Виктор Левченко ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК “МЫШИ КОТА ХОРОНИЛИ”

На хуторе ли Соленом или в городе Краснодаре случаются порой простые истории, которые, если хорошо над ними задуматься, приводят естественным образом к многовещанным обобщениям.

I

Что же произошло?

Повторилась старая, как мир, история о том, как "мыши кота хоронили"... Все повторяется. Ведь если провозгласившие себя патриотами люди не погнушались использовать в борьбе с Виктором Лихоносовым масонские методы генерала Алексеева, спрятав телеграммы в поддержку писателя под сукно или в долгий ящик, как выражались в старину, мы вправе поставить искренность намерений этих граждан под сомнение: с кем вы, господа хорошие?!

Но не будем лукавить. Не будем прикидываться детьми.

К народно-патриотическому движению примешалась масса корыстных людей. Фальшивые патриоты, просидевшие в кустах в августе 91-го и в октябре 93-го, воздвигшие храм своего благополучия и своей карьеры на крови обманутого властью народа, вдруг почувствовали звериным нутром крах ельцинского режима и объявили себя — ж е р т в е н н ы м и п а т р и о т а м и.

Против кого же они восстали?!

Против истинных патриотов...

Кто подписывал письма протеста, кто 2 октября 93-го года в газете "Правда" призывал президента остановить осаду "Белого дома", кто писал статьи в защиту России и жемчужины ее — Кубани, стал вдруг для них врагом и н е д о с т а т о ч н ы м патриотом.

II

Создан журнал "Родная Кубань" и во главе его поставлен известный русский писатель Виктор Лихоносов. И вот он стал неугодным — кому же?..

Печальные выводы: русские люди, окончательно загубившие себя в творчестве, дабы продлить свое графоманское существование, готовы обвинить главного редактора журнала писателя Виктора Лихоносова в увлечении кубанской историей, в насаждении в крае Православной старины.

При этом со всех сторон раздаются окрики: где местная проза? где наша поэзия? где публицистика?

Видимо, уместно этот вопрос переадресовать вам, мастера кубанской культуры. Чем вы заняты? Собачьей грызней?!

И вы, не представив ни одной полноценной рукописи, обвиняете главного редактора в том, что он з а г у б и л л и т е р а -т у р н ы й п р о ц е с с н а К у б а н и.

Вышло всего три номера журнала. Четвертый номер — самый лучший — лежит в холодильнике: заморожен под фиктивной причиной "отсутствия денег". 30 тыс. не нашлось в крае? Смешно.

Что же это за русские люди, которые отвергают идею Виктора Лихоносова, вернее — идею Ивана Ильина, провозглашенную Лихоносовым в передовице первого номера "Родной Кубани":

"Неиссякаемо и неописуемо присутствие в каждом из нас веяния наследственно окружающей нас природы, дыхание нашей национальной истории, потомственно надломленные в душе религиозные сокровища духа. Все это как бы дремлет под сводами нашего душевного подземелья и только ждет своего часа для подъема и обнаружения. И в этот час, когда приходит в движение родовая глубь личной души, человек испытывает себя скорбно и радостно-древним, как если бы в нем ожили и зашевелились его беззаветные, но столь близкие ему предки, их нравы и слова, их грехи и подвиги, их беды и победы; как если бы в нем проснулось некое историческое ясновидение, доселе сосредоточенно молчавшее или рассосредоточенно дремавшее в его душе — проснулось и раскрыло ему сразу и глубину прошедшего, и глубину его собственной личности. И вот — все живо, все трепетно-свежо, все заливает душу скорбью былых страданий и радостью нового видения".

III

Оскорбленный шел он декабрьским вечером по одинокому Екатеринодару после своей "отставки". Но душа писателя, оберегаемая Богом, была далеко-далеко от бесовского пиршества.

...И таким же декабрьским вечером в первых сумерках шел он так же домой, шел в тот час, когда люди с домашнею тоской возвращаются с работы в свои милые или постылые углы, шел под мерные удары колокола на звоннице Екатерининской церкви и простирался душой далеко, в то время, когда мальчиком жил на сибирской улице. Декабрь на юге всегда теплый или дождливый, а там всегда морозы, метели, горы снега. Две утоптанные дорожки стали постепенно родными, как на улице или в огороде: снизу от станции, через болото, где жил дядя, и от базара по косогору через пустынную площадь. Почему-то помнится больше всего вечерняя спешная ходьба. И откуда бы ни шел днем или в полночь, всегда знал, что в теплой избе встретит матушка. Без нее все теперь будет по-другому...

IV

Тихо истаивал Большой Кавказский хребет к Таманскому полуострову. К лихоносовской, Таманской Пересыпи, где дожидается своего последнего часа его матушка, когда-то поившая меня водой из колодца. А теперь она и его не узнает уже...

Забитые греческие маслины — "лохм" — серебрятся на бессильном песке. Вот все, что осталось от Боспорского царства.

— А вам не снится, что вы не здесь, а дома, в Сибири? Просыпаетесь, и не знаете, где. Не сразу вдруг понимаете, где вы. Я часто не могу сразу понять, в Москве я или на родине, на Кубани.

