"Закалка клинка" - читать интересную книгу автора (Паркер К. Дж.)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Человек постучал в дверь, вошел, поставил канделябр и удалился. Алексий, пребывавший в блаженной дреме, зевнул и сел на кровати. По-видимому, человек ему не привиделся. Патриарх зажег от канделябра свечу, нашел в книге страницу, на которой остановился, и попытался сосредоточиться.

Когда мы рассматриваем сущностную универсальность Закона как целое, а не сумму составляющих ее многочисленных проявлений (которые, по определению, не могут считаться подлинными проявлениями большей сущности, поскольку материальны и во многом спонтанны), мы опытным путем приходим к знанию, которое не подлежит разделению на общее и частное…

Вторая попытка постичь смысл написанного оказалась не более результативна, чем первая, – все равно что ловить сбежавшего гуся в зарослях ежевики. Патриарх продолжал держать книгу перед собой, но его мысли блуждали далеко отсюда. Некоторое время спустя старец вновь погрузился в сон.

Он стоял на городской стене, на верхней площадке одной из башен у Гуртова моста, и смотрел туда, где река распадалась на два рукава. У горизонта клубились тучи, резкий ветер гнал их из степей к морю, как овчарка гонит глупых овец. Только тучи у горизонта были клубами пыли.

Рядом с Патриархом почему-то стояли адвокат Бардас Лордан, Ветриз с братом и человек, которого Алексий не знал, – еще один островитянин, судя по его ужасной манере одеваться, хотя, несомненно, обитавший в городе. Они смотрели на клубы пыли, словно зрители на скачках или судебном процессе. Через некоторое время Ветриз ткнула брата локтем в бок

– Ставлю на них два золотых квотера.

– Никаких шансов, – поморщился юноша.

– Десять к одному

– Я не играю с детьми.

– Но в прошлый раз, – попыталась возразить Ветриз. Венарт покачал головой и усмехнулся.

– Ну хорошо, – ангельски произнесла девушка, – все равно стоило попытаться.

Неожиданно Алексий заметил, что теперь столбы пыли поднимаются со стороны моря…

– Геннадий, это ты?

– Да, в твоем сне. Я бы хотел прийти сюда в собственном сне, но этим вечером приходится бодрствовать – торжественный прием в честь Архимандрита Турны. Я постараюсь быть незаметным.

Пыль над морем постепенно трансформировалась в паруса, тысячи черно-серых парусов, раздуваемых резким ветром, который бил прямо в лицо Патриарху и стремительно гнал корабли к городу.

– Три золотых пятиквотера, двадцать пять к одному, – предложил Ветриз, но желающих не нашлось.

– Это совершенно невозможно, – говорил Бардас Лордан, глядя на море. – Безусловно, я знаю вас в лицо, как, наверно, каждый в городе. Но почему вы попали в мой сон? Вы, вероятно, символизируете магию или какую – то мистику.

– Мое почтение, – ответил Алексий. – Вы тоже сейчас находитесь в моем сне, и это не магия, это философия.

– Прошу прощения, – пожал плечами Лордан, – но я в этом ничего не смыслю. В нашей семье мистиком работает Горгас.

Человек, которого Алексий не знал, кивнул, не повернув головы.

– Хочу сообщить вам, – важно добавил он, – что все вы являетесь плодом моего…

Ветриз вздрогнула и проснулась. Сквозь ставни начинал пробиваться рассвет, и лицо на подушке светилось бледно золотым сиянием, акцентируя морщины и борозды. С закрытыми глазами и насупленными бровями, какие часто бывают у людей во сне, он выглядел старше и жестче.

Ветриз зевнула и отбросила волосы с глаз.

– Горгас, – позвала она.

– Убирайся.

– Горгас, пора вставать.

– М-м…

Девушка выскользнула из кровати и распахнула ставни. Под окном раскинулось море, темно-синее, почти черное, с вкраплениями пурпура и золота там, где облака касались воды. Из окна Ветриз могла различить три корабля, принадлежащих ей и ее брату, стоящих на якоре чуть в стороне от прочих кораблей в Гай Морун, лучшей гавани на всем Острове. Она облачилась в тупику, застегнула пояс и воткнула гребень в волосы.

– Горгас, – снова повторила девушка, – тебе действительно пора вставать. В заливе стоит корабль Венарта. Он будет здесь с минуты на минуту.

Крупный коренастый мужчина приоткрыл один глаз

– Ты, глупая корова, почему ты не сказала мне раньше? – выдохнул он, вскакивая с постели и принимаясь поспешно одеваться. – Я говорил тебе…

– Поторопись. – Ветриз отвернулась, пытаясь понять, что она нашла в этом мужчине минувшей ночью. Не в ее привычках вести себя подобным образом. – Не нужно грубить. В любом случае ему предстоит пройти таможню и проконтролировать разгрузку. Не паникуй, – презрительно добавила она.

Горгас Лордан промолчал, занятый натягиванием ботинок на свои несуразно большие ноги. Ветриз не хотела его видеть. На подоконнике стоял винный кувшин с ночи, но он, естественно, оказался пуст. Голова раскалывалась от боли. Ничего, не будешь вести себя, как шлюха.

В общем-то Ветриз не переживала по поводу раннего возвращения брата. Даже если бы дверь распахнулась и появился Венарт с обнаженным мечом, сестре достаточно было хихикнуть и пренебрежительно обронить «Ой, Вен, что это у тебя в руках?», чтобы тот смутился и отступил, скуля, как собака, угодившая в муравейник. Кроме того, она бы не сильно огорчилась в случае, если бы Венарт прирезал Горгаса прямо у нее на глазах, значительно больше ее беспокоила перспектива, что следующие полгода брат будет ворчать и цедить слова сквозь зубы, вздыхая, словно раненый зверь, а потом заберет с собой в плавание или оставит на попечение невыносимо занудной тетушки.

