"Цветок Америки" - читать интересную книгу автора (Мессадье Жеральд)

16 Корона в сточной канаве

Впервые весенние дни нового, 1500 года и нового столетия, в ту пору, когда ветер становится не таким холодным, но зато пронизывающим, когда деревья будто не желают замечать удлинившийся день и остаются черными, как засидевшиеся в девках барышни, которые воротят нос от женихов, в двери дома на Санкт-Йоханн-гассе постучались трое посетителей. Двое были в диковинных волчьих шубах, расшитых сапогах и в шляпах, высоких, как каминная труба.

Третий, напротив, выглядел нищим. Благопристойным, но нищим.

Это был Жоашен. В последний раз она видела его на похоронах Об. Каким образом этим людям удалось его отыскать? Положительно, много шпионов развелось в королевстве, и даже в свободном городе Страсбурге.

Жанна, которую гости в шубах именовали баронессой де л'Эстуаль, предпочла не раскрывать рта.

— Вы знаете этого человека? — спросил самый медоточивый из них на правильном французском, но с гортанным выговором и сильным иностранным акцентом, острым и пряным, как запах кориандра при жарке цыпленка.

Однако акцент не был немецким.

Она поймала блуждающий взгляд Жоашена и инстинктивно ответила «нет». Жоашен прикрыл глаза в знак того, что она поступила правильно.

Вспомнив рассказ Франца Эккарта, она догадалась, зачем пожаловали эти люди, чьи экзотические имена ей все же удалось удержать в памяти. Одного звали граф Эрнест Эстерхази, второго — медоточивого — граф Ласло Зилаи или что-то в этом роде.

После отрицательного ответа Жанны им следовало бы уйти; они же, не трогаясь с места, озирались вокруг.

Именно в этот момент Франц Эккарт поднялся из парильни вместе с Жозефом. Заметил ли он их? Он бросил на них рассеянный взгляд. Как бы там ни было, они увидели, как он направился к лестнице.

— Граф Франц! Граф Хуньяди! — крикнул Эстерхази.

Франц Эккарт начал подниматься по ступенькам, не оборачиваясь, словно бы ничего не слышал. Но Жозеф повернул голову. Франц Эккарт с улыбкой взглянул, куда смотрит мальчик, по всей видимости, не придав никакого значения возгласу гостя.

— Граф! — повторил Эстерхази, бросившись к Францу Эккарту.

Тот заметил своего отца и одновременно второго посетителя.

— К кому вы обращаетесь? — спросил он у Зилаи.

— К вам, граф.

— Я не граф, и мне неизвестно имя, которое вы произнесли.

— Мессир, уделите мне толику вашего внимания!

Тон был умоляющим. Франц Эккарт вглядывался в незнакомца.

— Кто вы?

— Я граф Эрнест Эстерхази, посланник венгерского дворянского собрания.

Жанна наблюдала за этой сценой, стараясь сохранить хладнокровие. Неужели ей придется потерять последнего мужчину, который остался в ее жизни?

— Я с вами не знаком, месье. Что вам нужно? — спросил Франц Эккарт, по-прежнему оставаясь на третьей ступеньке лестницы.

— Мессир, вы знаете этого человека? — спросил Эстерхази, указывая на Жоашена.

— Никоим образом.

— Вы не знаете своего отца?

— Мессир, — ответил Франц Эккарт высокомерно, — мой отец — барон Франсуа де Бовуа, и я нахожу ваше поведение дерзким.

Эстерхази выкрикнул что-то на непонятном языке, очевидно венгерском.

— Вы ведь сын графини Софи-Маргерит фон унд цу Гольхейм?

Следовало признать, что дело внезапно принимает серьезный оборот. Второй посетитель, Зилаи, обладавший более светскими манерами, вышел вперед, положил на стол тяжелый кошель и вынул из кармана миниатюру, которую протянул Жанне:

— Мадам, это портрет нашего покойного короля Матьяша Корвина. Если вы соблаговолите взглянуть на него, вам будет проще понять, в чем цель нашего визита.

