисею Господь объясняет смысл своего появления перед Авраамом и его сыновьями, Исааком и Иаковом: он хочет дать иудеям землю Ханаанскую, «землю Хананеев, и Хеттеян, и Аморреев, и Евеев, и Иевусеев, о которой клялся Он отцам твоим, что отдаст тебе землю, где течет молоко и мед». (Исход. Глава 13.5.).

Моисей с помощью Бога выводит иудеев из Египта, сорок лет водит их по пустыне и наконец, после многих приключений, в основном батального жанра, иудеи завоевывают Ханаан.

Пересказывать эти легенды нет никакой необходимости: в наше время они изданы на русском языке огромными тиражами и разной степени популярности: от девятитомной «Библии с комментариями» до «Популярной Библии для детей», где вся библейская история изложена на 35 страницах с картинками. Каждый сможет потратить на их изучение ровно столько времени и умственной энергии, сколько захочет.

Важнее другое… Только явившийся Моисею Бог вполне однозначно обладает свойствами, которые приписываются иудейскому божеству как таковому: он принципиально един, всемогущ, сотворил небо и землю, он отрицает право иудеев поклоняться другим божествам. Наконец он невидим и является Моисею в виде знаменитого образа «неопалимой купины» — то есть, попросту говоря, куста, который горит и не сгорает.

От Бога на горе Синай Моисей получает не менее знаменитые «Десять скрижалей» — две каменные плиты с текстом законов, которые Бог дал иудеям и велел неукоснительно соблюдать.

Впрочем, невидимость Бога и во времена Моисея весьма относительна. Не только Моисей, но и «семьдесят старейшин израилевых» поднимались на синайскую гору.

«И видели Бога Израилева; и под ногами его нечто подобное работе из чистого сапфира, и как самое небо, ясное.

И Он не простер руки Своей на избранных из сынов Израилевых. Они видели Бога и ели и пили».

В общем, если есть и пить с Богом раньше мог только Авраам и его домочадцы, то теперь число сотрапезников и собутыльников Бога даже несколько расширилось. Демократизация, однако.

Конечно же, доверять библейским текстам можно в различной степени. От полного отсутствия критики источника: «Видимо, кочевая жизнь шла на пользу патриархам. Все они, согласно Библии, жили свыше ста лет». И до отношения к нему как к историческому источнику, то есть как к сложному по структуре, не всегда понятному уже за давностью лет сообщению:

«Историческая традиция связывает исход из Египта, странствования по пустыне и процесс превращения израильских племен в единую нацию с личностью законодателя и вождя Моисея».[30]

«О Моисее как исторической личности нет никаких документов, помимо библейских текстов. Это обстоятельство не дает возможности проверить достоверность библейских преданий путем сравнения с другими историческими источниками. Нет никаких сомнений в том, что некоторые элементы этих преданий носят легендарный или чисто литературный характер. В рассказе о рождении и детстве Моисея, например, много общих черт с легендами о рождении и детстве евреев в эпосах Древнего Востока. Отделить эти легендарные элементы от исторических фактов, содержащихся в эпопее об исходе, наука пока не в состоянии».[31]

Ну что ж! По крайней мере, это позиция ученых, а не любителей бабушкиных сказок.

Если же о вере: Бог являет себя, но через один избранный им народ. С этим народом он заключает договор, от этого народа требует исполнения своих заветов. Через него приходит к остальным, и именно этому народу обещает вполне конкретные, земные блага: землю в Ханаане, размножение и процветание.

История Египетского плена

Возможно, под самой по себе историей египетского плена и есть историческая основа.

Примерно в 1700 году на Египет начинается нашествие семитских племен, которые называются весьма неопределенно: гиксосы. Вообще-то гиксосы на египетском языке означает что-то вроде «вожди чужих племен». Скорее всего, состав этих завоевателей-переселенцев был очень и очень пестрым — ведь «Палестина до прихода израильтян населена различными племенами, среди которых наряду с хананеями традиция называет также хуритов, хеттов… и еще хиввитов, иевуситов, вререзеев и гергессеев. Кто они были — об этом ровно ничего не известно».[32]

Гиксосы завоевали… а попросту «затопили» своим переселением большую часть Египта, и только на юге, в Фивах, удержались местные правители — особая XVII династия фараонов. Завоевание завоеванием, но весьма возможно — большая часть хлынувших в Египет жителей Среднего Востока могла быть переселенцами, которые спасаются от голода. Для большей части этих переселенцев фараоны из гиксосов были такие же чужаки с непонятными обычаями и непонятным языком, как и коренные египтяне.

Как и варвары, бродившие к северу от Великой Китайской стены, как те же вандалы и готы, эти полукочевые полуоседлые племена охотно грабили тех, кто цивилизованнее и богаче.

Правда, продолжалось гиксосское владычество не 400 лет, а куда меньше — примерно 110 — но со счетом времени в Библии вообще не очень хорошо. Похоже, что его просто еще не очень хорошо умели считать. В ранних книгах Библии даже откровенно путают лунный год, то есть современный месяц, и солнечный год; оттого-то библейские пророки и живут то тридцать лет, то девятьсот.

«В XVI веке до н. э. гиксосская знать в Египте была уничтожена»,[33] и начался обратный процесс — завоевания новым централизованным Египтом стран Переднего Востока. Уже Яхмос I, первый фараон XVIII династии, начал наступление на Палестину-Сирию-Финикию… на Передний Восток. Вряд ли переселенцы, пришедшие в Египет в составе гиксосов, остались в этой стране. Более вероятно, что имел место массовый исход из Египта. Исход… куда? Достаточно взять в руки карту, и станет видно — в «землю Ханаанскую»!

…А следом шла армия фараона: мощная, централизованная. В 1502 году до Р.Х. на севере Палестины возле города Мегиддо состоялась грандиозная битва войска Тутмоса III и коалиции из 330 царьков и вождей. Каждый вождь и каждый царек воевал сам по себе, исход битвы был предельно ясен.

Какое впечатление произвела битва на многоплеменных жителей Ханаана, говорит хотя бы такой факт: грядущую битву сил зла и добра, Бога и дьявола, иудеи уподобили сражению при Мегиддо. Армагеддон — подобный Мегиддо. Описывать, как египтяне резали побежденных и гнали в Египет добычу, как-то не хочется — скучно. Почти та же дикость, что при стычках карликовых княжеств Ханаана, только масштабы и организованность побольше.

Впрочем, завоевание Ханаана Египтом не привело к исчезновению отдельных государств. По-прежнему Ханаан жил разобщенно, множеством разных племен и карликовых государств. «По данным раскопок, то один, то другой город подвергался разновременным разрушениям… эти крепости были центрами городов-государств, достаточно независимыми, чтобы воевать между собой».[34]

А религиозные иудеи говорят об «…освобождении от филистимлянского ига всей центральной части Израиля».[35]

Время от времени египтяне повторяли свои набеги на Ханаан. Их походы-набеги преследовали сразу три цели: завоевания, устрашения и ограбления. Египтяне завоевывали новые территории, неизменно ограбляя взятые города и устрашая тех, кто уже стал их постоянными данниками.

С этими походами связано первое в истории упоминание слова «Израиль» — в надписи на триумфальной стеле фараона Мернепты в 1233 году до Р.Х.:

«Никто под девятью дугами головы не поднимает; разрушена Техену, затихло Хати, разграбленный Ханаан постигло зло, Аскалон был взят. Гезер как бы и не существовал, Иноам как бы никогда и не был, Израиль опустошен и семя его уничтожено, Хару стоит перед Египтом, как беззащитная вдова».