– Ты оделся наконец? – не оборачиваясь, спросила девушка. – Я всегда считала, что копаться по утрам – прерогатива женщин.

– Не волнуйся, я ухожу, – ответил голос за спиной. – Здесь есть боковая дверь?

– Идем, я покажу.

Прошлой ночью все казалось многозначительным: за ужином она хвасталась, как познакомилась с Патриархом Перимадеи – такой чудаковатый, хотя очень любезный, видела поединок на мечах в суде… и тут сосед по столу ткнул в бок и сказал: «Видишь того коротышку в конце стола? Его брат работает адвокатом в Перимадее». Тогда Ветриз назвала имя, оказалось, что это как раз тот самый человек, которого она видела во сне в гостях у Патриарха… Затем вино три или четыре раза обошло стол, затем мужчина, с которым она ушла, хотел улизнуть со шлюхой Морозин, а затем…

Затем случилось то самое затем, но сейчас Ветриз хотела, чтобы это поскорее закончилось и было забыто. Она захлопнула дверь за капитаном Горгасом Лорданом, едва не оторвав кромку плаща, и направилась через двор принять ванну.

Венарт, усталый и раздраженный, вернулся домой почти в полдень.

– Я знаю, что мы происходим из пиратов, – проворчал он, сбрасывая ботинки, – и я за то, чтобы хранить старые традиции. Тем не менее считаю, что таможенники не имеют права грабить меня среди бела дня, должна же у них быть хоть толика здравого смысла. В доме найдется какая-нибудь еда?

– Конечно, найдется, – ответила Ветриз. – Чем, ты думаешь, я занималась в твое отсутствие, устраивала пьяные оргии?

– Почему бы нет? – буркнул Венарт, массируя ногу. – Лучше спустить все состояние на вино и развлечения, чем кормить чиновников в порту.

– Хлеб, сыр, яблоки… Или тебе сделать горячего супа?

– Все что угодно, кроме рыбы, – с чувством произнес Венарт. – Если в ближайшие шесть недель дома появится рыба, я уйду. В Псатайре не едят ничего, я подчеркиваю, ничего, кроме омерзительной сырой рыбы и противных желтых грибов, которые лично я за еду не считаю.

– Бедный мальчик, – рассеянно сказала Ветриз. – Отдохни часок, пока я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое.

Апельсин и ванна с розовой водой и отваром ивовой коры прогнала головную боль и смыла следы прикосновений капитана Лордана, но даже сейчас Ветриз одолевали усталость и апатия.

«Сама виновата. Сначала мешаешь медовуху, сидр и крепленое вино, а потом удивляешься, почему тебе снятся кошмары».

Бардас Лордан проснулся в холодном поту, выругался и, заметив, что сквозь ставни пробивается свет, потянулся за одеждой. Голова раскалывалась – последствия неумеренного потребления дешевого вина на голодный желудок. Теперь, если поторопиться, можно успеть в Классы лишь на четверть часа позже назначенного времени. Будь проклята эта девчонка – это она вынудила его напиться.

Класс встретил его ледяным молчанием – могли бы и поздравить, он опоздал лишь на десять минут.

– Прошу прощения за опоздание, начнем с Ортодоксальной защиты. В позицию, пожалуйста. Не так, мастер Ювен, если вы не хотите смутить вашего противника неожиданным падением на землю. Опорную ногу на одну линию с мечом, заднюю перпендикулярно, вперед, вы сто раз это делали…

«С какой стати он приснился мне после стольких лет, да еще вместе с этой девчонкой из таверны и ее братом? И при чем здесь Патриарх? Нет, чтобы я еще когда-нибудь экономил на выпивке…»

Угрюмая студентка, виновница всех неприятностей, сегодня была просто великолепна. Ее движения приобрели уверенность и грациозность, как у лучших адвокатов, те качества, которых сам Лордан был лишен. Он привык относить это на счет извращенного удовольствия, которое мастера получали от убийства себе подобных, что раздражало, хотя Бардас не мог не признать, что подобные способности открывали для девушки блестящие перспективы. Сам он фехтовал как искусный и умный трус, который знает, что единственный способ выжить – это убить противника.

– Привет!

Эйтли незаметно материализовалась за спиной Лорда и пока тот наблюдал, как его подопечные выполняют полуокружности.

– Как прошла твоя встреча с мисс Угрюмая Физиономия? Утром вы разговаривали друг с другом?

– Не ерничай, Эйтли, у меня голова болит. Должен тебя огорчить, твои предположения не оправдались. Я не знаю, чего хочет эта ужасная женщина, но, во всяком случае, не моей любви.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Я для нее не более чем человек, у которого она учится искусству убивать. И судя по ее успехам, боюсь, она достигнет больших высот.

– О, у тебя появились любимчики.

– Слушай, пойди посчитай чего-нибудь, а? – Неожиданно ему в голову пришла идея. – Ты можешь оказать мне большую услугу. Пойди построй глазки смотрителю Модену. Он больше меня не любит, – жалобно добавил Бардас, – а я не хочу терять его расположение. Попрыгай на одной ножке, теребя в пальчиках локон, как ты это делала с ребятами из маслодельной компании.

– Я никогда… – обиженно начала Эйтли и вдруг замолчала. – Ладно, квиты.

– Квиты. И все же попытайся задобрить Модена. Я, похоже, злоупотребил его доверием, проводя индивидуальные занятия во внеурочное время без разрешения.

