Глава 7

Иногда бывает, что гость приходит не вовремя и некстати. Например, затеет хозяйка генеральную уборку, а тут демоны принесут какую-нибудь тетушку или, упасите боги, свекровь. Или, допустим, заберется юная парочка в постель, не дожидаясь ночи, а тут какие-нибудь приятели ввалятся. Но это еще ничего, даже забавно местами, а вот когда в доме кто-то заболел или умер, а тут родственники из провинции приехали отдохнуть и посмотреть столицу…

Примерно таким несвоевременным родственником почувствовал себя Кантор, переступив порог отцовского сна. Тут покойник в доме, а он со своими проблемами…

Покойник был совершенно свеженький и казался смутно узнаваемым. В основном по одежде, ибо выглядел он примерно так, как и полагается выглядеть после выстрела в голову с близкого расстояния. Судя по тому, что правая рука до сих пор сжимала тяжелый лондрийский пистолет, расстояния как такового вообще не было.

Отец стоял на коленях рядом, сгорбившись и бессильно уронив руки. В комнате были еще какие-то люди, большей частью незнакомые, но Кантор заметил в дальнем углу рыжие вихры Виктора, а рядом с отцом — кого-то очень похожего на взрослую версию дядюшки Дэна. Все они что-то говорили и как-то двигались, но неуместного гостя не замечали. А отец не замечал их.

В первый момент у Кантора мелькнула мысль тихонько уйти, пока на него не обратили внимания. Сам бы он точно не хотел, чтобы кто-то знакомый увидел его посреди подобного сна.

Пару секунд спустя он узнал эту комнату, эту одежду, понял, что происходит, и не смог удержаться.

— Пап, — раздраженно произнес Кантор, — ты вообще охренел — так обо мне думать?

Безутешный отец покойного медленно повернул мокрое от слез лицо.

— Это сон, — так же медленно ответил он, видимо на ходу соображая, что происходит. — Только сон, не имеющий ничего общего с реальностью. Разве ты сам никогда не видел таких снов, в которых воплощался бы подсознательный страх чего-то такого, чего не может быть на самом деле, и ты прекрасно это знаешь, а все равно боишься?

Кантор вспомнил кошмарное начало лета. Конечно, видел, и не раз, но все же те страхи не были такими уж несбыточными. И вообще все было не так.

— Может быть. Но этот твой сон почему-то прекрасно вписывается в некоторые мои догадки. Насчет того, что едва мне пообещали возвращение домой с помощью Толика, как Толик отчего-то исчез и сделался ну прямо сказочно занят, неуловим и недоступен. И все это, заметь, с твоих слов. Пап, ну вот ты меня считаешь ненормальным, — Кантор кивнул на труп в подтверждение своих слов, — а сам ты как, вполне здоров? Ты всерьез рассчитываешь, что я поверю?..

Отец так же неторопливо поднялся и легким взмахом отряхнул колени.

— Что конкретно ты хочешь мне доказать? — устало поинтересовался он, между делом утирая лицо рукавом. — Что я боюсь тебя потерять не подсознательно, а всерьез? Что я тебя обманываю? Или что я нездоров на голову?

— А все вместе оно как — не складывается? — проворчал Кантор, разрываясь между сочувствием и возмущением. — Папа, сделай что-нибудь со своим сном, а? Я хотел с тобой поговорить, и не совсем об этом, и желательно поскорее, а вид собственных мозгов, раскиданных по окрестностям, несколько сбивает с мысли.

Почтенный мэтр грустно пожал плечами:

— К сожалению, я не такой хороший сновидец, как вы с Дэном. Но здесь и в самом деле неуютно. Может, пойдем к тебе?

— Ко мне? Полагаешь, там уютнее? Пап, что мне, по-твоему, снится в последнее время?

— Но ты же умеешь управлять своими снами, разве нет? Ты сам говорил, что научился управляться с кошмарами.

— Ну да, теперь я исправно пихаю советника Блая мордой в жаровню и всегда вовремя спасаю Ольгу. Только мне, знаешь ли, ненамного легче видеть ее живой, зная, что это только управляемый сон, а на самом деле… И вообще, я собирался с тобой поговорить, а не бегать и драться.

— Извини. Тогда пойдем к кому-нибудь еще. Например, давай Шеллара навестим. Сам я не могу отыскать его сон, Дэн сейчас сам знаешь чем занят, а терять связь с Шелларом нельзя, он в любой момент может узнать что-то новое и очень важное.

— Ну пойдем. Поговорим по пути.

Они долго бродили по чужим снам. Кантор успел рассказать обо всех проблемах — и своих, и Настиных, и даже кошкиных. Папа успел подробно изложить все об оружии, о методах сыска и ухода от правосудия, о том, как определить, прослеживается ли место камерами, и о том, где купить струны. Пообещал поискать пути контрабанды артефактов по своим каналам, добавил несколько полезных советов по отведению глаз и дал пару адресов, по которым можно было обратиться в случае какой-нибудь катастрофы. Даже рассказал, как поживают мама, Орландо, Амарго и множество других знакомых. Словом, обо всем поговорили, о чем только можно было, а до Шеллара так и не добрались. Наверное, не спал его величество, заработался…

Кантор проснулся оттого, что его трясли за плечо. Сначала он решил, что утро, и удивился — почему так быстро, он ведь даже не успел договориться с папой о возвращении… Затем взглянул на часы. Да, искать его величество в мире сновидений в половине двенадцатого действительно рановато… Настя тоже еще не ложилась — видимо, только что вернулась в этот мир и тут же ощутила потребность в общении.

— Чего тебе? — спросил Кантор, протирая глаза.

— Да мне ничего, ты-то чего на полу прикорнул, как бедный родственник?

Такого поворота благородный кабальеро не ожидал. Это что — намек на предложение? Или у них тут принято запросто спать вповалку, невзирая на пол, и это ничего такого не означает?

— Мне показалось, — осторожно начал он, пытаясь спросонок не ляпнуть какой-нибудь глупости и подыскать максимально нейтральный вариант ответа, — ложиться вместе — не самая лучшая идея… Мне, бывает, такая хрень снится…

— Господи, какой же ты… — сочувственно ахнула Настя. — Вон то большое кресло раскладывается! Ты даже внимания не обратил! А еще надеешься, что тебя не поймают, если кого-то убьешь!

— Да? — Кантор оглянулся в указанном направлении и невпопад отметил: — А вот про кресло-то я папу и не спросил…

Настя покачала головой и поднялась.

— Сейчас я тебе сама разложу, и перебирайся. Как можно вообще спать на полу без ничего?

О несказанных преимуществах ковра перед голой землей и нестругаными досками Кантор благоразумно промолчал. Обещал же не пугать…

Колокольчики на входной двери огласили лавку нежным перезвоном.

— Жди меня здесь, — в последний раз повторила Ольга и решительно переступила порог.

Мелодичный звон колокольчиков повторился, на этот раз в сочетании с глухим стуком закрываемой двери. Сочетание получилось неприятным — тяжелая дверь ухнула гулко и увесисто, как крышка гроба, и на фоне этого мрачного звука жизнерадостное «дилинь-динь-динь» прозвучало издевательски неуместно.