В этой надписи египтяне четко различают Ханаан и Израиль. Возможно, именно в это время, в XIII веке до Р.Х., евреи действительно проникают в Ханаан, то есть подтверждается библейская версия. Религиозные историки (не только еврейские) вычислили, что исход из Египта должен был произойти около 1250 года до Р.Х. Способ доказать именно эту дату очень прост. Ведь при сильных фараонах XVIII династии евреи не могли выйти из Египта — сильные фараоны их бы не отпустили. Вот когда при Менефте I могущество Египта склонилось к упадку… тогда евреи могли уйти из Египта! Так рассуждает даже такой сильный историк, как С. М. Дубнов.[36]

Правда, даже у сторонников этой версии не хватает духу уточнить — каким образом и когда расступилось Красное море, чтобы пустить евреев пройти по дну?

Какого числа и какого года Й'ахве[37] и Моисей вычудили это замечательное чудо?

Доказательная сила подобных рассуждений не очень велика, но некая основа у мифа все-таки появляется. Вопрос, какую мораль несет в себе религиозное предание? Не очень приятную мораль… Ветхий Завет рассказывает, что Моисей перед бегством из Египта велел евреям занять у египтян как можно больше золота, взять как можно больше ценных вещей. Говоря попросту, иудеи обокрали египтян. И этот отвратительный поступок стал частью Священной истории!!

Двойная мораль прослеживается очень хорошо. Есть десять заповедей, и в одной из них вполне определенно сказано: «Не укради». Вор не просто совершает скверный поступок, он нарушает завет Бога, его недвусмысленно выраженную волю. Но получается — заповедь действует только на единобожников. А язычника, получается, обокрасть можно, и это даже похвальный поступок, часть Священной истории.

О слове «еврей»

Долгое время специалисты считали, что слово «еврей» пошло от широко распространенного слова «хапиру», «хабиру», «апиру». Например, некий Абди-Хиба, тогдашний царек Иерусалима, около 1400 года сообщает о вторжении в его страну «людей хабири» и жалуется, что ему нет помощи со стороны Египта. Или когда вторгшиеся в Сирию войска фараона сообщают о «поимке хабиру» и отправке их на строительство каналов.

Международная конференция в 1954 году пришла к выводу, что хапиру — беглецы, изгои самого разного происхождения. Этим словом называли на Переднем Востоке всех, кто бежал из населенных мест, скрываясь от войны, нашествия, голода или повального мора. Свободных земель на Переднем Востоке было еще много. В Сирии не вывели еще слонов, тысячные стада диких быков-туров мешали пройти домашнему скоту на водопои. В горах Ливана и Антиливана водились медведи, в густых зарослях вдоль рек — тигры, а в открытых степях — львы. Кто не боялся ни слонов, ни тигров, селился в кустарниках и лесах — семьями, родовыми общинами.

Стоило централизованным империям начать наступление на варварскую периферию — и «ответом на небывалый рост эксплуатации был массовый уход населения в хабиру».[38]

Мысленно замените в приведенных мной сообщениях Египет на Московское царство, а хабиру на казаков — и ничего не изменится. А кроме казаков есть еще одна аналогия — хунхузы в Китае: то беглые крестьяне, заселяющие периферию страны, то разбойники, то повстанцы, то верные слуги императоров… по обстоятельствам.

Есть версия, что еврей — сын Эвера, то есть потомок Авраама, но серьезные ученые так не думают.

Может быть, и правда «еврей» происходит от «хапиру» — этого собирательного названия всех изгоев. Всех, выпавших из родового уклада, из жизни централизованных империй. Так ведь и Рим первоначально населили беглецы из более стабильных городов и областей.

Другая версия происхождения этого слова — «ибри», то есть «заречные», люди с того берега реки. По версии С. М. Дубнова, так называли уже Авраама, когда он пришел «с берега дальней реки, и это имя осталось за его потомками».

Более реалистичные версии предполагают, что слово «ибри» стали относить к тем, кто переселился в Ханаан с другого берега Иордана, и произошло это при переселении «колен Израилевых» в XIII веке до Р.Х. Спорить вряд ли имеет большой смысл.

Очень может быть, именно к этому времени относится и появление слова «гой», которым современные евреи обозначают любого инородца. Первоначально это слово не носило никакого негативного оттенка и означало попросту «народ». «Основной ячейкой общества пастухов-амореев являлась родо-племенная единица, носившая название гаиу (гой — народ, особенно в значении „чужой народ“)».[39] Позже слово гой — это инородец. Если еврея назвать этим «обидным» словом или, ещё того лучше, «нерусью» — он обижается. Но когда русского называют гоем — тут все в порядке. Опять двойная мораль.

О государстве древних евреев

В период 1067–720 годов до Р.Х. известны два государства, созданные переселенцами в Ханаан хапиру-ибри: Израиль и Иудея. Но не было в те времена единого иудейского народа, а были 12 племен — как племенные союзы Древней Руси, из которых только века истории выковали единый народ.

Не было ни какой-то образцовой культуры, ни даже соблюдения иудеями библейских традиций. Даже иудаизм был совсем не такой, каким он сделался впоследствии. В небольшой Палестине каждый человек легко мог приходить на праздники в Иерусалим, в Иерусалимский храм: единственный, где шло поклонение Й'ахве. Наследственные священники из особых родов приносили тут кровавые жертвы, по щиколотку в жертвенной крови поклонялись Единому — и одновременно — племенному божку. Нравы оставались дичайшие, в культурном отношении иудеи сильно уступали крупным и цивилизованным народам: египтянам, хеттам, вавилонянам, амореям.

Шепну на ухо — не завидовал бы я современному еврею, очутись он в этой дикой восточной стране — в государстве первых иудейских царей, Соломона и Давида. Как сказал один кот устами евреев-Стругацких, — не советую, гражданин, не советую… Съедят.

Вавилонский плен

Крохотный народец, пасший овец вокруг Мертвого моря, мог думать что угодно о самих себе и окружающем мире. Но эти мнения, как не трудно понять, были вовсе не обязательны для других народов. 1 тысячелетие до Р.Х. на Переднем Востоке — время сложения мировых империй.

После очередной войны, после взятия Иерусалима вавилонский царь Навуходоносор увел 10 тысяч знатнейших людей, разграбил все общественные богатства Храма и частные у состоятельных людей. С азиатской жестокостью расправился Навуходоносор с последним царем Иудеи Цидкией и его родом. Не обольщаясь насчет своей судьбы, Цидкия пытался бежать вместе с сыновьями. Вавилонская конница перехватила их на пути к морю. По личному приказу Навуходоносора сыновей Цидкии казнили на его глазах, самому ему выкололи глаза и в цепях отвели в Вавилон. 60 высших священнослужителей было уничтожено тогда же.

Для остальной грязной работы Навуходоносор поставил своего начальника телохранителей, Навусодорана. Этот вавилонский царедворец разрушил все здания Иерусалима, сжег храм и сразу же угнал в Вавилонию вообще всех иудеев — по крайней мере всех знатных, умелых, образованных и богатых. В Иудее остались в основном землепашцы да мелкие ремесленники, жители маленьких городков.

На 586–537 годы до Р.Х. приходится Вавилонское пленение. В эту эпоху то ли вообще большинство иудеев жили в Вавилонии, то ли, во всяком случае, оставшиеся и угнанные мало отличались по численности. Общее же число угнанных определяется от нескольких десятков тысяч до миллиона. Когда цифры так сильно расходятся, это свидетельствует об одном — никто ничего точно не знает.