– Хорошо, – кивнула помощница, – я расскажу ему какую-нибудь душещипательную историю про умирающую бабушку и предложу возместить расходы.

– Постарайся обойтись только историей.

– Доверься мне, – усмехнулась Эйтли, – в конце концов, я тоже юрист.

«Бардас выбрал верное средство, – пронеслось в голове у Эйтли после того, как смотритель Моден сменил гнев на милость, не сумев устоять перед очарованием юной девы, смущенно теребившей локон волос. – Конечно, это нечестно, но значительно упрощает дело, когда у тебя нет иной возможности добиться своего. В любви и в суде все средства хороши…»

– Простите…

Эйтли обернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности. У нее едва не вырвалось что-то вроде «Разве вы выходите?» и «Вы же должны быть в постели», но девушка, разумеется, смолчала. Вместо этого она вежливо поинтересовалась:

– Патриарх, чем могу быть полезна?

– Простите, что отвлекаю, – молвил старец, – вы ведь помощница мастера Лордана?

– Вы не ошиблись.

Кажется, слухи оправдывались, Патриарх действительно выглядел совершенно больным.

– Бедняга, мысленно посочувствовала Эйтли.

– Вы желаете видеть его? Он сейчас занимается с классом, но я уверена, что он сможет…

Патриарх улыбнулся.

«У него очаровательная улыбка», – отметила девушка. Она была поражена: на официальных церемониях Алексий выглядел таким неприступным.

– Не беспокойтесь, – ответил он, – я не тороплюсь. Можно подождать здесь до перерыва?

– Если вы уверены, что вас это не затруднит.

Эйтли заметно волновалась. Ей выпала почетная, хотя и хлопотная обязанность развлекать хворающего высокого гостя в течение следующего часа. Совершенно неясно, что предпринять: развлекать его беседой или оставить в одиночестве читать книгу? При условии, что она сможет раздобыть для него стул, если он вообще захочет сидеть.

«Проклятие, – пронеслось в голове у девушки, – моя мать не ставила цели воспитать из меня дипломата».

– Совсем нет.

Патриарх жестом предложил ей идти вперед.

«Если он распахнет передо мной дверь, я умру от смущенья».

– Я сожалею, что доставляю вам столько хлопот, – продолжал старец, – до сегодняшнего дня я совершенно не имел представления, как функционирует сие заведение.

После того как Эйтли предложила Патриарху все, что смогла вообразить, он благодарно принял стул и сел в тени колоннады, чтобы понаблюдать за классом.

– Если вас не затруднит, не могли бы вы принести мне немного воды? – добавил гость. – К сожалению, мое утро началось сегодня с головной боли.

«О боги благие, где я найду подходящую посудину, из которой он мог бы попить?»

– Конечно, – с готовностью отозвалась Эйтли. – Мне придется оставить вас ненадолго. Вам здесь точно удобно?

– Удобно, удобно, – ответил Патриарх, – благодарю вас, вы очень добры.

Избавившись от помощницы («Милейшее создание, но слишком суетливая, или она боится, что я превращу ее в лягушку?»), Алексий опустился на стул и затаил дыхание. Он знал, что ему не следовало появляться здесь, но после сновидения этой ночью не прийти он не мог. С каждой минутой самочувствие Патриарха становилось все хуже.

Брат Лордана. Алексий ощутил, как внутри поднимается обида на Геннадия за то, что он не появился, хотя понимал, что тот не мог покинуть собрание раньше полудня. И все же старец отчаянно желал узнать, что Геннадий думает по поводу странного сна и что коллега видел минувшей ночью. Но сейчас это не представлялось возможным. Не менее важно побеседовать с самим Лорданом. По правде сказать, это нужно было сделать давно, но лучше поздно, чем никогда. Осталось только подобрать слова для этого разговора.

Патриарх открыл глаза и обнаружил, что Лордан стоит к нему спиной, отдавая команды выполняющим какие-то замысловатые движения молодым людям. Ему уже порядком надоело наблюдать за ними, когда цепочка вдруг развернулась лицом к Алексию.

«Проклятие! Она здесь!»

Патриарху стоило больших усилий сохранять спокойствие и продолжать дышать – настолько невыносимой стала боль в груди. Ему хотелось кричать. Лордан тренирует ту самую девчонку, которая стала причиной стольких проблем, которая хочет изувечить его, которая выполняла с ним упражнения в видении островитянки, – как же он сразу не догадался! Которая в эту самую минуту направила меч на его горло!

Несомненно, девчонка изучает фехтование. Она вынуждена его изучить, чтобы реализовать свое желание изувечить искусного и опытного фехтовальщика. От осознания скрытой логики происходящего Патриарх покрылся холодным потом.

Это стало решающим аргументом: он должен поговорить с Лорданом и предупредить его об опасности. Тогда с помощью Геннадия можно будет попытаться снять проклятие и покончить с этим раз и навсегда.

«Если бы я сразу проявил благоразумие и поговорил с ним, вместо того чтобы бегать по городу в поисках натурала… Лучше не думать об этом».

Горгас – еще одна загадка. Таинственный интеллектуал в одежде островитянина, проникший в сон Патриарха вместе с уже знакомыми близнецами.

«Если это приключение не убьет меня, я включу его в базовый курс по изучению Закона как предостережение об опасностях злоупотребления знанием».

– Вот и я. – Суетливая девушка возникла вновь, протягивая Патриарху вычурно украшенный серебряный кубок. – Простите, что заставила вас ждать.

Алексий улыбнулся, взял кубок – это оказался один из фехтовальных трофеев – и мелкими глоточками осушил его.

– Позвольте задать вам вопрос? – спросил он, возвращая чашу. – Кто та молодая леди в классе мастера Лордана?