— А-х-х-х, ты! Я вполне нормальный человек. И пока еще ничего не путаю. Я о другом.

— И я о другом.

V

За что?! За что?! За что они набросились на меня? Что спрашивать с либералов... Но почему этот вопрос приходится задавать и так называемой "народно-патриотической" партии на Кубани?! Товарищи, вы не ведаете, что творите! Вы бьете по патриотам. Говоря о всеобщей несправедливости в стране, о надругательстве над человеком, о коррупционных отношениях, вы сами, многоопытные партийцы, так и не научились уважать честный труд и самого человека.

Если народно-патриотической власти на Кубани не нужен человек честного труда, а нужна только для поддержки своих политических заявлений группа корыстных паразитических литераторов, то что это за политика, чем она отличается от либерально-американской?

Волею судеб я оказался координатором Союза писателей России на том самом печально знаменитом отчетно-выборном собрании 15 июля 1998 года, когда свергали Виктора Лихоносова с поста почетного председателя Краснодарского отделения СП России, утаив телеграммы в его поддержку, предъявляя к нему поистине крайкомовские требования. Присутствовавший на собрании зам.главы администрации Николай Григорьевич Денисов не выдержал и напомнил писателям, что требования их верны, но обращены они к крайкому партии, что и сама администрация края живет в иных условиях, и у нее нет той державной власти.

Тяжелый остался осадок, будто меня окунули в серную кислоту. Сколько ненависти скопилось в душах "инженеров человеческих душ", обделенных вниманием власти. Избалованные партийной поддержкой краснодарские писатели вели себя всегда так, будто в литературном мире кроме их опусов ничего нет, и на них не распространяются вековые требования к литературе. Писали и жили как "местные" и свои же местные правила установили. И души их, и их творения пропитаны классовой ненавистью. Вот почему народ, когда ему нужна духовная опора, крепость духа, мудрое слово понимания и одобрения — отвернулся от брызжущих слюной поводырей. А краевая администрация делает на них ставку. Доиграется!..

И снова, как во времена крайкома КПСС, я хочу пойти к начальству и объясниться, и даже попросить защиты от ненавистников. Начинаю писать им письма. Утром просыпаюсь — и опять то же чувство, что и при крайкоме: не к кому идти!

Мои заочные разговоры с ними как с "отцами родными" (ну точно, как при партии!) — идеальный сон, от которого я не могу избавиться даже в старости. Я буду кипятиться, кричать (с надеждой, что они добрые люди), а они мне тихо (но с тайным недоброжелательством) будут сообщать — "да вот, коллектив недоволен".

Я — писатель, сердцевед, каждый раз заблуждаюсь, потому что не могу себя изначально настраивать на подозрения. А у них все с подозрения-то и начинается. Так было при партии, так и сейчас — старая номенклатура вернулась.

VI

— Я понимаю вас, понимаю, Виктор Иванович! Но догадывается ли администрация края, что накануне юбилея А.С.Пушкина в литературных кругах царит позор?! От имени какой культуры будут на Кубани славить великого поэта, не отделявшего литературу от тысячелетней истории России. Давно уже не слышно в электричках песенок Булата Окуджавы, но одна строчка у него вечно-вещая: "На фоне Пушкина снимается семейство..." Пусть снимутся!

Они сплетут себе венец позора...

О чем тут говорить?! Литературная ВЧК на Кубани создана. И это при народно-патриотическом правительстве! Загнать писателя в угол, пристроить всех своих, помочь им угнаться за благами капитализма, реветь о народных страданиях и... жить в свое удовольствие. И они еще говорят о Пушкине!

— Виктор Иванович! Сейчас самое главное — другое.

Сами русские не должны себе навредить в эту отчаянную минуту. Сколько раз в нашей истории было, когда худшие побивали камнями лучших.

Так было в гражданскую войну, увы, не затухавшую никогда и готовую обрушиться на нас с новой ужасающей силой. Я не вижу, каким огнем сбить этот огонь. Что ж происходит? Ну почему мы такие пошехонцы? Как же сражаться с чужими умами с помощью своей известковой глупости?! Как можно уповать на дряхлый патриотизм? Это все равно, что с трехлинейкой идти против "стингеров".

Когда отрекшихся коммунистов свалили в яму коммунисты другие, и они во спасение свое цеплялись за патриотов, я предчувствовал: как только упавшие вернутся к власти, то первыми своими врагами объявят не олигархов-евреев, а неугодных им русских.

Они тотчас припомнят русскому писателю: а-а, ты любил царскую Россию?! а-а, ты становился на колени перед русскими царями и дворянством?! а-а, ты воспевал "врага нашего" ген. Корнилова, плакал над его вонючим трупом?! И т.п. И начнут подтаскивать номенклатурную голытьбу, благословлять ее на избиение непокорных русских нереволюционеров.

VII

Конечно же, и я небеспристрастен как член редколлегии лихоносовского журнала, пытаясь в меру сил помочь стать на ноги новому литературно-историческому изданию. Нашему детищу только год, наш ребенок только учится говорить и ходить, а уже со всех сторон затюкан, оболган, забит.