Дальнейшие события опять связаны с действиями внешних сил. Усиливаясь, молодая Персидская империя двинула свои войска на Вавилон. Дряхлая Вавилония оказалась не в состоянии не только воевать и побеждать, но даже и трезво оценить меру опасности. Вавилонский царь пировал с приближенными в осажденном персами Вавилоне — так он был уверен в безопасности своей столицы. Тем более, персы не шли на штурм, они занимались в стороне каким-то странным и, наверное, бессмысленным делом…

Персидская же армия прокопала огромный канал — новое русло для Евфрата. Река потекла в сторону, ее русло возле города обнажилось. По пояс, по бедра, а кое-где и по колено персидские солдаты прошли по руслу Евфрата, обогнули стены города и внезапно оказались прямо посреди Вавилона.

По библейской легенде именно в эту ночь перед пирующими вавилонянами на стене зала вспыхнула горящая надпись: «Мене, текель, уфарсин», то есть: «Сосчитано, взвешено и разделено».

Объяснить этого не мог никто; (конечно же!) только иудейский пророк Даниил сразу понял, что бы это означало. «Сосчитаны дни твоего правления, царь, взвешены твои грехи, разделено твое царство между мидянами и персами».

Насчет горящей надписи ничего определенного сказать не могу: это один из тех случаев, когда библейское сказание не подтверждается никакими другими источниками. В Библии приводится даже какое-то никому больше неведомое имя пировавшего царя Бельшацар. Такого вавилонского царя история не знает, хотя имя тогдашнего владыки Вавилона хорошо известно: царь Набонид.

Но вот что зимой 538 года до Р.Х. персы, отведя русло Евфрата, внезапно появились в городе и стремительно взяли его — это исторический факт. Иудеи были в таком восторге от этого, что вышли навстречу персидскому войску с пением и плясками, размахивая пальмовыми ветвями.

Персидский царь Набонид умилился такому энтузиазму и освободил иудеев из вавилонского плена. Всем евреям было разрешено вернуться, казна выдала деньги на восстановление Храма. Даже все захваченные в Храме вавилонянами золотые и серебряные сосуды персы вернули.

С 537 года началось возвращение иудеев в Иудею. В 516 году отстроили иерусалимский храм — ровно через семьдесят лет после разрушения старого, как и предсказывали пророки.

С этого времени Иудея попала под владычество персов и двести лет входила в состав Персидской империи (537–332 годы до Р.Х.). Что характерно, она ни разу и не попыталась освободиться.

Как будто бы все возвратилось на круги своя… Но так только казалось.

Что произошло в Вавилонии?

На Древнем Востоке очень часто применяли переселение людей завоеванных стран. У ассирийцев и вавилонян было даже специальное название для такой меры — «вырывание».

Каждый народ слишком тесно был связан со своей землей. Даже языческие боги были для него порождением своей земли и не существовали без нее. Язычники могут жить на обширных территориях и не растворяться в местных народах только одним способом: если они составляют правящее меньшинство, которое может свободно передвигаться по всей империи. Таким меньшинством были вавилоняне, потом персы… хотя, справедливости ради, и они очень мало жили вне своей племенной территории. Ну, ходили войска, ну, приходили в чужие земли чиновники для сбора дани… Но даже постоянных гарнизонов ассирийцы и вавилоняне вне своей страны не держали, и вне своей территории жили временно.

В Вавилонии иудеи находились в положении завоеванных, а не завоевателей; более того — в положении «вырванных». Все известные нам «вырванные», кроме иудеев, теряя связь со своей землей, постепенно теряли и свою религию, свои обычаи, представление о себе как особом народе.

В отличие от иудеев, «вырванные» израильтяне, менее стойкие в единобожии, постепенно растворились среди амореев и арамеев Вавилонии, а в самом Израильском царстве стала формироваться какая-то другая, не иудейская народность.

Жизнь в Вавилонии потребовала создать такую традицию, которая не зависит от территории, на которой живут люди. Язычество не в состоянии создать такую традицию, а единобожие — способно.

«Портативное единобожие»

Иудеи не могли молиться в Храме — Храм сгорел, и само место, где он стоял раньше, осталось за 600 километров. Расстояние не мало и в наши дни, а ведь тогда и дорог почти не было. Так, вьючные тропы, петляющие между тысячелетними кедрами в горах, по степям, где львы не всегда уступают дорогу человеку.

Иудеи молились Й'ахве по-другому: вне Храма. Сначала — просто собирались в домах друг у друга. Потом появились специальные молитвенные дома: «Дома Собрания» ка-кнессет. Греки называли такие дома «синагогами». В синагогах полагалось молиться вместе, обратившись лицом к Иерусалиму (так потом мусульмане будут молиться лицом к Мекке, а в каждой мечети появится михраб — специальное углубление, указывающее на Мекку).

Особую роль приобрели все записи библейских текстов. Писцы на Древнем Востоке вообще почитались — системы письменности были сложные, учиться приходилось долго, и дело это было дорогое. Умников уважали все, образованных ценили везде. Но здесь, в вавилонском плену, иудеям пришлось выработать особое отношение к писаному слову и к тому, кто его пишет и читает. Иудеи стали считать священным сам текст Библии, особенно тексты заповедей Моисея. При этом умеющие читать и писать приобрели непререкаемый авторитет, и среди иудеев появилось множество людей, которые хотели бы быть грамотными.

До вавилонского плена Й'ахве для многих иудеев был, вероятно, чем-то вроде бога местности — персонифицированным воплощением Ханаана и одновременно племенным божком. Что и давало возможность ставить ему алтари на высотках или изображать в виде быка или змея. Или почитать его наряду со змеем и быком и приносить ему кровавые жертвы. Не говоря о том, что Авраам кушал с богом тельца и лепешки, а Моисей с первосвященниками лично общался с Й'ахве на горе, хотя уже с ним не выпивал.

Но уже тогда, в «староиудейском времени», Й'ахве все отдаляется и отдаляется от Земли и населяющих ее людей. Теперь же, после Вавилонского плена, Й'ахве окончательно становится невидимым божеством, отделенным от какой-либо конкретной территории. Он до конца становится не богом Синая, не богом Ханаана, а богом Вселенским.

Ревнивый бог, не желавший делить жертвы с другими богами, окончательно сделался единственно возможным, Единым Богом, а остальные божества объявлялись не то чтобы неправильными… Мало этого! Они объявлялись несуществующими!

Религиозные люди вправе увидеть в этом некие этапы богопознания — постижения людьми объективных знаний о Боге. С точки зрения истории культуры, речь идет немного о другом: появился такой вариант культуры, который позволял почитать Единого Невидимого Бога уже не только в Ханаане, но решительно где угодно.

Поклонение Единому богу в Иудее, в Иерусалимском храме, мало отличалось от поклонения любому другому восточному божеству. В Вавилонском плену родился совсем другой иудаизм… Для этого иудаизма есть очень любопытное определение: «портативное единобожие». В этом единобожии вообще не нужны никакие жертвоприношения. В нем нужно умение читать и комментировать священные тексты.

Действительно, ведь в любой момент может появиться человек, который начнет комментировать священные тексты как-то «не так», не стандартно. В любой момент любой образованный человек может разочароваться в том, чему учит его ребе в его синагоге, и начать поиск «правильного» иудаизма. При этом он может стремиться его и реформировать, и «очистить» от всяких «позднейших наслоений»… результат будет одинаков: очень реальная перспектива раскола.