– А-а… – Эйтли словно застыла; имя вертелось на языке, но девушка безуспешно пыталась вспомнить его. – Это наша звезда, – в конце концов сказала она. – Бардас, мастер Лордан, очень хорошо о ней отзывается. По его мнению, у девушки врожденные способности к фехтованию.

– Понятно, – ответил Алексий, стараясь скрыть эмоции, вызванные пугающими словами Эйтли. – Она постоянно тренируется в вашем классе?

– Совершенно верно, – кивнула собеседница, – есть надежда, что в ближайшие годы она станет гордостью нашей школы.

Резкий звон металла заставил их обоих посмотреть на площадку. Лордан демонстрировал движения при отступлении в Ортодоксальной защите. Для наглядности он попросил девушку совершить выпад в его сторону. Парировав ее удар, он сделал небольшой шаг задней ногой вправо и одновременно контратаковал. Однако ученица сделала еще один выпад, который почти блокировал защиту наставника. Лордан потерял равновесие и удерживал ее клинок только благодаря грубой силе.

– Прошу прощения, – произнес он, – моя ошибка. Показываю еще раз.

Девушка убрала свой меч, фехтовальщик занял исходную позицию. Ногти Алексия до боли впились в ладони.

– А сейчас… – сказал Лордан.

В этот раз он идеально принял удар, отразил его, развернулся и приставил острие своего меча точно к подбородку ученицы – и все это за какие-то доли секунды.

Маневр был очень красив. Инструктор опустил свой меч и повернулся к классу, чтобы дать необходимые пояснения.

Девушка сделала еще один выпад.

Реакция Лордана оказалась мгновенной: вспышка света, звон скрестившихся мечей, лязг стали по каменным плитам пола, и в следующий момент острие клинка инструктора упиралось в горло зарвавшейся ученицы. Бардас смерил ее долгим озадаченным взглядом, следуя линии меча, одним коротким движением убрал оружие, повернулся к классу и продолжил объяснение:

– Как я уже сказал, жизненно необходимо до конца маневра держать локоть и запястье на одном уровне…

Девушка побелела как мел и дрожала, обхватив горло руками. Студенты в священном ужасе переводили взгляд с одноклассницы на учителя, едва решаясь дышать. Эйтли, даже не успев закричать, обронила сумку, от чего крышка портативной чернильницы отлетела, и темно-коричневая жидкость медленно сочилась сквозь ткань. Что касается Патриарха, лишь несколько секунд спустя он осознал, насколько невыносимой стала боль в груди. Он попытался подняться, но не смог. Алексий почти запаниковал, когда неожиданно боль отступила, как вода сквозь порвавшийся сосуд. Ситуация походила на повторение его видения, на комментарий, нацарапанный от руки между строками книги.

Патриарху доводилось слышать о такого рода явлениях от людей с отклонениями в психическом развитии и тех, кто жует наркотические травы. При разговоре голова собеседника могла в мгновение ока превратиться в голову птицы или ящерицы и снова стать человеческой. Общался Алексий и с предсказателями будущего, которые якобы тоже пользовались такими методами, и с прочими шарлатанами и мистиками всех мастей, заявляющими, будто способны видеть кровь мертвого на руках убийцы. Возможно, сейчас с ним случилось то же, успокаивал себя Патриарх, а возможно, и нет.

Наступил полуденный перерыв. Девушка стремительно направилась к питьевому фонтанчику, а оставшаяся часть класса сбилась в кучку и зашепталась. Лордан устало опустился на ящик с учебным снаряжением и уставился в пол, нервно проводя пальцами по лбу.

– Бардас, – начала Эйтли.

– Только не говори, что мне показалось, – резко прервал ее фехтовальщик, не поднимая глаз. – Она хотела убить меня. Не понимаю… Почему?

– Бардас, – повторила помощница, – тебя дожидается Патриарх.

– Не говори глупостей, – ответил Лордан и нахмурился, – на что я ему нужен?

– Иди и спроси сам.

Слова возражений не успели слететь с языка, поскольку Лордан заметил фигуру сидящего в тени колоннады человека.

– Это он? – кивнул в его сторону фехтовальщик. – Ну и денек!

– Сказать девчонке, что она отчислена? Я приготовила счет…

– Ты хочешь защитить меня от фанатичной убийцы посредством выставления счета? – усмехнулся Лордан. – Даже не вздумай. В скором будущем эта ненормальная станет отличной рекламой для нашей школы. Я буду большим идиотом, если вышнырну ее сейчас.

– Но она пыталась…

– Неудачно. Пойду выясню, что хочет от меня наш уважаемый волшебник.

Бардас преклонил колени возле стула, в то время как Эйтли с видимой неохотой удалилась. Фехтовальщик уже приготовился пробормотать традиционное «Чем обязан такой честью…», когда Алексий склонился к его уху.

– Простите за неуместный вопрос, у вас болит голова?

– Это настолько заметно? – озадаченно спросил Лордан. – По правде сказать, уже не так сильно, как утром. Проснулся я словно побитый камнями.

Алексий взволнованно вздохнул.

– Могу я также поинтересоваться, – продолжил он, – нет ли у вас брата по имени Горгас?

Лордан отшатнулся, как человек, нечаянно наступивший на змею.

– Честно говоря, есть, – нехотя ответил фехтовальщик, – точнее, был, Я не знаю, как сложилась его судьба, возможно, он уже давно мертв. – Бардас сменил позу, так как нога начала затекать. – Могу я, в свою очередь, попросить оказать мне услугу?

– Если это в моих силах…

– Расскажите мне, что вам снилось сегодня ночью. У меня сложилось впечатление…

– Мы еще поговорим об этом, – произнес старец. – Скажите, мастер Лордан, вы могли бы убить старого больного человека, который едва способен ходить, но искренне сожалеет о допущенной ошибке и страстно желает исправить ее последствия?