За стойкой было пусто, но из дальнего угла, скрытого стеллажом с никому теперь не нужными боевыми артефактами, доносился знакомый щебет об уникальности и бесценности очередного сокровища забытой цивилизации, а также о всеобщей дороговизне, невиданной убыточности торговли и близком разорении. Дядюшка Цынь старательно впаривал невидимому покупателю какой-то из своих раритетов, возможно — из того самого сундука, в котором Ольга когда-то нашла памятного суслика. Привлеченный звуком колокольчиков, старый хомяк шустро высунул голову из-за стеллажа, умудряясь при этом продолжать свою речь без малейшей запинки, и снова скрылся. Либо он ее не узнал, либо почтенный родственник господина Флавиуса остался верен семейной традиции — при виде воскресшей покойницы он даже глазом не моргнул, не говоря уж о защитных знамениях и святой воде.

— Я подожду, уважаемый, — поспешила заверить его Ольга. Во-первых, ей не нужны были лишние свидетели, а во-вторых, она вовсе не собиралась нагло отвлекать дядюшку от дел и лишать бедного честного торговца законного заработка.

— Мы договаривались за три с половиной, — неожиданно прервал хозяйский щебет невидимый покупатель. Голос у него был властный, не терпящий возражений и поразительно неприятный. — Да или нет?

— Несомненно, о драгоценнейший, я лишь…

— Так получи и заткнись. Где кольцо?

— Сию минуту, о блистательнейший… — Послышалась торопливая возня, глухо звякнули мешочки с монетами, и неисправимый торговец артефактами тут же возобновил рекламную деятельность: — Если достопочтенному господину будет угодно приобрести еще что-нибудь, моя лавка всегда к вашим услугам, любой ваш заказ…

— Не сомневаюсь, — холодно отозвался покупатель. Из-за стеллажа выплыл колыхающийся дядюшкин зад, а за ним и остальные обильные телеса.

— Не желает ли мудрейший…

— Желает, — раздраженно перебил клиент, которого вся эта витиеватость речей и их рекламное содержание, видимо, доводили до бешенства. — Советник говорил, что у тебя есть различные рукописи, в том числе неопознанные. Покажи.

Дядюшка Цынь просеменил достаточное расстояние, чтобы перестать загораживать дорогу покупателю, и тот наконец показался в поле зрения Ольги.

Девушка едва сдержала испуганный писк и быстро отступила на пару шагов. Господи боже мой и все прочие боги, сколько их там есть! Ведь предупреждал же когда-то король: «Таким, как ты, противопоказано заниматься всяческой незаконной деятельностью. Они всегда попадаются». И все знакомые маги, включая мэтра Максимильяно, в один голос подтверждали — при «мизерных размерах Тени подобные попытки заканчиваются неизменно плачевно, а у Ольги Тень и вовсе равна нулю… Ох, ошиблись почтенные мэтры, как есть ошиблись! Чтобы припереться к дядюшке Цыню в поисках связей с подпольем и наткнуться здесь на самого птеродактиля… чтобы так точно подгадать время и место… это надо, чтобы Тень вообще была со знаком минус!

Ольга быстро огляделась, высматривая, куда бы спрятаться. Нет, это не просто минус, а минус бесконечность… Она стояла между двумя длинными витринами, примыкающими к стене, и в одной из этих витрин тускло отсвечивала жестянка с памятной надписью «Achtung! Minen!» в окружении прочих печатных и рукописных раритетов. И прямо сейчас сюда широкими размашистыми шагами направлялся крылатый демон с разными глазами, неизменный кошмар из ее снов.

Спрятаться было негде. Бежать — некуда. Звать на помощь — бесполезно… Да что там бесполезно, нельзя звать ни в коем случае! Перед глазами немедленно встала сцена из сна — Пако с ревом катается по полу, и его добродушная мордаха обугливается на глазах… Нет, нельзя, чтобы он сюда входил! Он не сможет одолеть мага, не сможет спасти ее, только погибнет сам, бедный наивный гигант, готовый отдать жизнь за доброе слово и протянутую руку… Он даже слышать ничего не должен, а то еще додумается ворваться!

Шаги приближались. Вот еще пара — и ее увидят. И скажут что-нибудь уже знакомое, не раз слышанное в снах… И что, что ему ответить, если во всех вариантах дело заканчивалось свернутой шеей или чем-то подобным?

— Вот те раз… — растерянно произнес неприятный голос. — Занятные у тебя тут рукописи бегают…

Что делать? Что? Что сделала бы та загадочная дама, которая вдруг начала просыпаться в ней, подобно внутреннему голосу Диего? Чем еще озадачить птеродактиля, чтобы отвлечь от кровожадных намерений и как-нибудь вывернуться?

Ольга заставила себя поднять глаза и посмотреть на свой кошмар.

— Сударыня желает что-то приобрести? — пропел дядюшка Цынь, категорически не желая ее узнавать.

— Сударыня уже приобрела, — злорадно ухмыльнулся демон. — Большие неприятности.

— О да, — неожиданно для себя произнесла Ольга. — Причем еще луну назад. Мое почтение, господин наместник.

Ничего умнее, чем поприветствовать «господина наместника» глубоким реверансом, она не придумала, но и этого хватило, чтобы бедный птеродактиль ошалел от такой наглости и немного задумался над ответом. Это давало некоторую надежду, что, подумав, он скажет очередную гадость, а не расшибет Ольгиной головой витрину. Во всех ее снах смертоубийство происходило сгоряча, без раздумий, после очередной ляпнутой ею глупости. Словно кто-то этими снами пытался бестолковую геройствующую девицу предупредить, чем для нее могут закончиться попытки сразиться в честном бою или просто нахамить вздорному демону…

— Не луну назад, а семь, — нашел наконец подходящие слова потомок Бэтмена. — И почтение следовало проявлять еще тогда. Вместо того чтобы хвататься за оружие.

— Ну если бы вы подошли и представились, вместо того чтобы издеваться над бедным Хриссом… Знаете, как ему потом было плохо!

— А ты знаешь, как потом было плохо мне? — угрожающе прорычал демон, все-таки повторив свой фирменный жест из снов. Ольга уже успела усвоить, что попытки вырваться заканчиваются плохо, поэтому безропотно позволила ухватить себя за подбородок и подтянуть почти вплотную к жутковатой разноглазой физиономии. — И как плохо сейчас будет тебе?

— Догадываюсь, — грустно вздохнула Ольга. — Но вы же первый начали. Вы меня съедите прямо здесь или доставите на кухню, чтобы приготовили подобающим образом?

— Да-да, о почтеннейший, — вклинился в разговор дядюшка Цынь, — ничтожный осмелится заметить, что помещение не приспособлено…

— Вы что, издеваетесь? — угрожающе прошипел наместник, непостижимым образом ухитрившись уставиться одним глазом на Ольгу, а другим на торговца.

— Нет, я на всякий случай, — Цынь поспешно отступил на шаг. — Изволит ли драгоценнейший взглянуть на рукописи?

— Через пять минут, — отрезал демон, свирепо мерцая глазами. — Вот только отнесу это… — Он с отвращением кивнул на Ольгу и злорадно добавил: — На кухню.

День получился поразительно насыщенным и плодотворным. Таких дней у Кантора не бывало уже боги ведают сколько времени. Не считать же полезной деятельностью охоту на голубей и пьянку с Виктором.

Проводив утром Настю и условившись о встрече после занятий, новоявленный телохранитель вовсе не отправился домой, как обещал.