Потому что ведь реформатора слушают не только раввины, не только интеллектуальная элита. Идеалом иудеев стала поголовная грамотность — религиозной ценностью стало получить образование — уже для того, чтобы самому читать Библию. Трудно сказать, когда именно был достигнут идеал, но скорее всего уже к концу Вавилонского плена довольно значительный процент мужского населения мог если и не участвовать в религиозных диспутах, то по крайней мере понимать, о чем идет речь, и составить собственное мнение. В исторической перспективе число грамотных и образованных все расширялось, пока не охватило практически все мужское население и довольно большой процент женского.

Трактовки Библии обсуждались, разные версии иудаизма принимались разными людьми. Версии эти были чисто теоретическими, они не требовали что-то делать или тем более менять в реальной жизни. Поэтому все версии были очень абстрактными, идеологическими, то есть объяснявшими по-своему какие-то явления окружающего мира.

Для проверки правильности своей версии иудаизма не надо было ни ставить опытов, наблюдать за материальными объектами, ни делать выводов из того, что есть на земле. Все наоборот — утвердившись в своем правильном понимании слов пророка, можно было уже приступать к изменениям материального мира.

Разумеется, разные версии иудаизма принимались не всеми поголовно. Возникали религиозные партии: своего рода версии еврейской культуры. Евреи постоянно разбивались на эти партии и спорили до хрипоты.

Начиная с Вавилонского плена, у иудеев все время появляются какие-то новые партии и течения, спорят между собой… и хорошо, если спорят чисто словесно.

Во время Вавилонского плена исчезло племенное деление. Еще перед пленением оно было чем-то совершенно реальным, а тут «вдруг» исчезает. Все объяснимо — племена изначально очень близки друг к другу, и это сближение только растет. В плену, в общей беде, в неустройстве никому уже нет дела до племенной принадлежности.

Но и это еще не все.

Стоило иудеям вернуться в Иудею, они не только стали строить жилища и вырубать кустарник, которым заросли их поля. Они захотели отстроить Храм, и тут-то выяснилась любопытная подробность… Читатель не забыл, надеюсь, что к северу от Иудеи, на землях бывшего Израильского царства, обитала небольшая народность самарян. Ближайшие родственники иудеев по крови, они и в культурном отношении были очень к ним близки. Правда, признавали они священными не все книги Библии, да и в те, которые признавали, внесли изменения. И поклонялись Й'ахве они тоже со многими языческими обычаями.

После возвращения иудеев из плена самаряне тоже хотели участвовать в восстановлении храма. Они хотели строить Иерусалимский храм вместе с иудеями, чтобы он был общим для них храмом. Так вот — правитель Зерубавель и первосвященник Иешуа категорически отказали самарянам в праве восстанавливать храм. Они — только полуевреи! Не им принадлежит священный храм!

Понимать это «полуевреи» можно двояко. С точки зрения культуры, мол, самаряне исказили веру в Й'ахве, они «неправильные иудаисты». А можно понимать и с племенной, генетической точки зрения: самаряне по крови «нечистые».

Вскоре мы увидим, что имелось в виду. Пока же отметим главное: вернувшиеся из плена вовсе не считали самарян дорогими соотечественниками. Прошли времена, когда цари Иудеи и Израиля произносили речи в духе «твой народ — мой народ, твоя страна — моя страна».

И более того — оставшиеся в Иудее тоже не воспринимались как дорогие сородичи. «Только „иудеи“ — потомки переселенцев в Вавилонию, по-видимому включив в свой состав… довольно заметное число прозелитов иного этнического происхождения, сохранили и обозначение „евреи“».[40]

То есть получается, этноним «еврей» относился теперь уже только к вернувшемуся из плена! Остальные же должны были или влиться в состав нового этноса, или влиться в состав других народов, или исчезнуть с лица земли.

Вернувшиеся в Иудею обнаружили, что они не похожи ни на самарян, ни даже на тех иудеев, которые оставались в своей стране, не пройдя вавилонского плена. Вернулся какой-то ДРУГОЙ НАРОД.

Что характерно, иудеи диаспоры принимали очень активное участие в жизни Иудеи. Один из них, Эзра, жил в Вавилоне, но очень сокрушался об упадке религиозной жизни в Иудее. Так сокрушался, что поехал в Иудею, стал там первосвященником и начал проводить широкие реформы. Например, вот такие: «Эзра требовал, чтобы иудеи, которые имели иноплеменных жен, немедленно развелись с ними. Многие поспешили исполнить это требование: иноплеменницы были отпущены и возвратились к своим родным».[41]

Некторые евреи, с которыми я обсуждал эти события, высказывали уверенность: женам евреев предложили гиюр! Выгнали только тех, кто отказался… Правда, вот источника, где бы это описывалось, мне никто не смог указать. А если даже это и правда, — почему женщины должны были отказываться от своей веры? Потому, что евреям приспичило? Да, это серьезная причина.

Мне, впрочем, не удалось выяснить, что думали об этом брошенные, как ветошь, иноплеменные жены. Не менее интересно, что думали на этот счет дети и внуки этих женщин. Что, спокойно смотрели, как их маму или бабушку «отпускают», чтобы она «возвратилась к своим родным»? Трудно представить себе, чтобы во всех случаях этот разрыв живого тела народа проходил с идиллическими улыбками всех участников событий.

Но во всяком случае мы знаем, что думали соседи иудеев: «Это (изгнание иноплеменных жен. — А. Б.) навлекло на иудеев ненависть соседних племен. Моавиты, аммониты и самаряне стали беспокоить своими набегами жителей Иерусалима и разрушали город».[42]

Позже второй великий реформатор религиозной жизни, Нехемия, тоже очень заботился о том, «чтобы дурные священники были удалены от храмовой службы. Один из главных священников Менаша, женившийся на дочери начальника самаритян Санбалата, был изгнан из Иерусалима (около 430 г.)»[43]

О том, что думала про это жена Менаша и даже как ее звали, я не могу ничего сказать. Я даже не знаю, уехал ли Менаша из Иерусалима вместе с женой и если да — мои ему и ей поздравления. Но опять же — позиция иноплеменников известна: начальник самаритян (тесть Менаши? Не знаю, не знаю…) «построил для своего племени особый храм на горе Гаразим, близ города Сихема, и назначил Менашу первосвященником в этом храме. С тех пор самаритяне все более отдалялись от иудеев в своих верованиях и образе жизни».[44]

При этом был сам Нехемия виночерпием у персидского царя и приехал в Иудею как официально посланный царем Артаксерксом пеха — то есть наместник. Вот вам мораль: жить в диаспоре можно, делать карьеру при дворе оккупантов — дело хорошее. Но жениться на иноплеменницах — ни-ззя!

Позже Нехемия боролся еще с тем, что богатые иудеи в голодные годы обращали в рабство задолжавших им бедняков. Соплеменник не должен кабалить другого соплеменника! Нехемия добился своего, и даже позже, когда иудеи все-таки обращали в рабство других иудеев, раба-иудея даже клеймили особым клеймом и обращались с ним не как с другими.

Вообще-то у ученых есть длинное, но не очень трудное слово для обозначения такого рода явлений: этноцентризм. То есть система представлений, когда в центре вселенной для племени становится оно само.