– Думаю, нет. Почему вы спрашиваете?

Алексий приступил к рассказу. Лордан хмурился, как человек, который пытается вникнуть в смысл разговора на иностранном языке. Когда старец замолчал, фехтовальщик кивнул и коротко произнес: «Понятно».

– Я решил, что лучше предупредить вас, – заключил Алексий, – понимаю, это надо было сделать значительно раньше, но…

– Вы рассказали мне сейчас, – пожал плечами Лордан, задумчиво поглаживая подбородок. – Простите, но для меня это китайская грамота. Я никогда не имел дела с магией и подобными штучками.

Алексий решил, что сейчас не время пускаться в объяснения о сущности магии.

– В то время это казалось весьма невинным…

Патриарх продолжал говорить, понимая, что только усугубляет положение, но не в силах остановиться. Лордан, очевидно, попросту не верил его рассказу: Закон, проклятие, натуралы… Секунду спустя фехтовальщик извиняющимся тоном подтвердил опасения Патриарха.

– Простите, если мои слова звучат грубо или неуважительно, – робко добавил Бардас, – но я всегда считал, что мир и так слишком сложен, чтобы забивать себе голову всякими сверхъестественными выдумками. Так что вам не за что извиняться. – Он смущенно улыбнулся и добавил: – Если бы мои соседи узнали, что я говорю с Патриархом в таком тоне, они бы утопили меня в бочке с дегтем за святотатство. Но спасибо, что открыли мне глаза. Я догадывался, что с девчонкой что-то не то, но мне и в голову не приходило, что это касается меня лично. Какая глупость, – добавил он, – за всю свою жизнь не слышал ничего подобного. Я хочу сказать, – пояснил фехтовальщик, – что семьи адвокатов знают, чем рискуют. Если они начнут мстить, система правосудия просто перестанет работать. – Лордан тяжело вздохнул и покачал головой, – Ну и повезло мне. Единственная нормальная ученица, и та пришла учиться, чтобы убить своего наставника. В таком случае она зря потратила деньги – я оставил работу. Она может просто убить меня, но, как вы сказали, это не согласуется с ее принципами.

– Во всяком случае, она так сказала, – подтвердил Патриарх, – но когда она попыталась убить вас несколько минут назад…

– Не думаю, что она действовала умышленно, – пожал плечами Лордан, – просто потеряла самообладание. Такое случается. Буквально на прошлой неделе один ученик на площадке вдруг превратился в берсерка, его, естественно, пришлось убить. Когда такое случается, у администрации Классов бывают крупные неприятности. Перед тем как начать обучение, я требую, чтобы студенты подписали бумагу, что они сознают риск и сами несут за себя ответственность. – Лордан поднялся. – В любом случае я очень благодарен вам за то, что рассказали мне эту историю. Простите, если чем-то оскорбил вас. Я искренне восхищаюсь вашей работой, но, к сожалению, не верю в волшебство.

– Я… – Алексий замолчал и кивнул. – Хорошо, не тревожьтесь об этом. Я вовсе не собираюсь проповедовать или обращать вас в истинную веру, – добавил он, заметив, как на лице Лордана мелькнуло смятение. – Полагаю, что, если вы навсегда оставили юридическую практику, проклятие больше не имеет над вами власти, так как предполагаемый поединок просто не может состояться. Так или иначе, – добавил старец, – оно исчерпало само себя без моего вмешательства. Могу я поинтересоваться насчет ваших планов относительно девушки?

– Хм, – Лордан задумчиво погладил кончик носа, – трудный вопрос. По идее, ее надо бы вышвырнуть вон, но сомневаюсь, что я могу сделать это, она оплатила обучение. – Какая-то идея посетила фехтовальщика, и он усмехнулся. – Если я откажусь продолжить ее обучение, я нарушу условия договора, и она будет иметь полное право подать на меня в суд. Мне придется обеспечить защиту – вообразите, как я, юрист, преподаватель фехтования, буду выглядеть, если найму адвоката? Таким образом я дам ей шанс убить меня в зале суда. Сейчас-то я могу побить ее одной левой, но через год, закончив обучение в другой школе, она будет весьма опасна. Сроки давности же по неисполнению договоров истекают значительно позже. Кроме того, – фехтовальщик тяжело вздохнул, – нельзя отчислять подающих надежды студентов без видимой причины. Я дорожу своей репутацией, преподавание для меня единственный источник доходов. В таком случае уж лучше «случайно» убью ее. Не беспокойтесь, я не сделаю этого, – добавил Бардас, видя, как расширились глаза Патриарха. – Я, конечно, юрист, но не подлец. Думаю, самое лучшее, что можно сделать, это дать ей закончить учебу и потом постоянно за ней присматривать. Когда я служил в армии, мы говорили: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе».

– Ну, – произнес Алексий, вставая и принимая из рук Лордана трость, – вы знаете, что делаете, так что не буду вам мешать. Мое вмешательство пока никому не принесло пользы. Мне остается отправиться домой и читать книги. – Патриарх улыбнулся. – Вы никогда не задумывались, что толкнуло вас избрать эту профессию? Мне кажется, я догадался.

– Временами, – ответил Лордан. – А чем еще я, по большому счету, мог бы заняться? Выбор был не богат.

Алексий размышлял, подать адвокату руку или похлопать по плечу в качестве неформального благословения, но в результате решил воздержаться от обоих жестов.

– Да, напоследок скажите, ваш брат живет на острове? – спросил Патриарх.

– Не думаю. – Лордан покачал головой. – Я очень долго не имел о нем никаких вестей.