В сущности, самое главное, что заметно в отношении журнала "Родная Кубань", — это вот что: крики графоманов и двусмысленное отношение к журналу руководства края.

Я не припомню в истории русского журнального дела, и в том числе советского периода, чтобы назначенный властью редактор стал скрытно неугоден в самом начале своей работы.

Печально, что власть, провозгласившая себя народной, не поддерживает дело, которое направлено на тихое, светлое, любящее воспитание русской национальной души.

Очевидно, многодесятилетние партийные инструкции по пропаганде интернационализма оторвали многих руководителей от родных душевных потребностей русского народа. В этом, кстати, был залог омерзительной горбачевской победы над собственной партией и собственным народом с помощью все той же интернационалистической ловушки — "общечеловеческих ценностей".

Все ценности, получается, святы, кроме тысячелетних русских. Именно поэтому, забитые партийным интернационализмом "спасители Кубани" с остервенением воспринимают воспоминания, публикуемые в журнале, о подвижниках благочестия, о сынах Кубани с трагической судьбой. Ну кто для них монахиня Сергия? Никон Великий-Тмутараканский, Борис и Глеб?..

VIII

Тихо истаивал Большой Кавказский хребет в лиманы Азовского моря (Меотиды), чтобы за Керченским проливом (Боспором) вспыхнуть оранжево-фиолетовыми горами солнечной Тавриды (Крыма).

— Речка Курка... станица Курчанская — родина Владимира Прокофьевича Громова.

— Мне он рассказывал, когда вернулся из Америки, о своих родичах, предках, корнях. Молодец! Еще в школе упорно носил казачий наряд. Смеялись, стыдили. Потом привыкли.

— В нем есть народное чувство, юмор...

— Да-а, без юмора не стал бы атаманом. Многое пришлось перетерпеть.

(На днях Кубанскому атаману Владимиру Прокофьевичу Громову присвоено звание генерала; не самозванец: долго ходил в полковниках).

— А вон там — станица Варениковская... хутор Новопокровский... угодья Сумарокова-Эльстона. Здесь я учительствовал. А мог бы, не преодолев свою робость, сгнить в небытии, никак себя не проявить. И уже давно, наверное, умер бы от безысходности.

По-хозяйски (странно даже) Виктор Иванович показывает свой двор, сад, облитый, как солнцем снизу, цветущей календулой.

В уголке — валерьянка.

— Учительница принесла.

— А это что за растение?

— Не знаешь?

— Не знаю.

— Черный корень. У него неприятный запах. Хозяйки разбрасывают в кладовке — мыши боятся корней, листьев, а это такие у него ягоды колючие. Мышка пробежит, они налипают на кожу, стягивают, и мышка погибает.

М-да, не думал я, что придется писать историю про то, как "мыши кота хоронили". Целый чувал заготовил бы!

— Хорошо у вас тут...

— Хорошо?! Ну да, много написано о близости писателя к народу материалу, а сами они, эти теоретики русской народности, жили в провинции? Без защиты, без черной икорки. Они там, в Москве, думают, что этот провинциальный человечек живет в камыше, какой он хитрый, ловкий. Нет, а вы жили в провинции?!

— А на родину, в Сибирь, вы не думали возвращаться?

— Домой возврата нет.

— Нет?

— Это не я сказал. Томас Вулф. Роман написал на эту тему. И это правда.

IX

Мысленно обращаюсь к губернатору края. Дорогой Николай Игнатович! Помните, когда вам было очень и очень трудно, мы собирались в родной "Кубани" у Виталия Канашкина (жив был еще Анатолий Знаменский). По-моему, ожидался приезд Ципко. Вы очень метко тогда сказали о политических окурках.

Зачем они вам понадобились теперь? Самосад крепче!

Покушение на журнал "Родная Кубань" — это трагедия русского патриотизма.

Не мне поучать вас, опытного политика, народного вожака. Но как литератор смею напомнить: в пору отчаянной борьбы с недругами России мы, русские люди, не желающие порой выявлять собственные язвы, должны, наконец, обратить внимание на ту порчу в наших рядах, какую занесли нам временные патриоты (конечно, фальшивые). Не верьте им.

Бедный русский народ! Каким пойлом его отравляют. А чуть возник островок настоящей духовности, "свои же" спешат его затоптать.

Дело даже не в Лихоносове. Он выживет. Прокормится. Найдет спонсоров, как ругаются ныне, то есть попечителей, и издаст с в о й журнал, доведет до ума начатое дело.

Память народа уже не остановить никакими указами. Она прорвалась через шлакобетонные заслоны Маркса и Энгельса. Материал прет, как забродившее тесто.

Ну а мы с вами? Какое тогда имеем мы право рассуждать о патриотизме, о том, что нам кто-то мешает, о защите России, Кубани, о воспитании молодежи?

Неужели и этой власти нужны только те русские, что потемней, поглупей, побездарнее? А ведь русский народ всем миром признается как необычайно талантливый.

Заявляю всем, что я пост редактора без боя не покину.

ЕКАТЕРИНОДАР— ПЕРЕСЫПЬ— МОСКВА