Долгое время ведь вообще иноплеменник не считался человеком, а иностранные языки — членораздельной речью. Самоназвание чукоч — «луораветлан» буквально и означает — «настоящие люди». Все остальные, что русские, что иудеи — люди, соответственно, не настоящие. Само название — славяне — прямо происходит от представлений, что есть люди, владеющие словом, умеющие говорить. А остальные, соответственно, «немцы», то есть немые.

Только с ходом времени народы учились понимать, что другие — тоже человеческие существа. Но не зря же уже в Евангелии от Луки появляется образ доброго самарянина. Именно самарянина. Который потому так и добр, что спасает в пустыне иноплеменника, иноверца — того, к кому он вполне может и не испытывать никакой лояльности. Кого он вполне может оставить на верную смерть, вовсе не считая, что поступил в чем-то нехорошо.

Но даже когда дикая мораль первобытных людей преодолевается, народы устойчиво считают самих себя лучше, чем остальные. Хотя бы в чем-то, но лучше, и вопрос только в степени этой самовлюбленности.

Этноцентризмом страдали все народы Древнего Востока — уж такой уровень развития. Страдали им даже такие цивилизованные люди, как римляне, всерьез считавшие — римский вольноотпущенник, умеющий говорить по-латыни, гораздо выше иноземного царя!

Но следует признать, что этноцентризм у иудеев во время Вавилонского пленения — это нечто исключительное даже для Древнего Востока. По крайней мере, иноплеменных жен никто и никогда не выгонял. И меня не очень удивляет, что у иноплеменников это вызывало недобрые чувства к иудеям.

С невероятно высоким уровнем этноцентризма связаны и другие приобретенные черты. Например, та, которую Шульгин назвал «мордухайством».

Мордухайство

История, о которой подробно повествуется и в Библии, такова: был при дворе персидского царя Ксеркса один такой придворный, Аман… Впрочем, вот они, строки из Библии:

«Собрались Иудеи в городах своих, по всем областям царя Артаксеркса, чтобы наложить руку на зложелателей своих; и никто не мог устоять пред лицом их, потому что страх пред ними напал на все народы.

И все князья в областях, и сатрапы, и областеначальники, и исполнители дел царских поддерживали Иудеев, потому что напал на них страх пред Мордухаем.

Ибо велик был Мордухай в доме у царя, и слава о нем ходила по всем областям, так как сей человек поднимался все выше и выше.

И избивали Иудеи всех врагов своих, побивая мечом, умерщвляя и истребляя, и поступали с неприятелями своими по своей воле.

В Сузах, городе престольном, умертвили Иудеи и погубили пятьсот человек.

И Паршандафу, и Далфона, и Асфафу,

И Порафу, и Адалью, и Аридафу,

И Пармашфу, и Арисал и Аридлая, и Ванезафу, — Десятерых сыновей Амана, сына Амадафа, врага Иудеев, умертвили они, а на грабеж не простерли руки своей.

В тот же день донесли царю о числе умерщвленных в Сузах, престольном городе.

И сказал царь Эсфири: в Сузах, городе престольном, погубили Иудеи и погубили пятьсот человек и десятерых сыновей Амана; что же сделали они в других областях царя? Какое желание твое? И оно будет удовлетворено. И какая еще просьба твоя? Она будет исполнена.

И сказала Эсфирь: если царю благоугодно, то пусть бы позволено было Иудеям, которые в Сузах, делать то же и завтра, что сегодня, и десятерых сыновей Амановых пусть бы повесили на дереве.

И приказал царь сделать так; и дан на это указ в Сузах, и десятерых сыновей Амановых повесили.

И собрались Иудеи, которые в Сузах, так же и в четырнадцатый день месяца Адара, и умертвили в Сузах триста человек, а на грабеж не простерли руки своей.

И прочие иудеи, находившиеся в царских областях, собрались, чтобы встать на защиту жизни своей и быть покойными от врагов своих, и умертвили неприятелей своих семьдесят пять тысяч, а на грабеж не простерли руки своей.

Это было в тринадцатый день месяца Адара; а в четырнадцатый день того же месяца они успокоились, и сделали его днем пиршества и веселия».

(Эсфирь, Глава 9. 2–17.[45])

Здесь очень многое нечетко, вплоть до того: сколько же детей было у Амана? Кого вешали иудеи на другой день — трупы уже убитых ими десятерых сыновей Амана, или на другой день они убили ЕЩЕ десять сыновей Амана?

Тем более непонятно — кого конкретно убили в эти страшные дни? Вроде бы упоминаются конкретные имена… стало быть, существовали какие-то списки этих обреченных «зложелателей»? Но ведь и названо всего несколько имен, а убитых-то семьдесят пять тысяч. Пусть даже это сильное преувеличение, в восточном духе. Но главное в том, что убитых было МНОГО. Под нож шли вовсе не одни поименно перечисленные «зложелатели», а целые слои общества, целые толпы людей. Людей, «виновных» лишь в том, что они родились не иудеями, а персами, и оказались поблизости от разгоряченных, вооруженных толп, опьяненных кровью и собственной безнаказанностью.

Погром стал возможен потому, что он был очень в духе тогдашнего восточного общества. Хозяин жизни и смерти и отдельного человека, и целых народов в нем — царь. Аман полизал ему все, что полагается лизать владыкам, и царь позволил ему истребить сколько-то своих подданных. То ли из-за ненависти к иудеям вообще, то ли из-за личной неприязни к Мордухаю, Аман готов истребить всех иудеев, до каких только он дотянется.

Все зависит от воли, желания и блажи одного человека: царя Артаксеркса. К счастью для Мордухая, ему есть что положить на чашу весов — это не только собственное умение подлизывать царю, но и сладость заветного места его воспитанницы Эсфири. Какое-то время все держится на одном: на том, укажет ли царь Эсфири жезлом, позволит ли он ей вообще подойти? А если позволит, то что он скажет в ответ на ее просьбы? К счастью Мордухая и Эсфири, им удалась похабная гаремно-политическая интрига, и колесо завертелось в их сторону. Что эти двое радовались, еще понятно… Но как эта история у современного человека может вызывать что-то кроме брезгливости… Вот это уже непонятно!

А персидские чиновники, холуи холуев и всяческие холуи — это простые исполнители воли царя, и они сделают все, что им велят из дворца в Сузах. Велят дать Аману резать евреев? Слушаемся! Велят позволить евреям резать персов? Как прикажете!

Приходится признать, что действия Мордухая и его племени довольно обычны для той эпохи и той части света. Обычна даже отвратительная жестокость, с которой истребляют целые семьи, с удовольствием отмечая: мол, вырезали и детей своих врагов! Ведь и на глазах царя Цидкии были убиты его сыновья — в назидание и на страх всем остальным.

Так что история, конечно, отвратительная, но не одни иудеи в ней виновники: так же дико, жестоко, кровожадно, безнравственно было и все общество Древнего Востока. Известно, что ассирийцы порой снимали кожу с живых врагов-защитников крепостей и этими кожами покрывали стены взятого города. Порой ассирийцы даже «простирали руку» на рациональное использование этой человеческой кожи, делая из нее чепраки, иную конскую упряжь, украшения. Мальчиков же лет 13–14 ассирийцы специально учили отрезать у пленных конечности, вырывать им языки, выкалывать глаза и так далее — приучали к нечеловеческому отношению к человеку… Не к любому человеку, разумеется, а к иноплеменнику. Ведь иноплеменник для первобытного племени вовсе и не был человеком, и уже цивилизованные, живущие в совсем других измерениях народы Древнего Востока долго сохраняли эти древние мрачные понятия.