– Он каким-то образом связан с моей сферой деятельности?

– Не знаю. По правде сказать, мы никогда не были с ним близки. Никто сильно не огорчился, когда он ушел из дома. Он не самый приятный человек, – с усмешкой добавил фехтовальщик.

– Понятно.

– Извините, вряд ли я чем-то смогу помочь вам. Простите еще раз, но мне пора вернуться к занятиям, иначе ученики начнут требовать возврата денег – я и так опоздал сегодня.

Патриарх изменил свое решение и протянул руку.

– Благодарю вас, Бардас Лордан. Еще раз прошу простить меня.

Фехтовальщик рассмеялся и пожал предложенную руку.

– Послушайте, – сказал он, – я начал прощать людей задолго до того, как начал бриться. Мне приятно простить того, кто все еще жив.

– А теперь, – глубоко вздохнув, провозгласил Темрай и улыбнулся, – поступим следующим образом.

Чувствуя себя крайне неуютно от сознания того, что на него устремлены взоры нескольких тысяч человек, вождь взял прутик и стал что-то чертить на влажной земле.

– Прежде всего, – говорил он, – мы сделаем основу, она представляет собой обыкновенный квадрат, сколоченный из четырех бревен, затем, – продолжал молодой человек, что-то старательно вырисовывая, – установим опоры с перекладиной наверху. Ах да, и установим две распорки чтобы они не развалились от удара. – Темрай ненадолго замолчал, стараясь представить конструкцию перед внутренним взором. – Здесь располагаются оси для колес и собственно «ложка», Я ничего не забыл? Не помню. Здесь еще должен быть один хитрый механизм, но для него требуются металлические детали. Ладно, подходите ближе, я объясню, как эта штука работает.

Кочевники неохотно встали и образовали круг вокруг эскиза среднекалиберной осадной машины. Темрай изобразил ее, основываясь на своих воспоминаниях о конструкции, мимо которой он каждый день ходил на работу. Катапульта стационарная, среднекалиберная, четвертого класса, как ее описывали в учетной книге. На фоне громоздких сложных механизмов, которые он ежедневно видел в городе, эта машина производила впечатление изящной игрушки. Здесь, у холма на берег реки, на котором еще недавно шумел лес, она смотрелась совершенно по-другому. Его люди, мужчины и женщины, среди которых он рос, сейчас смотрели на него, словно он предложил им выстроить мост до луны или поймать в мешок ветер. Нельзя сказать, что Темрай не понимал их.

– Идея состоит в том, – жизнерадостно продолжал он, – что, когда мы скручиваем кусок веревки – конский волос подойдет лучше всего, но для первого раза ограничимся обыкновенной, – получается своего рода пружина…

– Темрай, что такое пружина?

«О боги, так дело не пойдет!»

– Ну, пружина… Вы представляете, как работают ваши токарные станки? Когда вы нажимаете на педаль и натягиваете веревку, а петля возвращает ее обратно? Или натянутый лук… Предмет, который можно согнуть, а он все равно вернется в первоначальное состояние. – Вождь умолк и через мгновение спросил: – Вы что-нибудь поняли, или лучше начать сначала?

– Нет, все в порядке, – ответил кто-то, – продолжай.

– Хорошо, поверьте мне на слово, что если вы свернете веревку вот так и воткнете сюда жердь, а потом потянете вниз и отпустите, – Темрай делал все возможное, чтобы показать на пальцах, как работает механизм, – она выстрелит. И если на свободный конец положить камень…

– Он не упадет?

– Нет, если на конце вырезать углубление, как в ложке. Точно, – воскликнул вождь, вдохновленный внезапной идеей, – представьте себе… Когда вы черпаете ложкой простоквашу, а потом ударяете по ложке, простокваша выплескивается, так? Мы все так делали, когда были детьми… Здесь тот же принцип, только удар наносит веревка.

Молчание.

«Они, должно быть, решили, что я тронулся, – обреченно подумал Темрай. – Они думают, что я заставил их пилить все эти деревья и строить плоты, чтобы потом сидеть под стенами Перимадеи и бросаться простоквашей».

– Поверьте мне, – произнес вождь со всей убедительностью, на которую был способен, – это работает. Видите тот валун? Каждая такая машина может бросить такой камень на другой берег. Я сам видел.

Молчание. «Конечно, владыка Темрай», – могли сказать они тоном, каким говорят с идиотами. Единственный способ убедить их – это построить проклятую машину и показать.

– Хорошо, – сказал вождь, – теперь вы знаете основные принципы, поэтому переходим к делу. Начнем с боковых сторон. Мне нужно две балки из твердого дерева размерами десять на два на один. Вперед.

Группа, на которую он указал, направилась к груде бревен с видом людей, которых послали охотиться на солнечных зайчиков. Темрай повернулся к эскизу.

– Вы сделаете распорки, твердое дерево, шесть на один на один. Они крепятся шипами, что такое шип, я объясню позднее, – добавил он, прежде чем кто-нибудь успел задать этот вопрос. – Теперь вы. Сделайте брус размером семь с половиной на фут на шесть дюймов. Кору не счищайте, она еще понадобится. Теперь опоры… Нужно подумать, как их изготовить, у них необычная форма.

«Пока что они воспринимают происходящее как забавную игру, они развлекаются, и это доставляет им удовольствие. Надеюсь, мне все же повезет закончить машину и заставить ее работать раньше, чем им это наскучит. Когда они увидят, что эта штуковина действительно работает, их настроение изменится».