Первым делом он познакомился с привратником, употребив весь свой актерский дар на создание образа добропорядочного горожанина и заботливого родственника. Сам привратник упорно называл себя охранником и даже имел при себе какое-то оружие, но, по мнению Кантора, в случае реальной опасности мог быть полезен не более чем диванная подушка. Максимум, что можно было выжать из такого знакомства, — информацию, поэтому Кантор самым доверительным тоном, какой сумел изобразить, попросил обратить внимание — не появятся ли поблизости в течение дня какие-нибудь подозрительные шмякуны.

Едва он успел попрощаться с добродушным привратником и выйти за ворота, как познакомиться возжелали уже с ним, причем такие специфические люди, что отказаться вышло бы дороже, чем повалять дурака еще немного. Двое мужчин, ожидавших Кантора около припаркованной у ворот машины, доводились ему в какой-то степени коллегами (если вспомнить, что товарищ аж целых две луны проходил в телохранителях у одной августейшей особы). Заметил он их еще во время разговора с привратником. Высокий мускулистый блондин, совсем немного не дотягивающий до принца-бастарда Элмара, и поджарый, убеленный сединами воин-вор с немного асимметричным лицом и почему-то в одной перчатке. Первый сопровождал, кажется, заносчивую девицу в неподобающе короткой юбчонке и бриллиантовом гарнитуре стоимостью в небольшое поместье. Второй — неприметного паренька в инвалидном кресле. Это Кантор запомнил совершенно точно, изрядно ошеломленный тем фактом, что кресло каталось само и даже прыгало по ступенькам.

Великодушно простив этим господам фамильярное «эй!» и небрежный жест, каким подзывают официанта, Кантор приблизился. Безобидную и добропорядочную личину он сбросил, едва выйдя за дверь, и восстанавливать не стал. Серьезные профессионалы, в отличие от привратника, вполне могли раскусить, с кем имеют дело, а раз с ним пожелали поговорить, значит, их действительно не обманул этот простенький этюд. Видимо, одних папиных объяснений недостаточно, чтобы быть достоверным. Надо это запомнить.

— Новенький? — дружелюбно и, похоже, искренне поинтересовался белокурый паладин. — Чей?

— То есть? — Кантор чуть приподнял бровь, изображая непонимание. Вернее, изображая легкое непонимание там, где оно на самом деле было полнейшим и беспросветным.

— Славик имеет в виду, — голос пожилого походил на скрип несмазанной телеги, — тебя недавно наняли или твоего подопечного недавно сюда перевели? Мы тут все друг друга знаем, тебя до сих пор не видели.

— А, вы об этом… Я не по найму, я так, по-приятельски. По-родственному даже, можно сказать.

— А-а, — коротко рассмеялся молодой. — Вот почему шмякуны…

Ну да, эти ребята на такую мелочь не размениваются. Особенно старший. Но ведь услышали, заметили, просто проходя мимо…

— Да привязались к девушке, уроды. А у нее ни отца, ни брата, ни подходящего друга, да и полиция тут мало чем поможет. Нанять таких специалистов, как вы, — денег нет.

— А сам ты — любитель? — иронично проскрипел седой. — Где служил?

Наблюдательный, зараза! Хуже Шеллара!

— Боюсь, в этом мире моя квалификация недорого стоит, — уклончиво ответил Кантор, давая понять, что он ни при чем, не у дел, совершенно безобиден и никоим образом не конкурент. — И вообще, я здесь в гостях у родственников. Ненадолго.

— А сам откуда? С Беты?

— Ну не с Каппы же.

— Багларец? — живо поинтересовался молодой боец. Кантору это слово ни о чем не говорило, и, чтобы скрыть свое невежество, он не стал отвечать ни да ни нет, а просто сообщил:

— Шархи.

Старший иронично ухмыльнулся и наставительно ткнул в приятеля пальцем в перчатке:

— Ну что, салага, будешь еще со мной спорить?

— Михалыч! — вскричал тот, от полноты чувств хлопнув по крыше машины так, что там только чудом не образовалось вмятины. — Ну вот скажи, ну как, как ты их на глаз различаешь?

— По глазам, Славик… — неохотно, словно объяснял уже в триста первый раз, отозвался Михалыч и зачем-то полез в карман. — По взгляду, по повадкам, по разговору… Учись, пока я жив. — Он достал из кармана небольшую пластинку, похожую на денежную карту, и протянул Кантору. — Если надумаешь остаться и будешь искать работу, обращайся. Это визитка, как ее прочесть, спросишь у родственников, покажут.

— Спасибо… — Удивленный Кантор повертел карточку, ничего, разумеется, прочесть не смог и спрятал в карман. — Но зачем?

— Придешь — объясню, — Михалыч ободряюще улыбнулся и добавил: — Не бойся, ничего бесчестного для последователя двуликих богов тебе не предложат. Мечтатели затащить шархи в криминальные структуры перевелись еще в прошлом поколении.

Кантор еще раз поблагодарил и поспешил распрощаться с проницательным телохранителем, так как чувствовал — еще пара вопросов, и он уже не сможет далее скрывать, что ничегошеньки не знает о «родном мире». Надо будет хоть Настю расспросить, кто такие эти багларцы…

Насчет струн он спрашивать не стал, рассудив, что эти господа вряд ли настолько глубоко интересуются музыкой. Прогулялся по улицам, поспрашивал у прохожих, прокатился на другой конец города и примерно к полудню гордо и радостно положил в карман свою первую самостоятельную покупку в этом мире. Чтобы закрепить результат, зашел еще в несколько магазинов. Потом заехал домой, чтобы не являться за Настей с полудюжиной разнообразных пакетов. А то хорош сопровождающий — случись что, а у него обе руки заняты.

У Насти день получился дурацкий, суматошный и на диво неудачный. Мало того что ее диск с семестровой контрольной остался дома и пришлось позориться детскими оправданиями и обещаниями «вот завтра непременно!». Мало того что баллончик с колготками остался там же и пришлось щеголять во вчерашних (а после второй пары просить у девчонок баллончик попользоваться, потому что поплыли)! Так еще и кто-то засек ее провожальщика, хотя они друг к другу не подходили, не общались и шел Диего в нескольких метрах позади (Настя не знала почему, но он сказал так надо). И выводы из этого сделали такие, что хоть стой, хоть падай! Если даже интеллигентный и честный Костик не постеснялся спросить, недвусмысленно кивнув на ее подбитый глаз: «Тебе предыдущего было мало?» — то что подумали остальные и какими фантастическими сплетнями обрастет это все при обсуждении…

Вернувшись домой, Настя даже обедать не стала, а сразу натянула шлем и прокралась к первой сплетнице курса Машке Черенковой в приватную беседку, которую взломала еще год назад, и никто до сих пор не заметил. Как и думала, как и следовало ожидать, чтоб у них у всех мульки повыбивало и блюдца посыпались!

«Да что у нее с мужиками вечно такая фигня? Ну как не понос, так золотуха!»

«Знаешь, мудрые древние говорили: если третий муж бьет морду, то дело не в муже, а в морде. Сама же таких находит».

«Но у нее ж чем дальше, тем страшнее! Сначала просто придурок, потом алкаш, потом шмякун, теперь вот вообще какой-то багларский нелегал! А дальше что?»

«А дальше, по логике вещей, должна будет найти себе винта, чтобы от этого ыххына избавиться».

«И вот тут-то ей придется остановиться, потому что избавиться от винта будет уже затруднительно».

«Да ладно вам, тут хотя бы есть шанс, что нормальный попадется. Кстати, если это у нее вправду ыххын, то избавиться от него можно только пожизненной депортацией».