Таковы были и другие народы Древнего Переднего Востока. Гутии приносили людей в жертву своим богам. Урарты не раз устраивали жуткую резню в ассирийских городах, а ассирийцы делали то же самое в урартийских. Нравы начали меняться только после появления Мировых империй, в которых на протяжении поколений жили разные народы под управлением одного царя.

Еще больше изменили нравы Мировые религии: зораоастризм, митраизм и особенно христианство. Для этих религий не было «своего» по крови, могли быть только «свои» по религиозным убеждениям. Уже от этого объединяющего начала Мировых религий вьется дорожка к современному представлению: что человек — это вообще всякое двуногое существо, какого бы цвета ни была его кожа и какими бы звуками оно ни общалось с окружающими.

— Что, не было резни между христианами?!

— Успокойтесь, были. Да еще какие резни! Взять хотя бы печально знаменитую Варфоломеевскую ночь. И совершенно прав А. А. Бушков — Варфоломеевская ночь была лишь ответом на множество случаев, когда протестанты резали католиков с той же отталкивающей жестокостью.

Такими резнями, большими и маленькими, полным-полна вся война протестантов с католиками, вся Тридцатилетняя война 1618–1648 годов. Основным полем этой войны была Германия, и местами население в ней сократилось на треть, а то и на 40 %. Так что все было, было, было…

Нет в мире народа, в истории которого не было бы кровавых расправ, резни, массового убийства по принципу коллективной ответственности. И Русь, Россия тоже не составляет исключения.

Разница между резней, когда евреи убивали персов, и другими резнями, не в том, конечно же, что вот всем можно, а именно евреям ни в коем случае нельзя. Разница в том, что ведь никому и в голову не придет ПРАЗДНОВАТЬ это событие.

Потому что это именно в честь такого славного, в высшей степени героического события, как погром и резня, купленные гаремной женщиной Эсфирью у царя Артаксеркса, был установлен праздник Пурим в 14-й день месяца Адара (за месяц до Пасхи). В этот день в синагогах читается библейская книга «Эсфирь», в числе прочего с этими вот самыми строками, которые я привел. Так сказать, в назидание потомкам.

А прихожане в этот день по команде раввина кричат: «Бей Амана!», поднимают страшный шум, даже стреляют в воздух (холостыми). То есть имитируют повторение погрома и убийства. Празднуют истребление своих врагов.

В праздник Пурим Свиток Эстер-Эсфири читается в синагоге два раза.

«В Торе написано, что народ Амалек является вечным врагом сыновей Израиля и заповедано воевать с ним всегда. Поэтому в наше время в синагоге во время чтения свитка Эстер принято продолжать эту войну и каждый раз, когда чтец произносит имя Амана, все начинают громко шуметь — „бить Амана“. Для этого надо не забыть принести в синагогу трещотки, пистолеты с пистонами и все, что может шуметь. А чтец должен терпеливо ждать прекращения избиения после каждого упоминания имени Амана и только после этого продолжать чтение».[46]

Это не какой-то сумасшедший еврей сам по себе придумал, что война с «народом Амалек» вечна и продолжается в данный момент. Этому учат раввины; это проживает каждый еврейский ребенок, каждый год лично участвуя в избиении Амана, духовно присоединяясь к убийству 75 000 человеческих существ. Чтец Торы заботливо организует приобретение этого опыта, пока собравшиеся «бьют Амана» после каждого упоминания его имени. Что может воспитать такой религиозный опыт, кроме привычки ненавидеть и мстить? Охотно выслушаю возражения (с аргументацией, желательно), но пока не вижу, что еще.

Насколько мне известно, еврейский народ — единственный в истории народ, который превратил память об одном из учиненных им погромов в праздник. Я ошибаюсь? Тогда приведите мне, пожалуйста, примеры такого рода! Хотя бы один или два.

«Первый в истории типичный погром, то есть массовое истребление жизней, устроили сами евреи. Мало того, они до сих пор ежегодно празднуют это кровавое деяние», — констатирует В. В. Шульгин.[47]«Одно из двух: или погром есть деяние отвратительное, — и в таком случае нельзя его праздновать; или же, если его празднуют, то нельзя осуждать другие народы, которые прибегают к погромам „при аналогичных обстоятельствах“…» Логично!

Но логично с точки зрения христианина, который ко всем народам предъявляет одинаковые требования. А иудаизм — вера одновременно Мировая и племенная. Это вера в Единого Бога, но вера «от имени» одного, отдельно взятого народа. Для этого народа иудаизм устанавливает исключительно высокий уровень этноцентризма. Вавилонский плен невероятно усилил еврейский этноцентризм. И сделал его частью «портативного единобожия».

Иудаизм способен восторгаться самыми отвратительными и жестокими деяниями, которые совершил против своих врагов, хочет запомнить их и хочет передать в виде исторической памяти потомкам. Но при этом иудеи, конечно же, никак не могут допустить, чтобы другие народы поступали таким же образом! Не только чтобы эти народы резали его, «библейский народ» — но и друг друга! Это… это дикость и варварство, проявление скотской сущности гоев… вот что это такое!

…А современный еврей, поднимающий чашу вина за здравие славного предка Мордухая — он, конечно же, не тварь дрожащая, а право имеет, и вообще суть воплощение всех добродетелей. Ведь при этом хорошие резали плохих. Тех, кого и надо всегда резать.

Великое противоречие иудаизма

Иудаизм внутренне расколот, в нем содержится одновременно две морали: мораль Мировой религии — но для своих, для избранного Богом народа. И мораль язычника — для всех остальных. Для 99,9 % людей.

Каждая языческая верка хороша вот чем — она нимало не отрицает, что остальные верки — такие же хорошие, как она сама. Язычник действует грубо, жестоко — в том числе и потому, что такова его вера. Сохранилась запись беседы протестантского миссионера с негритянским вождем с юга Африки.

— Понимаешь ли ты, что такое добро, сын мой?

— Конечно, понимаю! Добро — это когда я угоняю чужих коров и краду чужих жен!

— Но что же тогда зло?!

— А это когда у меня угоняют коров.

Язычник действительно живет по таким правилам, и, чтобы ему измениться, ему надо сначала перестать быть язычником. Если бы Аман повесил сыновей Мордухая, то даже у самого Мордухая это не вызвало бы нравственного протеста. Обычнейшее дело — горе побежденным, и все. Каждое племя делает именно так.

А вот с иудеями приключилась такая печальная вещь… Иудаизм — в тех формах, в которых он сложился во время Вавилонского плена, соединяет в себе черты и Мировой религии. Ту мораль, о которой Мартин Бубер высказался коротко и ясно: «Нельзя желать другому того, чего не хочешь по отношению к самому себе! А все остальное — это уже толкования…» Не случайно же христианство признало законы, приписываемые Моисею. Как выразился один из Римских пап: «Мы молимся и почитаем Закон, ибо он был дарован отцам вашим через Моисея. Но мы осуждаем вашу религию и ваше искаженное понимание Закона».

От Десяти заповедей не откажутся ни буддисты, ни конфуцианцы, ни даосисты, ни митраисты, ни зороастрийцы, ни мусульмане. Любая мировая религия признает мораль, которую принес иудеям Моисей.