События развивались не так, как предполагал Темрай. Несколько деталей были сделаны неправильно, и их пришлось переделывать. Прошла неделя, прежде чем все составляющие машины были наконец готовы. Однако, против опасений, плотницкая бригада трудилась с энтузиазмом и заражала им окружающих. Вокруг работников всегда толпились любопытные, пугались под ногами, добродушно шутили, предлагали помощь и с интересом наблюдали, как появляются на свет части механизма.

«Они пришли посмотреть, как моя затея провалится, – угрюмо размышлял вождь, прислушиваясь к возбужденному гомону и наблюдая за тем, как женщины расстилают ковры и ставят блюда, словно на погребальных играх в его честь, – хотя, возможно, я ошибаюсь. Они просто продолжают развлекаться.

Темрай медленно огляделся. Огромное пространство пестрело яркими красками, отовсюду слышался шум и крики; тут и там виднелись семейные и дружеские кружки, между ними носились дети и то и дело с воплями бросались в реку, матери вытряхивали их из мокрой одежды и кутали в полотенца… Необычный способ отметить рождение нового ужасного оружия.

Вождь поднялся на возвышенность и замер. Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание собравшихся. Детей быстро утихомирили, по кругу пустили блюда с едой и чаши с медом и молоком. Вождь задумался, не произнести ли ему короткую речь, решил, что не стоит, и начал отдавать указания.

Принесли детали основы – неуклюжие балки десять футов длиной, на которых крепились остальные части машины. Коссанай, дядя вождя с материнской стороны, которого Темрай назначил главным координатором проекта, быстро собрал людей для удержания балок в нужном положении, пока к ним прилаживали две поперечные перекладины. Тут же выяснилось, что шип передней перекладины слишком велик. Между двумя бригадами мгновенно вспыхнула перепалка: одна команда настаивала, что шип был подходящего размера, а вот гнездо мало, другая утверждала, что гнездо сработано идеально, а вот шип слишком толст, и вообще вся перекладина годится разве что на дрова для костра.

Поборов приступ отчаяния, Темрай спокойно поднялся, нашел подходящий резец и стамеску, насыпал в горшок немного сажи для разметки, сделал знак двум зрителям следовать за ним и принялся подгонять шип к гнезду. Когда люди поняли, что происходит, в толпе раздался смех и возгласы одобрения, и свара быстро прекратилась.

– Отлично, – невозмутимо произнес Темрай, вставая на ноги и отряхивая с рук опилки. – Теперь слушайте меня внимательно, я не буду повторять дважды. Еще одно такое представление, и я прикажу бросить вас в реку. Все поняли? Несите вторую перекладину.

К счастью, задняя перекладина оказалась нужного размера, довольные плотники тут же начали зубоскалить и хлопать друг друга по спине, словно работа была окончена. Темрай приказал снять ее.

– Владыка, вы же видите, она подходит!

Вождь принялся терпеливо объяснять, что сначала нужно закрепить все остальные детали, а этого нельзя сделать, не сняв на время задней перекладины.

– Сначала мы должны проверить сочленения, одно за другим. Затем соберем и закрепим все детали и только потом вгоним шипы. Все ясно?

Дальше шло колесо лебедки. Оно оказалось слишком велико, чтобы выточить его на обыкновенном токарном станке, поэтому для его изготовления Темрай придумал совершенно новую машину. Вождь тайно гордился своим изобретением, поскольку это было первое, до чего он додумался сам, а не просто подсмотрел в городе. Колесо без труда стало на место, но оказалось на три дюйма больше, чем положено. Его дважды пришлось подрезать на станке, прежде чем оно наконец подошло. Далее следовала крестовина распорок. В целом она была хороша, оставалось лишь слегка обстругать ее.

Со вздохом облегчения Темрай потребовал вогнать шипы. Плотники выполнили указание, отошли в сторону. Конструкция не разваливалась.

«Кажется, все в порядке, – успокоил себя Темрай, теперь опоры».

Когда люди Коссаная приволокли два массивных аккуратно обструганных ствола, вождь неожиданно осознал, что кое-что забыл. Он тихонько выругался.

Опоры, поддерживающие балку, которая останавливала полет «ложки» катапульты, крепились в гнездах на боковых бревнах при помощи трехдюймовых железных гвоздей. Гнезда и шипы, казалось, подходили друг другу. Проблема, о которой он не подумал, была в другом: как поднять и закрепить две тяжелые громоздкие балки (при условии, что крепления окажутся нужного размера, конечно).

Темрай обхватил голову и задумчиво потер кончик носа. Очевидно, нужен кран или помост, чтобы поднять опоры при помощи грубой силы.

«Могу представить, что будет, если такую уронят кому-нибудь на спину», – подумал юный вождь.

Прикрикнув на возбужденных зрителей, он попытался представить, как решить эту задачу.

Кран… наверно, так будет лучше…

– Коссанай, я хочу, чтобы новый станок разобрали на части и сделали две А-рамы, – произнес вождь. – Ласакай, Моротай, принесите два бревна длиной десять футов и восемнадцать дюймов в поперечнике или что-то близкое к этому. Они должны быть достаточно упругими, но негнущимися. Панзен, мне нужно сорок футов веревки, неси обыкновенную, хорошую оставь для машин.

Две связанные А-рамы образовали прекрасное основание для крана. Одно из бревен подняли и закрепили в качестве рычага. Когда потребовались добровольцы для управления краном, от желающих не было отбоя. Темрай стоял на боковине и следил за перемещением опоры. Шип вошел в гнездо и на полпути застрял.

– Проклятие, – выругался вождь. – Порядок, поднимаем. Умоляю, не трясите ее.

Молодой человек опустился на колени, сунув голову прямо под раскачивающееся бревно, и бросил в гнездо пригоршню сажи, чтобы заметить места, где застревает шип.