Настя вышмыгнула из беседки и сорвала с себя шлем.

— Что случилось? — немедленно донеслось с дивана.

— Да ничего… — отозвалась Настя, не оборачиваясь, чтобы он не видел текущих по щекам слез.

— Я слышу, что ты плачешь. Что случилось? Они тебя нашли и там?

— Да нет… Ничего не случилось, бабские сплетни… Не страшно, но ужасно неприятно.

Настя вытерла слезы и осторожно оглянулась. Пока она сидела в сети, Диего успел вытащить из шкафа гитару и теперь натягивал на нее новые струны. Все-таки где-то купил.

— О, это очень неприятно, — сочувственно согласился он. — Если с мужчиной еще можно решить вопрос поединком, то с бабскими сплетнями ничего не поделаешь. Только игнорировать. Правда, некоторые женщины не гнушаются и морду набить, но это не у всех получается. Да и сказанное слово — такая трудноуловимая вещь… А из-за чего, если не секрет?

— Они как-то заметили, что мы знакомы.

— Так ведь ты искала меня взглядом, а по пути домой все время оборачивалась. Трудно было не заметить. И что?

— И решили, что ты мой любовник и я это скрываю.

— Извини, мне показалось, что в вашем обществе не считается постыдным для незамужней девушки иметь любовника.

— Смотря какого. Эти дуры приняли тебя за багларца.

— Кстати, не только они. Я уже второй раз слышу это слово. Что оно означает? Я чуть не засветился из-за этого. По легенде, как житель мира Бета я должен это знать. А я впервые слышу.

Только тут Настя вспомнила, что в коридоре чуть не споткнулась о какие-то пакеты, и связала в одно целое кучу покупок, новые струны и столь же новые познания…

— Ты что, не поехал домой, а слонялся по городу? И тебя винты останавливали?

— Почему ты сразу думаешь о плохом? Я познакомился с телохранителями твоих товарищей по учебе. С Михалычем и Славиком. Вернее, они со мной познакомились. Опознали коллегу, так сказать.

Настя вспомнила сурового Михалыча, со всех сторон прошитого боевыми имплантами и наблюдательной аппаратурой, и ей чуть не поплохело.

— И… как? — осторожно поинтересовалась она.

— Нормальные мужики и серьезные профессионалы.

— В смысле, тебя не смутило, что некоторые студенты являются в колледж с телохранителями? У вас это тоже бывает?

— Конечно. У нас в консерватории учились и дети знатных родителей, и дети бардов разной степени известности, и просто талантливые ребята, кто смог наскрести на учебу. И с охраной многие ходили. За Сан-Барредой аж четверо таскались, потому что его папеньку сильно не любили в народе. Так что с этим все нормально. Лучше бы мне кто-то объяснил, что такого полезного увидел во мне Михалыч, что даже работу предложил. Вот, смотри…

Настя взглянула на протянутую карточку и уважительно присвистнула:

— Ничего себе! В агентство «Пастушок» кого попало не приглашают. Хотя… Михалыч, наверное, просек, что ты шархи. А ваши способности везде ценятся.

— Ты его тоже знаешь?

— Я с его подопечным в одной группе учусь. Костик про него рассказывал. Дяденька действительно крут дальше некуда. И не только как боец, а вот именно как с тобой — людей на глаз вычисляет. Ты смотри, чтобы он тебя и вправду не раскусил.

— Есть такая вероятность, — согласился Диего и убрал карточку. — О чем и беспокоюсь. Второй парень, Славик, так ловко людей определять еще не научился и спросил, не багларец ли я. Я не знал, что ответить. Поэтому, чтобы я больше не попадал в такие глупые ситуации, объясни мне, будь добра: кто такие багларцы, чем я на них похож, что из этого может последовать для меня лично, а также для тебя и твоей репутации, и как мне надлежит себя вести, чтобы меня с ними не путали. Или наоборот, если потребуется.

Настя со вздохом включила монитор и зашарила перчаткой, разыскивая карту Беты. Не могла Шерька сама своего кузена просветить — хотя бы в плане общего развития!

Неблагозвучным именем Баглар именовалось крупное государство в южной части большого материка, занимавшего почти половину карты. Население этой страны испокон веков делилось на два сословия — ыххыны и суххяны. Первые представляли собой привилегированную часть общества, которой позволено было владеть оружием и запрещалось заниматься любым иным трудом, кроме воинского. Трактовалось это широко — в число допустимых занятий для достойного ыххына входили и обычная армейская служба, и крышевание беззащитных суххянов от других ыххынов, не имеющих своих владений и всегда готовых оттяпать кусок чужих, и работа в силовых структурах, и банальный вооруженный грабеж. Со вторыми дело обстояло как раз наоборот: суххяны не имели права прикасаться к оружию, зато выбор занятий у них был намного больше.

Во времена колонизации смирные, работящие и неприхотливые суххяны толпами иммигрировали на Альфу, где их встречали с распростертыми объятиями, ибо такой дешевой и безропотной рабочей силы там давно не видали. Однако под бесплатным мясом, как и положено, оказался капкан. Заодно с ними на Альфу потянулись и ыххыны. Бедные и безземельные, которым ничего не светило у себя дома, кроме чина рядового солдата или большой дороги. Пообтершись в новом мире, пришельцы увидели, что это поистине золотое дно для умелого и отважного человека. И всего за какой-то десяток лет Альфу заполонили багларские преступные шайки. В этом мире так просто было грабить, что искать заработка в армии или полиции могли додуматься только люди с очень развитыми честью и совестью.

Разгребали последствия такого контакта еще лет десять. Ыххынам, конечно, запретили въезд на Альфу, но тут случилась новая неприятность, которой опять же никто не предвидел. Как оказалось, испокон веков заветной мечтой большинства молодых суххянов было любым законным способом добиться статуса ыххына. Когда подросло поколение молодежи, родившееся уже на Альфе, вдруг обнаружилось, что хваленое трудолюбие и смирение их предков по наследству, увы, не передалось. Честолюбивые юноши наперебой посылали родителей куда считали нужным, демонстрировали всяческие комбинации из пальцев и самовольно объявляли себя свободными ыххынами, не обязанными горбатиться на всяких козлов.

Реакция местных правительств на очередную волну преступности была однозначной, хотя и несколько замедленной.

В настоящее время багларцев на Альфе почти не осталось, а те, что остались, в большинстве своем жили здесь нелегально. Но память о них еще не выветрилась.

— Хорошо, это я понял, — подвел итог Кантор, выслушав этнографическую лекцию. — А какое отношение ко всему этому имею я?

— Ты просто похож, — сочувственно пожала плечиками Настя. — Тип внешности… манера держаться… Ты правда какой-то чересчур воинственный. Как ыххын. И чуждое в тебе чувствуется за километр. Просто странно, как тебя ни разу винты не остановили.

— У меня четыре раза проверили документы, — признался Кантор. — Но это не занимает много времени. Особенно если улыбаться. А как к этим самым багларским ыххынам относятся твои любезные шмякуны? Если увидят — испугаются?

— Не вздумай! — всполошилась девушка. — Пожалуйста, не надо вот таких авантюр! Толпой на одного они даже куйфэньского мастера не испугаются!

— На него я тоже похож? — на всякий случай уточнил Кантор, пытаясь вспомнить, который из цветных лоскутов на карте этот самый Куйфэнь.

— Не похож, — утешила его девушка. — Они… у них разрез глаз другой. Вот как у Саньки. У нее бабушка… нет, прабабушка оттуда.