Бог, почитаемый в иудаизме, сотворил не только кочевья Авраама, и даже не только Ханаан, а весь мир, все небо и землю. Все твари земные и все люди сотворены Им, и Ему должны быть благодарны за бытие. Как поют муэдзины, созывая мусульман на молитву: «Могуществу Твоему нет предела, и милостям Твоим нет конца».

И поэтому тоже иудаизм — религия вселенская. Она пытается осмыслить не кусочек земли, как всякое язычество, а весь видимый и невидимый мир. Весь Универсум, в котором живет человек. Иудаизм «старобиблейского» народа еще был привязан к одному небольшому куску Земли. Иудаизм «новобиблейского» народа не привязан ни к какой конкретной географической точке. Эту религию можно исповедовать в любом месте земного шара, а также в любой точке Космоса.

Но иудаизм сложился как религия мировая, и вместе с тем как чисто племенная. Иудеи — избраны Богом. Это группа племен, потом небольшой народ, заключивший личный, племенной договор с Богом. Этот договор заключен вовсе не со всем человечеством, а с очень небольшой его частью. Не очень понятно даже, имеем ли мы все вообще отношение к этому договору и существуют ли у нас, с точки зрения иудаизма, бессмертные души. Имеют ли для нас значение Законы Моисея и существуют ли для нас с вами (для 99,9 % человечества) загробная жизнь, Суд, рай и ад. Потому что, сказав Аврааму: «Отдам на пропитание все племена земные», Бог, как следует из этого текста, дал потомкам Авраама нас с вами в пропитание. Хочется верить, что имелось в виду не прямое поедание… Но что «все племена земные» перечислены в том же контексте, что и звери и птицы — это факт.

Из очень многих текстов Библии прямо вытекает, что все народы даны евреям для удовлетворения их нужд. Прямо или косвенно — а вытекает.

Сама избранность Богом в иудаизме очень своеобразна: это избранность по генетическому принципу. Родился евреем — ты избранный, каковы бы ни были твои личные качества. Не родился — не избран. Подонка, запойного пьяницу, негодяя, убийцу — какого-нибудь Яшу Свердлова или Минея Губельмана, какого-нибудь расстрельщика, славно потрудившегося в подвалах ЧК, — их Бог избрал для Себя.

А вот Владимир Иванович Вернадский, Николай Михайлович Амосов, Лев Николаевич Толстой или другой самый умный, самый праведный, самый достойный человек — не избран. Ну, не хочет его знать Бог, да и все тут! Дан он иудеям в пропитание, только тем вообще и интересен.

Язычник угонял коров и жен у врага — это было добро. Если у него угоняли жен и коров — творилось зло. Но язычник не ждал, что к нему отнесутся иначе и заплатят ему другой монетой. Так уж был устроен его, язычника, мир — как у Короля в пьесе Евгения Шварца: «Все друг друга режут, травят, предают, убивают… словом, идет нормальная придворная жизнь».

А иудеи не только живут сами по двум законам сразу: для себя один, для всего человечества — другой. Они искренне ждут, что все остальные признают их исключительность и отнесутся к ним не по законам языческим, а по законам мировой религии — как к братьям. Но сами-то они братьями быть не готовы.

Весьма любопытное наблюдение — во всех исторических книгах, написанных евреями, причем даже в очень хороших книгах, допускаются дичайшие неточности, как только речь заходит об истории других народов. Даже у Александра Янова Виссарион Белинский становится вдруг лидером славянофилов, а у С. М. Дубнова евреи поднимают из праха польские города, разрушенные татарами (которые не были разрушены…).

Эта небрежность колеблется от простых, не принципиальных неточностей до дичайших ошибок, за которые восьмикласснику вполне могут поставить двойку. За Белинского-славянофила — запросто поставили бы. Почему?!

Я могу объяснить это только одним, довольно невеселым способом: а потому, что евреям наплевать на историю других народов. И вообще на всех, кроме самих себя, любимых. Будь это иначе, всегда можно исследовать «другого»… уж в таких-то пределах. Неточности возникают потому, что для исследователей все это неважно. Вот три волоска росло на бороде царя Соломона или только два… О! Это важнейший вопрос! А вот как была устроена экономика Франции, на какие сословия делилось общество Германии… Какая разница?! Что вообще значат и Германия, и Франция, и обе они, вместе взятые, в сравнении с волосками на бороде… или на другом месте царя Соломона?!

Знаменитый русский философ Владимир Соловьев так высказался по поводу не менее знаменитого пушкинского «Пророка»: «Прямое призвание всех еврейских пророков относилось не к людям вообще, а к еврейскому народу, и универсализм их был не отвлеченным и предвзятым, а представлял живое перерастание национальной религиозной идеи, ее реальное расширение в идею всемирнорелигиозную, причем живым средоточием до конца оставалось национальное „я“ Израиля. Бог в Библии никогда не повелевал своим пророкам обходить моря и земли, а, напротив, возвещал через них, что все народы сами придут к Израилю».[48]

И делал вывод: «„Пророк“ — стихотворение вовсе не библейское по духу, в нем поставлены проблемы духовных исканий современности».

Спор о вселенскости иудаизма

Еще под властью Персии иудеи спорили, должен ли иудаизм оставаться племенной веркой, идеи и запреты которой касаются только одного малого племени, или же иудаизм позволительно нести другим народам. Разные пророки изрекали по этому поводу настолько разные мнения, что впору заподозрить — а может, они говорили от имени разных богов?!

Пророк Иеремия пугал иудеев страшными карами, если они не будут выполнять законов Моисея, и в числе прочего, если они будут и дальше брать жен-иноплеменниц.

Впрочем, примерно то же самое говорили и пророки Исайя и Оссия — с очень небольшими вариациями.

А вот пророк Иона отправлен был Богом для проповеди вовсе не иудеям, а ассирийцам в их главный город Ниневию. Некоторым ученым уже в XIX столетии казалось невероятным, чтобы еврейский бог Й'ахве послал бы своего пророка проповедовать иноплеменникам… да не просто иноплеменникам, а чудовищно жестоким, смертельно опасным. Поэтому ученые предполагают — Иона был отправлен проповедовать не ассирийцам, а иудеям, жившим в Ниневии. Мол, его проповеди обращены исключительно к тем, кто уже принял иудаизм.

Я не могу согласиться с этой трактовкой, потому что в «Книге пророка Ионы» очень ясно сказано, что ходит он по всему городу, а не по какой-то его части, «Ниневия же была город великий у Бога, на три дня ходьбы» (Иона. Глава 3.3.).

«И поверили Ненивитяне Богу: и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого» (Иона. Глава 3.4.). Пусть даже ненивитяне для Ионы — исключительно живущие в Ниневии иудеи. Но уж про ассирийского царя сказать это никак невозможно, а «Это слово дошло до царя Ниневии, — и он встал с престола своего и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище и сел на пепел» (Иона. Глава З.О.).

Выходит, Иона проповедовал все же иноплеменникам-ассирийцам; я же констатирую факт — всю «новобиблейскую» эпоху, с Вавилонского плена, иудаизм колебался между племенной веркой, которая обращена только к одному-единственному народцу, и мировой религией, которая обращена к любому человеку, сыну или дочери любого человеческого племени.

Эти две тенденции всегда четко проявляются в иудаизме, а теперь, в эллинистическую эпоху, иудаизм начал реально превращаться в мировую религию. Забегая вперед — в римской империи при общем населении порядка 30–35 миллионов человек в I–II веках до Р.Х. до миллиона гоев исповедовало иудаизм (доходило до того, что некая Юлия украсила синагогу в Тунисе мозаиками и росписями с изображением пальм и играющих дельфинов).