– Опускаем еще раз – стоп. Хорошо, теперь вверх, держите ее. – Темрай обернулся и взглянул на главу команды. – Держите неподвижно, пока мы обтесываем шип. Постараемся управиться побыстрее.

С четвертого раза шип полностью вошел в гнездо. Коссанай бросился вперед со сверлом и скобами, в то время как команда крановщиков продолжала держать опору на весу. Темрай не ошибся, выбрав Коссаная: тот работал быстро и аккуратно, мало обращая внимания на царившую вокруг суету и всеобщее возбуждение. За полчаса, которые ему потребовались, чтобы просверлить отверстия, энтузиазм добровольцев несколько испарился.

– Теперь вобьем шпонки, – сказал Темрай, взяв молоток и самолично вогнав их в отверстия.

Слава богам, проклятые штуковины подошли.

И так далее. Вслед за опорами пришла очередь крестовых распорок, затем поперечной перекладины, которая принимала на себя удар «ложки». К этому времени атмосфера праздника улетучилась, на смену ей пришло напряженное ожидание, поскольку машина все больше и больше походила на эскиз, сделанный вождем неделю назад. Кочевники постепенно начали сознавать, что на их глазах появлялось настоящее оружие, оружие, которое они изготовили сами.

Темрай почти физически ощущал, как меняется настроение клана: словно ребенок вдруг начал стремительно расти. И ему это не нравилось.

– Отлично, – произнес Темрай, когда плотники отошли в сторону. – Теперь нужно закрепить металлические детали и веревки.

За этим этапом сборки вождь наблюдал с особой тщательностью, поскольку сейчас он был единственным человеком во всем клане, который понимал, как эта конструкция должна работать. Два узла он собрал сам: тот, что натягивал веревку, и другой, блокировавший лебедку. По счастью, все детали оказались нужного размера и работали без сбоев. Когда Темрай занимался сборкой первого узла, команда Коссаная принесла стрелу катапульты – она действительно выглядела как гигантская ложка. По команде другая команда вставила рычаги в пазы и стала плавно натягивать веревку.

«Она непременно порвется», – мелькнуло в голове у Темрая. Но веревка выдержала, так же как и прочие детали механизма. Стрелу установили на место, привязали к лебедке и вынули рычаги. Машина была готова. Осталось лишь положить камень в «ложку» и отпустить пружину.

Темрай был изнурен, покрыт грязью и опилками, из мелких порезов сочилась кровь. Меньше всего на свете ему хотелось дать команду отпустить пружину. Клан выжидающе смотрел.

«В первый раз она может не сработать. Никогда ничего не работает с первого раза. О боги, мы не можем сейчас израсходовать весь запас везения, он нам еще потом понадобится. Что, если стрела переломится или опоры окажутся слишком слабыми и вся конструкция развалится на части? Нужно сказать, чтобы люди отошли подальше, чтобы никого не ранило. Если это случится, уже ничего нельзя будет вернуть»

– Отпускай! – скомандовал Темрай.

Механик, кочевник, имя которого вождь не помнил, дернул веревку, освободив петлю, соединявшую лебедку со стрелой. Огромная деревянная «ложка» подалась вперед, с грохотом ударилась о фетровую подушку, закрепленную на поперечной балке, конструкция подпрыгнула дюймов на шесть и опустилась на землю, словно гигантская кошка.

Камень летел.

Темрай наблюдал, как он поднялся в воздух, снизился, врезался в скалу, возвышавшуюся значительно правее и на целых десять ярдов дальше от предполагаемого места падения, замер и рикошетом отлетел в реку, подняв сноп брызг. Вождь почувствовал, как содрогнулась от удара земля и в холмах зазвучало гулкое эхо.

Стояла мертвая тишина. Через мгновение люди Коссаная начали суетиться вокруг машины, проверяя узлы и с недоверием сообщая друг другу, что все цело, что ни один штырек или болт не сломался и что проклятая штуковина действительно работала!

Это были единственные люди, кто двигался и говорил, остальные сидели неподвижно, молча прикидывая в уме вес камня, расстояние и силу произведенного удара. Темрай почти различал их мысли: «С этой штуковиной нужно обращаться поосторожнее, она может кого-нибудь убить».

Ну да, ведь в этом-то и смысл. Разве вы сразу не догадались?

Усилием воли Темрай вышел из оцепенения и приблизился к конструкции. Люди наблюдали за каждым его шагом, словно стоять рядом с машиной имело государственное значение, устанавливало новую, грозную линию поведения. Ему тут же захотелось сказать, что он сожалеет, и отругать их за то, что они оказались такими доверчивыми. Ему хотелось приказать как можно быстрее разломать проклятую машину на части, но он чувствовал, что убьет каждого, кто осмелится к ней прикоснуться. Темрай не знал, что предпринять. Кроме того, ему было страшно.

В чем дело, Темрай? Ты не сможешь разгромить Перимадею, осыпая ее цветами. Ты вообще хочешь воевать с ней? Убить всех ее жителей?» – «Мы так не делаем, это их прерогатива». – «Разве они когда-нибудь причинили тебе зло?»

Вождь медленно огляделся, пока не наткнулся взглядом на Коссаная, осторожно вбивавшего клинышек.

– Что-нибудь сломалось?

– Нет, не считая нескольких разболтавшихся шпонок. Мы сделали это, Темрай. Ведь это что-нибудь да значит?

Молодой человек улыбнулся, вытянул руку и погладил «ложку», словно она была его любимым конем.

– Конечно, – ответил он, – остается изготовить сотни три таких красавиц, и можно выступать. Подъем, – добавил он, возвышая голос так, чтобы каждый мог слышать, – не теряйте времени, у нас очень много работы.