— О, понял. О других странах ты мне расскажешь подробнее или тебе надо работать?

— Извини, давай в другой раз? Мне надо восстановить контрольную, которая на той квартире осталась. И перебросить со счета денег, а то даже колготки пришлось просить…

— Ты вообще хоть что-то, кроме этой машины, прихватила с собой из дому?

Бедная девочка не почуяла подвоха в невинном вопросе, да еще заданном с таким сочувствием, и честно помотала головой.

— И сходить за вещами ты, конечно, боишься.

— Даже с тобой не пойду.

— Так давай я схожу один.

— Нет, не надо!..

— Чего бояться, меня же они не знают. — Кантор и сам не был уверен, что опознает нужных ему людей, если увидит, но надеялся, что местная шпана не очень отличается от своих мистралийских собратьев. — Я пройду мимо них, они и внимания не обратят, ведь ждут тебя, а не какого-то подозрительного мужика.

— Но ты не знаешь, где я живу. А если я пойду с тобой, нас точно заметят.

— Просто объясни мне, как добраться.

— Но у тебя же нет навигатора, да и был бы — ты бы в нем не разобрался… — Настя совсем растерялась. В глубине души она уже готова была отправить героя на подвиг, но почему-то никак не могла уяснить, что недостаток образования вовсе не равен недостатку интеллекта.

Кантор взял со стола лист бумаги и карандаш и протянул непонятливой девице.

— Тебе не приходило в голову, что карту можно нарисовать и руками на бумаге?

О боги, она и вправду не думала! Ну и народ… Жак, по крайней мере, хоть писать умел.

Получив ключи и карту с подробным описанием пути, Кантор принялся не спеша, обстоятельно одеваться. Он уже знал: когда Настя надевает на голову свой шлем, она перестает видеть и слышать, что вокруг нее происходит. А ему как раз требовалось дождаться этого момента, чтобы без помех экипироваться для предстоящего «подвига».

В том самом магазине товаров для досуга, где продавались струны, Кантор прикупил в отделе спортивных принадлежностей две очаровательные штуковины. Продавец называл их гантелями и простодушно полагал, что их следует использовать как тяжести для тренировки мышц. Нет, такое прозаическое применение Кантор тоже находил приемлемым, но купил он эти гантели совсем для другой цели.

Убедившись, что Настя надежно и бесповоротно ушла в мир грез, Кантор вытащил гантели из коробки и отвинтил два увесистых дискообразных груза. Больше, пожалуй, не стоит — слишком заметно будут оттягивать карманы. В нагрудный карман уместился футляр с чакрой, а вот куда девать нож… На пояс не повесишь — здесь нельзя носить оружие на виду, да и нож-то кухонный. За голенище не спрячешь — нет у местных ботинок никаких голенищ. В карманах уже занято… Что ж, раз так — пусть остается дома. Управимся тем, что есть. А то ведь, в самом деле, можно и кровью обляпаться, как потом в таком виде по улице идти? К тому же папа говорил, что здешние алхимики способны даже после стирки не только обнаружить кровавые пятна на одежде, но и определить, чья это кровь и когда пролита. Нет, нож оставим на крайний случай. Сегодня крайних случаев не предвидится.

Кантор в последний раз оглянулся на Настю, убедился, что она ничего не видела, и тихонько вышел за дверь, на ходу изучая и запоминая инструкции.

Ступени уходили вверх, чудовищной черной спиралью обвившись вокруг центральной колонны, и где-то высоко сквозь наполнявший башню дым виднелось небо — светлый квадрат в удушливом сумраке.

Легкая изящная фигурка в темно-зеленом балахоне неслась вверх, словно не касаясь ступеней, а вслед за ней мчался Харган, задыхаясь в дыму, то и дело спотыкаясь о трупы и оскальзываясь на залитых кровью досках. О том, что так недолго и шею свернуть, он не думал и смотреть под ноги даже не пытался — его взгляд был прикован к зеленому балахону и массе роскошных смоляных волос, мелькавших далеко впереди.

Женщина подпрыгнула, на миг заслонив светлый квадрат неба, и исчезла, но Харган продолжал бег, уверенный, что должен, просто обязан догнать беглянку и что-то у нее спросить. Или что-то сказать. Или сделать. Но должен обязательно, и она никуда от него не денется.

В глаза ударило солнце — обжигающее безжалостное солнце Белой Пустыни, — и Харган на несколько мгновений ослеп, выскочив из полумрака башни на яркий свет. Несколько раз моргнув третьим веком и приспособившись к освещению, он разглядел свою добычу.

Она стояла, облокотившись на резные перильца, и больше никуда не торопилась, словно прибыла на место свидания и ждала опаздывающего кавалера. Теперь Харган наконец смог разглядеть ее лицо, обрамленное густыми, ниспадающими до колен волосами.

Он сделал несколько шагов вперед — осторожно, медленно, опасаясь, что прекрасная жрица испугается и повторит свой безумный прыжок, — но женщина не двигалась. Словно чувствовала, что сейчас все не так. Харган и сам это чувствовал. Дикое желание бросить красавицу на желтые пористые плиты и овладеть ею прямо здесь, на глазах у солдат, осталось в прошлом, словно в полузабытом сне. Чего он хотел сейчас, Харган сам не мог понять.

Он сделал еще один шаг и вдруг спросил:

— Зачем ты это сделала?

— Что? — Жрица удивленно приподняла тонкую черную бровь.

— Бросилась вниз. Зачем?

— Ты о чем? — Очаровательное личико девушки вдруг поплыло в жарком мареве зноя, сменило черты, сделавшись в один миг на десяток лет старше. Длинные роскошные волосы съежились, убравшись под неизвестно откуда взявшийся платок, такой же зеленый, как ее одежда.

— Кто ты? — спросил Харган, пытаясь вспомнить это лицо под низко надвинутым платком.

— Не узнаешь? — Женщина пониже надвинула платок и сложила руки на груди. — А так?

— О… — только и смог выговорить наместник. В полный рост и в цвете Мать Богов Пустыни сложно было узнать с первого взгляда, но она в самом деле поразительно походила на ониксовую статуэтку.

— Ты задаешь глупые вопросы, мальчик, — произнесла она. Тон, каким это было сказано, столь живо напомнил наставника, что у Харгана немедленно заныл обрубок хвоста, словно предчувствуя наказание. — Это я тебя должна спросить, почему моя жрица бросилась с башни, мои слуги убиты, а меня каждый вечер ласкает какой-то чужой мужчина.

— Так надо, — уверенно ответил Харган.

— Как надо — не тебе решать.

— Кто бы ни решал, а я уже сделал.

— Что ж, ты свое дело сделал, теперь моя очередь.

Женщина у перил опять изменилась — лицо замерцало, меняя черты, платок соскользнул и улетел с ветром, обнажив волосы — уже не черные, а светлые, как простирающийся вокруг песок… Его сегодняшняя добыча, девица с корзинкой, винтовкой и удивительным словарным запасом. Ну хоть она-то не прыгнет с башни? Он ведь еще не успел ее спросить…

— Что такое черепашка-ниндзя?

— Ты правда хочешь это знать?

Губы пленницы не шевелились, голос доносился откуда-то изнутри. Не ее голос, как будто говорил ребенок, дразнясь и кривляясь при этом.

— Эй ты! Не тронь ее!

Харган обернулся. За его спиной, у самого люка, стоял сумасшедший мистралиец. Только сейчас он был нормально одет, полностью разумен и неплохо вооружен.