Три синагоги в Эдессе. Зачем так много? Ну, во-первых, чтобы хватило на всех прихожан. А во-вторых, были и кое-какие идейные расхождения… Например, в одну из этих синагог не пускали иноплеменников, а пускали только евреев, — в смысле, только детей евреек. По генетическому принципу, от которого прослезился бы столь почитаемый в Израиле Геббельс. В другую синагогу пускали всех, чтущих закон Моисея. А в третью не пускали как раз евреев — в смысле, детей евреек. По не очень почтенному, хотя и вполне понятному по-человечески принципу: «раз они с нами так — и мы с ними будем так же!»

Эта проблема стоит перед иудеями и сегодня. Реформатская синагога не только допускает много отступлений от традиции. Она считает христиан братьями иудеев и допускает смешанные браки с одновременным участием раввина и христианского священника. А некоторые раввины ортодоксальной синагоги совершают ритуал очищения после общения с гоем. Все как во времена Ионы и Оссии.

Иудаизм и христианство

Существует устойчивое представление, что христианство родилось, как бы выросло из иудаизма. Представление это вовсе не только еврейское, но в еврейской же среде оно приобретает вид не допущения, а непререкаемой истины, причем в самой крайней, самой непримиримой форме. Евреи, как выясняется, стали прибегать к «„упаковке“ еврейской религии на экспорт. Эта идея и дала миру вначале христианство, а затем — ислам».[49]

«С начала четвертого века еврейство стоит лицом к лицу не с языческим миром, а с обществом, в котором все большую власть приобретает церковь, вышедшая из того же еврейства. Христианское религиозное мировоззрение все более отдаляется от основ иудаизма».[50]

Известна и причина, по которой христиане сделались такими плохими: «Все императоры… были христианами и, конечно, оказывали церкви могучую поддержку. По всей империи выросли великолепные соборы. Этот союз церкви с императорской властью имел далеко идущие последствия для характера самой христианской религии. С тех пор, как в распоряжении церкви оказались средства принуждения, она стала преследовать приверженцев других религий и навязывать им свое вероисповедание. Так маленькая еврейская секта превратилась в могучую и победоносную христианскую церковь».[51]

Даже всегда очень корректный С. М. Дубнов не может не заявить, пусть мимоходом: «Христианская религия, вышедшая из иудейской».

Как ни парадоксально, самый подробный и самый корректный рассказ о возникновении христианства содержится в израильском учебнике — том самом, который точно знает, отчего испортились нравы у христиан.

В учебнике совершенно корректно описывается важнейший вопрос, стоявший перед первой общиной христиан: «К кому обратиться? Только ли к евреям, или к неевреям, которые захотят принять новое учение и стать христианами?».

Действительно, это был самый важный, самый главный вопрос, стоявший перед апостолами; для решения этого важнейшего вопроса они и сошлись в Иерусалиме, в 49/50 году до Р.Х., через 16 лет после Его смерти на кресте. Это был Первый в истории церковный Собор — сходка апостолов и их активнейших сторонников, примерно пятидесяти уже немолодых людей, не признаваемых ни еврейским, ни римским обществом.

Почему-то важнейшее решение приписывается персонально апостолу Павлу, но по христианской традиции решение это соборное, общее: «Христианином является всякий, кто верит в Иисуса и принимает его учение — независимо от того, еврей ли он или нет. А соблюдение заповедей Торы Павел счел необязательным».[52]

Справедливо! Апостолы окончательно поняли, что произошедшее в праздник Пейсах, в месяц ниссан, на шестом году правления императора Тиберия, совершенно выходит за пределы племенного или локального события. Вопрос ведь не в том, соблюдает ли человек заповеди Торы, а в более важном: КТО пришел тогда на Землю? И второй, не менее важный: К КОМУ?

Апостолы ответили на эти вопросы так: пришел Сын Божий. Пришел ко всему человечству.

Евреи ответили на оба вопроса иначе: пришел то ли очередной пророк, то ли вообще никто не приходил, христиане все сами придумали. Но если Христос и пришел, то пришел Он исключительно к иудеям.

Вот и все!

Почему же тогда Христос пришел именно в Иудею?! Почему он — сын Й'ахве? На этот вопрос может быть очень простой ответ: да потому, что в те времена большая часть человечества понятия не имела ни о каком таком Едином Боге. Спаситель никак не мог прийти не только к африканцам или индейцам, но даже к цивилизованным индусам и китайцам — они не имели никакого представления о Едином. Даже на Переднем Востоке, где идея Единого Бога пустила глубокие корни, самым подходящим местом для прихода Христа была Иудея. А самой подходящей средой для его понимания были иноплеменники-иудаисты и еврейская диаспора в Римской империи.

Эти люди верили в Единого Бога, они знали о покаянии и прощении, они ждали Мессию, но, в отличие от фарисеев и садуккеев, уже были готовы признать Мессию не племенного, но вселенского. Мессия — Царь иудейский, который сделает евреев владыками мира, не пришел (они его до сих пор ждут). Пришел Тот, Кто отказался быть Мессией для одного отдельно взятого народа. И первыми, кто приняли его, были, строго говоря, не этнические евреи. А иудаисты всех племен и народов. Как оказалось, и язычники были готовы понять и принять Спасителя — стоило обратиться к ним на языке Мировой религии и сказать, что перед этим Богом нет иудеев и эллинов, а есть люди-человеки, каждый по-своему плохой и хороший.

Но тут же и объяснение, как испортились христиане, и: «После разрыва с иудаизмом христиане все еще продолжали считать себя евреями. Они даже провозгласили себя „истинным Израилем“».[53]

Вот это уже некорректно! То есть, может быть, составители учебника считают, что оказали христианам большую услугу, похвалили их за готовность «считать себя евреями». Но это не так. Мало того, что не все апостолы были этническими евреями (Андрей и Лука — имена эллинские), но и христане называли себя «Израилем в духе» вовсе не потому, что вздумали провозгласить себя евреями. Христиане вовсе не отрицали роли иудаизма в подготовке пришествия Христа. Евреи были для них «Израилем во плоти» — причем «Израиль» в этом контексте — Страна Обетованная, Святая Земля. После пришествия Христа «Израиль во плоти» уже не имеет смысла, важен «Израиль во духе» — совокупность тех, кто исповедует Христа. Смысл: христиане теперь играют ту же роль в мире, которую играли евреи до прихода Богочеловека на Землю.

Христианство не родилось из иудаизма, как его секта — это неправда. Христианство возникло на маргиналии, на стыке нескольких культур. Если даже можно сказать, что оно возникло в иудаизме, — то во вселенском иудаизме диаспоры, который был открыт диалогу со всеми и находился под сильнейшим влиянием античной культуры.

Огромной империи необходима была религия, которая сплотит ее разноплеменное, разнородное население.

Этому разноплеменному, разноязыкому сборищу необходимо было нечто простое, понятное самому малокультурному человеку — и в то же время глубокое. То, что преобразит его жизнь.

Людям, которые уже критически отнеслись ко всем языческим культам, нужно было сделать следующий шаг: создать религию рефлексивную, духовную. Веру, которая по своей внутренней сложности соответствовала бы новому опыту жизни.

Античная культура вырвала человека из общины и рода. Римские юристы не знали принципа коллективной ответственности, а только индивидуальную. За свои поступки каждый человек отвечал лично, сам.

Христианство предлагало то же самое — личный, индивидуальный путь спасения.