— Убирайся, — повторил он, поднимая два пистолета одновременно. — С такого расстояния тебе и броня не поможет. Тем более что я запросто могу попасть хоть в глаз, хоть в нос, хоть в твою мерзкую пасть.

— О, не стоит так переживать! — Хрустальный девичий смех зазвенел над пустыней, и женская фигура изменилась в третий раз. На этот раз совершенно незнакомая Харгану дева в скудных полупрозрачных одеждах покровительственно улыбнулась и произнесла, обращаясь к стрелку за его спиной: — Не вмешивайся. Я сама все улажу.

— Но что ты можешь сделать?

— О, милый, я все-таки богиня, и мне не нужно потрясать железом и проливать кровь, чтобы добиться своего. Поверь, пуля между глаз — не самое страшное, что может случиться со смертным.

— В самом деле, сынок, послушайся старших… — Рядом с мистралийцем возник еще один, постарше. Да у них тут что, питомник?!

— Пойдем отсюда. Солнцеглазая знает, что делает, и мешать ей — только себе вредить.

— А Ольга? Как же Ольга?! — срывающимся голосом выкрикнул младший.

Старик горько вздохнул и легонько подтолкнул его в спину:

— Ее здесь нет. Пойдем. Проснешься — сам увидишь…

Стрелок упрямо тряхнул челкой, прожег Харгана ненавидящим взглядом и все-таки выстрелил. Так неожиданно и быстро, что тот даже не успел среагировать.

«Опять…» — горестно подумал Харган, лежа на желтых плитах смотровой площадки и вспоминая, что все это уже было — выстрел, ослепительное солнце, невыносимая боль над правой бровью… Еще раз его проклясть, что ли, идиота?..

— Тебе помочь?

Судя по голосу, женщина у перил в очередной раз изменилась. Это уже начинало надоедать.

— Давай руку.

Узкая ладошка с тонкими пальцами, унизанное браслетами запястье и широкий пестрый рукав… Изящные босые ножки под ворохом разноцветных юбок…

— Больно?

Огромные темные глаза смотрят из-под черных вьющихся волос. Немного удивления, немного любопытства, много сочувствия и совсем никакого страха. Нет, эту женщину он точно никогда не видел… Он бы ее запомнил… Ее нельзя не запомнить, она ведь единственная…

— Сейчас пройдет…

Нежные ручки обнимают его лицо, наклоняют, затем юная красавица приподнимается на цыпочки и бережно, невесомо целует его в лоб.

— Вот и все.

Боли больше нет. Есть недоумение, полнейшая дезориентация и еще что-то такое… странное… мягкое… головокружительное…

— Ты тоже богиня?

— Я? Нет… я… просто…

— Господин наместник! Проснитесь!

— Что? — Харган приподнял голову и с трудом сообразил, где находится. — Шеллар, я тебя убью когда-нибудь, если ты меня будешь вот так будить! Не в наказание, а ненароком, спросонок! Мне такой сон снился, а ты, скотина…

— Простите, но мне показалось, что вам плохо. Если желаете, я провожу вас до спальни…

Харган посмотрел на часы, оглядел стол, вспоминая, над какой пакостью уснул на этот раз, и вздохнул:

— Ты что, какая спальня в шесть вечера… Нет, вздремнул немного, и хватит. Мне еще надо разобраться, что от меня хочет этот мистралиец… не тот, который в синем, а тот, который с бабой… кстати, кто она ему?

— Доверенное лицо, — пояснил Шеллар, мигом догадавшись, о ком речь.

— Шесть листов извел, жвальник трескучий, не мог в двух словах устно сказать…

— О, в двух словах устно могу сказать вам я. Он хочет на место да Косты, а на шести листах объясняет, что тот дурак, а сам он — незаменимый гений.

— Твое мнение?

— Не советую. Да Коста, конечно, и в самом деле дурак, но и дон Орасио Эррера… не столь глуп, конечно, но и не такой гений, как расписывает. Но главное тут не в уровне их интеллекта, а в расстановке политических сил…

И добрый мудрый советник завел очередную нескончаемую речь с подробным анализом политических сил Мистралии, в котором бедное начальство запуталось на третьей минуте.

— …и тогда Ла Каморру, который получил должность лишь потому, что его сестра замужем за кузеном да Косты, заменят на своего человека — скорее всего, это будет Ривейра или Аревальо, после чего возможны два варианта. Учитывая, что семьи Ривейра и Ла Каморра пребывают в состоянии кровной вражды уже лет семьдесят, с тех пор как Эстебан Ла Каморра случайно зашиб в пьяной драке Рамона Ривейру, смещенный министр воспримет перестановку кадров как личное оскорбление и переметнется в оппозицию куда более радикальную, чем Союз Прогрессивных Сил. А если вспомнить, что в былые времена молодой Ла Каморра пользовался покровительством Гаэтано, который неровно дышал к его тетушке, и утратил расположение графа именно из-за политических разногласий…

У Харгана возникло непреодолимое желание расстрелять к шестиногим крокодилам и этого Ла Каморру, и его тетушку, и кровно враждующие семьи, придурка да Косту повесить на одном суку с его соперником и доверенным лицом оного (если сук выдержит), а всезнающему советнику затолкать в глотку всю эту кляузу на шести листах, чтобы наконец заткнулся.

— Все-все, я понял, — перебил он, окончательно потеряв нить рассуждений. — Менять ничего не надо, ты это хочешь сказать. Но ты точно уверен, что все неприятности перевесят возможную пользу от того, что эта их лига наведет в стране порядок, которого не может навести да Коста?

— Господин наместник, — вежливо улыбнулся Шеллар, — навести там порядок в данной ситуации не смогу даже я. Страна немаленькая, к тому же за прошедшие полгода ее жители не успели забыть двадцать лет войны. Орландо с трудом удавалось удерживать относительную стабильность исключительно при помощи идеи реставрации «старой доброй монархии» и личного обаяния. И да Коста, и Эррера свои когда-то громкие идеи давно дискредитировали, никаких гениальных решений они предложить не могут, а что до личного обаяния — вы их сами видели.

— Да, — Харган уныло пошевелил крыльями, — особенно доверенное лицо.

— Ну у да Косты доверенное лицо было немногим лучше.

— Не скажи. Сукин сын тот еще, но что-то притягательное в нем было. Его слушали люди, за ним могли бы пойти…

— Не смешите вашу чернильницу, стол потом не отмоете. За Астуриасом? Люди? С его-то репутацией? Впрочем, у вас и ваше «божье воинство» за людей считается, так что несложно понять… Полно, полно, господин наместник, я вовсе не намеревался обидеть лично вас, вы прекрасно знаете, как я отношусь к вам, а как — к Хашепу и его парням. Лучше поведайте, чем вас порадовал дядюшка Цынь и что интересного отыскала экспедиция да Косты?

— Да Коста не просто дурак, а еще и неудачник. Ни хрена они там не нашли. А толстый торговец действительно человек дела. Сказал «достану» — достал. Только, к сожалению, в обоих смыслах.

— О, не обращайте внимания, его чириканье совершенно безобидно. А касательно мистралийцев… результат, конечно, более чем огорчителен, но личной вины да Косты в том нет. Я сразу предполагал, что камень стащил кто-то из живых наемников, а на покойника просто свалили все, что могли. Сами подумайте, сколь шустр был покойный Хосе Игнасио: и привязывал он, и отвязывал он, и нарушить приказ — его идея, и камень он прикарманил, и, готов спорить, еще добрая часть трофеев исчезла бесследно стараниями все того же бедняги. Проверить, конечно, следовало, но раз камень в пещере все же не нашли, надо трясти выживших. Кто-то из них нагло врет.

— Потрясем, — пообещал Харган. В кои-то веки — простая и понятная задача…

— Что там еще нашли интересного? — продолжал расспрашивать любопытный Шеллар.

— Да ничего. Тряпье всякое, кости обглоданные…

— Их хотя бы похоронили по-человечески?

Харгану показалось, что голос советника как-то странно дрогнул. Да и сам он отчего-то заинтересовался верхним углом шкафа и уставился на этот шкаф с таким пристальным интересом, словно заметил там призрака.

— Откуда мне знать? Я такой ерундой не интересовался. Тебе-то что?

Шеллар пожал плечами и коротко пояснил:

— Ольга.

Ну надо же! Этот непробиваемый зануда, оказывается, и впрямь был неравнодушен к своей фаворитке, или кто она там ему была! Видать, не без причин Алиса была так уверена, что Шеллар эту девицу трахает, и напрасно он на пару с Генри так убежденно сей факт отрицал! Если ему даже судьба ее косточек небезразлична… Вот хитрая задница, а как доходит дело до Юй — так сразу «я женат»! Лицемер несчастный!

Харгана вдруг охватило азартное хулиганское желание хоть разок, хоть немного поиздеваться над этим пройдохой, раз уж он дал такой шанс (а то ведь обычно не дает).

— Слушай, Шеллар, — старательно скрывая накатившее веселье, спросил он, — а вот если бы она осталась жива? Ну то есть если бы ее не съели тролли и Астуриас привез бы ее вместе со всеми. Мне на съедение. Что бы ты сделал, а? Выпросил бы себе косточки и трогательно оплакал? Или наконец перестал талдычить, что ты женат?

Советник медленно повернул голову и воззрился на шефа с вежливым, но прохладным недоумением:

— Простите, господин наместник, вы хотите сказать, что в ваш рацион действительно входит человечина, вопреки вашим же прежним заявлениям?

— Не притворяйся, будто тебя вдруг покинуло чувство юмора! — раздраженно рыкнул Харган. Вот в этом весь советник — сначала дать повод над собой посмеяться, а потом испортить все веселье какой-нибудь неожиданной фразочкой, словно намекая, что каков бы ни был повод, а смеяться над собой он не позволит.

— Дело не в наличии или отсутствии у меня чувства юмора, а в том, что я не нахожу предложенную вами тему подходящей для шуток. Я действительно был очень привязан к этой девушке, и меня глубоко опечалила ее трагическая кончина. Если вам так интересно, то в упомянутой ситуации я не стал бы дожидаться стадии оплакивания косточек, а сразу обратился бы к вам с просьбой не убивать Ольгу, а подарить мне. Насколько мне известно, никакого значения для дела она не имела, и ваша неприязнь к ней носила исключительно личный характер. И коль уж вам так приспичило копаться в моей личной жизни, могу даже поведать маленькую государственную тайну — не для разглашения, разумеется. Три претендента на отцовство Ольгиного ребенка представляли… скажем так, не полный список. Был и четвертый.

С каждой фразой в голосе советника все явственней прорезывался тот самый неприятный холодок, которого Харган в последнее время откровенно опасался, поэтому наместник поспешил загладить неудачную шутку:

— А почему ты сразу не сказал?

Не самый умный вопрос, но по крайней мере это удалось произнести серьезно, без намека на насмешку.

— А зачем? Ольга умерла, вопрос отцовства утратил актуальность, а мои личные переживания — не предмет для обсуждения на работе, к тому же в такое тяжелое для ордена время.

Он опять отвернулся и, добыв из кармана трубку, принялся неторопливо ее набивать. Если что-то и потеплело в его отношении к собеседнику, то самую малость. Харган чувствовал, что розыгрыш получается совсем не смешным, и, если его продолжить еще хоть на пару-тройку реплик, вернуться назад будет сложно.

— Шеллар, — велел он, — сядь.

— Благодарю, господин наместник, я и так сегодня весь день просидел за столом. Если я вам сейчас не нужен, я бы, пожалуй, прогулялся пешком до дому. Мне как раз сегодня порекомендовали ходить пешком, чтобы разрабатывать ногу…

— Сядь, говорю! Мне надо тебе кое-что сказать.

— Как вам будет угодно.

Харган полюбовался на геометрическую поэму «Шеллар садится в кресло» и, наслаждаясь производимым эффектом, торжественно произнес:

— Ольга твоя жива. Сегодня утром я изловил эту шуструю девицу в лавке артефактов, и сейчас она сидит под охраной в бывшей комнате Камиллы.

Шеллар не рухнул со стула, не задохнулся дымом и вообще, похоже, не особенно удивился. Только пристально взглянул Харгану в глаза и уточнил:

— Надеюсь, это не шутка?

— Это чистая правда! — рассмеялся наместник и, довольный донельзя, откинулся на спинку кресла. — Ну что ж, давай проси!

Ему действительно было любопытно, как будет происходить «прошение», но Шеллар остался Шелларом. Он чопорно выпрямился, вынул изо рта трубку и торжественно-официальным тоном произнес:

— Прошу.

— Что-то неубедительно ты просишь…

Советник холодно сверкнул белесыми глазами и вежливо поинтересовался:

— Как бы вы хотели, чтобы я вас просил? С поклоном? На коленях? Умоляюще сложив руки? Потребны ли при этом горестные рыдания с подвываниями, обнимание коленей, цитирование трагических баллад и глав из священных книг? Желательно ли целование рук, крыльев, сапог и пола в районе оных?

— Кхм… — Харган чуть не проклял тот миг, когда ему пришло в голову подшутить над этим ходячим парадоксом, а советник столь же невозмутимо продолжал:

— Уточните репертуар, и я вам все исполню в лучшем виде. Разве что с рыданиями могут быть проблемы — к сожалению, мои актерские способности оставляют желать лучшего, о темпераменте я уж не говорю… Но я постараюсь.

— Шеллар, по-моему, ты издеваешься…

Советник расслабленно откинулся назад, вновь стиснул зубами трубку и задрал голову к потолку, что-то там пристально рассматривая.

— У меня сложилось обратное впечатление. Поскольку суть моей просьбы вам была уже известна и все же, несмотря на это, вы пожелали выслушать ее повторно, в более «убедительной» форме, я могу сделать только один вывод: вам скучно и в качестве развлечения хочется посмотреть занимательный спектакль в моем исполнении. Что касается судьбы Ольги, вы ее давно решили, и она ни в коей мере не зависит от успеха упомянутого спектакля. Поправьте, в каком месте я неправ.

— Да не нужен мне твой спектакль, тоже мне великий артист нашелся! Я пошутил.

— Значит, в остальном я все же прав. И что вы предполагаете с ней делать?

— Почти ничего из того, что хотел бы, — поделился неутешительными новостями Харган. — Ты тут, знаешь ли, не один такой умный — Повелитель тоже пожелал взглянуть на эту девицу и задать ей несколько вопросов. И он будет очень недоволен, если я притащу ему тупого зомби или духа, не желающего разговаривать. Вампир для нее — много чести, к тому же я приметил на ней следы каких-то мистических обрядов, весьма сходных с теми, что были на Эдуардо, моем вампире для поручений. Еще одна такая же неуправляемая нежить мне не нужна.

— Согласен, будет очень некрасиво, если свежеиспеченная вампирша при личной встрече покажет Повелителю какую-нибудь комбинацию из пальцев и расскажет, где она видела всех заинтересованных персон и в каких позах. Но еще неудобнее получится, если она у вас вообще не поднимется, что вполне вероятно.

— Ты что-то об этом знаешь? — Харган даже подпрыгнул в кресле от возбуждения. В нем опять проснулся жадный до знаний ученик, сгорающий от любопытства. — Ты тоже это видел? Или она рассказывала?

— Сами ведь знаете, что видеть таких вещей я не могу. Но знаю. Обряд, о котором вы изволите толковать, называется крещением, а по сути является актом приобщения к определенному культу. Христианскому, если вас это не очень огорчит. И в данном случае вопрос, поднимется ли покойница благодаря вашим стараниям и насколько будет послушна, зависит лишь от личного благочестия священника, проводившего обряд. Священники, конечно, всякие бывают, от святых до шарлатанов, проблема в другом — рискнете ли вы это проверять. Да и в самом деле, далась вам эта девчонка! Нашли тоже кровного врага и достойного противника. Что она вам такого сделала?

— Сам не знаешь? Эта мерзавка сорвала операцию по похищению твоей жены, угробила все мои планы, расколотила бесценный артефакт и покалечила мне крыло!

Шеллар оторвал взор от потолка и уставился на господина наместника с неким снисходительным любопытством.

— В самом деле? Действительно нехорошо. А как, на ваш взгляд, ей следовало поступить в той ситуации, чтобы… э-э-э… не быть мерзавкой?

Харган озадаченно умолк. Конечно, правильный ответ у него в голове промелькнул сразу, но произнести вслух «стоять смирно и ждать, пока я ее не свяжу» он не решился, чтобы не выставлять себя на посмешище.

— Затрудняетесь? — неумолимо продолжал Шеллар. — Хорошо, даю вводную. Вы физически слабы, не владеете магией, из оружия при вас только огнестрельное. На вас нападает группа вооруженных людей под предводительством могущественного мага. Ваши действия?

— Ты иногда бываешь хуже Генри, — проворчал Харган. — Тот хоть просто так хохмит, бесцельно, для забавы, а ты всякий раз макаешь меня мордой в какое-нибудь дерьмо с серьезным видом и воспитательными целями. Ну и чего ты хотел добиться? Да, я поступил бы точно так же, и что — из этого следует, что я должен немедленно эту сучку возлюбить? Возлюбляй ее сам, раз уж ты такой чувствительный, а я сегодня же разложу ее на кровати Камиллы и отдеру так, что…

— …что вам все-таки придется прибегнуть к некромантии, чтобы Повелитель мог с ней потом побеседовать.

— Не ной, от этого еще никто не умер.

— В самом деле? Вы судите из личного опыта или повторяете солдатские присказки, которые справедливы только для людей, но никак не для полудемонов, впадающих в неистовство по любому поводу?

Харган припомнил личный опыт. Он оказался потрясающе разнообразен и вопиюще опровергал солдатские присказки. Бывало всякое. Удалялись с поклоном, уползали без сил, оставались лежать без чувств, остывали прямо в руках… хотя нет, с поклоном — это служанки Повелителя, их уже вряд ли можно было чем-то утомить…

Шеллар вздохнул:

— Я полагал, что некроманты хотя бы немного смыслят в медицине. Неужели и по этой части вас должен просвещать советник?

— Ты о чем вообще?

— О сексе и беременности. Я еще помню, во что превратилась Камилла меньше чем за луну. Здоровая рожавшая баба, на которой пробу негде ставить. Сколько таких ночей выдержит истощенная беременная женщина — попробуйте угадать сами. Вариант «ни одной» лидирует с вероятностью тридцать шесть процентов. Правда, погрешность велика, так как у меня нет точных медицинских данных, но…

Следующие полчаса в кабинете господствовали всевозможные отслойки плаценты и маточные кровотечения, внутриутробно умершие и разлагающиеся плоды, воспаление матки и разлитой сепсис, а также прочие достойные причины для летального исхода. У Шеллара их хватило бы, наверное, до вечера, но больше Харган просто не выдержал.

— Да хватить мне гребни полировать! — вскричал он, отчаявшись дождаться окончания лекции. — Не обязательно же я должен впадать в неистовство и освобождать свою демоническую сущность! Я могу и аккуратно, как обычный человек…

Шеллар послушно прервал свои излияния и одной краткой фразой зарубил всю идею:

— Где вы видели аккуратное изнасилование?

Харган возмущенно засопел.

— Разве что вы ее усыпите, чтобы лежала тихо… Но, боюсь, в таком случае вы не получите никакого удовольствия.

Харган упорно молчал. Он уже сам не знал, от чего получит удовольствие, а от чего нет.

— Хотя… есть еще вариант… — продолжал рассуждать советник. — При правильной обработке Ольга вам сама даст, с превеликой радостью.

— Ты если уж взялся пороть чушь, так хоть потрудись сделать ее правдоподобной! — не выдержал Харган. — И не перегибать! «С превеликой радостью»!

— Спорим? — невозмутимо протянул руку Шеллар. — Я говорил совершенно серьезно. Если Ольгу правильно охмурить, она с радостью упадет в ваши объятия и даже получит от этого удовольствие. Разумеется, если вы не сорветесь и не уделаете ее насмерть.

— Какой-то странный спор получается…

— О, действительно… — Шеллар рассмеялся и убрал руку. — При таком раскладе результат будет зависеть только от вашего желания. Благодарю, господин наместник, это было поистине великодушно с вашей стороны — не воспользоваться моим промахом. Можно сформулировать условия как-нибудь иначе, если вы азартны и хотите сыграть. А можно обойтись и без этого. Например, рассмотреть ситуацию как… скажем, научный эксперимент или практические занятия по соблазнению прекрасных дам. Вам был бы полезен такой опыт, а Ольга — превосходный материал. Редкий к тому же. Вам интересно?

— Шеллар, скажи честно — ты в самом деле хочешь научить меня чему-то новому или пытаешься любым способом спасти свою девку?

— Отчего же вы полагаете эти цели взаимоисключающими? Они прекрасно совмещаются и дополняют одна другую.

— Она что, настолько тебе необходима, что ты без нее жить не можешь?

— Не то чтобы… Ситуация скорее такова. Если с Ольгой что случится, я буду крайне опечален, но вполне эту беду переживу. Но если я так и не узнаю, чей же ребенок у нее родится, я буду мучиться этим вопросом всю оставшуюся жизнь. Кстати, осмелюсь предположить, что Повелителю тоже будет интересно…

— Хорошо. — На последнем аргументе Харган сдался.

Да, Повелителю действительно будет интересно. Еще прошлым летом он недвусмысленно пожелал получить в свое распоряжение будущего ребенка Шеллара. Несомненно, его заинтересует и будущий полуэльф, и потомок неклассических магов. Да, в конце концов, убить никогда не поздно, а использовать как подопытного зверька — тоже неплохой вариант.

— В таком случае предлагаю переместиться в столовую и обсудить подробности за ужином. Разговор получится долгий, а время уже позднее.

Харган бросил последний взгляд на мистралийский донос и выбрался из-за стола, безмолвно восхищаясь наглой непосредственностью, с которой советник напросился на ужин.