Жанна рассмотрела миниатюру: это был почти точный портрет Франца Эккарта. Она вернула миниатюру гостю.

— Вы заметили сходство?

— В мире много похожих людей, — сказала Жанна, пожав плечами. — К чему вы клоните?

Зилаи уселся, хотя никто ему этого не предлагал, а затем произнес:

— Мы знаем, что этот человек по имени Жоашен — незаконный сын Яноша Хуньяди, отца покойного короля. Об этом свидетельствует все: имя, возраст, внешний облик, тот факт, что у него отрезан язык. Мы также имеем основания полагать, что вот этот дворянин, — Зилаи показал на Франца Эккарта, — является сыном Жоашена Хуньяди и графини фон унд цу Гольхейм, баронессы де Бовуа. Они встретились двадцать с лишним лет тому назад в Анжере, где Жоашен был подмастерьем художника по имени Местраль. Похоже, баронесса отличалась пылким нравом. Есть трое свидетелей возвращения графини Софи-Маргерит из леса. Местраль…

— Он умер, — отрезала Жанна.

Зилаи кивнул и продолжил:

— …Вы сами и служанка, которая заметила, что графиня вернулась в страшном смятении. Одновременно она увидела из окна вашего дома молодого Жоашена. Он был полностью обнажен и находился на опушке того леса, откуда выбежала графиня.

Жанна сглотнула слюну. Франц Эккарт слушал безмолвно, по-прежнему стоя на лестнице. Он отослал Жозефа наверх, спустился, подозвал проходившую мимо служанку и вполголоса отдал ей какое-то распоряжение.

— Значит, все ваши выводы основаны на свидетельстве прислуги? — надменно осведомилась Жанна.

— Истина, как вы хорошо знаете, мадам, не зависит от положения в обществе, — ответил Зилаи. — Привело нас сюда, меня и графа Эстерхази, единственно желание нашего дворянства, чтобы престол достался родственнику нашего возлюбленного короля. Король Матьяш глубоко скорбел о своем убитом брате Ласло, а когда узнал, что случилось с его братом Жоашеном, не смог сдержать слез. Наша знать желает, чтобы сын Жоашена занял подобающее ему место. Мне поручено передать Жоашену вот этот кошель с тысячей флоринов и предложить корону его сыну.

Повернувшись к неподвижному Жоашену, венгр добавил:

— Если он возьмет этот кошель, значит, согласен поехать с нами в Будапешт. И сын поедет вместе с ним. Ибо там его ждет корона.

В зале повисло молчание. Жанна была потрясена. Однако Франц Эккарт сохранял отчужденный и даже иронический вид.

— Граф, — сказал он, — мы здесь, во Франции, осведомлены о венгерских делах лучше, чем вы полагаете. Незачем обсуждать эту басню, будто бы я племянник покойного короля Матьяша. Но должен вам заметить, что у короля есть побочный сын Янош, который по возрасту вполне может править. Не понимаю, зачем вам искать во Франции еще одного родственника.

Зилаи явно изумился.

— Это верно, — признал он. — Но Яноша не признает королева Беатриса.

— Потому что он бастард, не так ли? — сказал Франц Эккарт. — И потому что хочет, как и его отец, сохранить независимость своей страны?

Гости были захвачены врасплох.

— Вы и в самом деле хорошо знаете венгерские дела, — объявил Зилаи.

— Почему же вы отдаете предпочтение другому бастарду? — продолжал Франц Эккарт. — Второй ничем не лучше первого! Просто государственное собрание, посланцами которого вы являетесь, раскололось, не так ли? Мелкопоместные дворяне стоят за Яноша, поскольку верны памяти Матьяша, зато крупная знать хочет слабого короля, чтобы вертеть им по своему усмотрению. И думает, что другой бастард, который никогда не бывал в стране и несведущ в их интригах, возможно, устроит всех. Верно, ли я излагаю факты?

Зилаи и Эстерхази были ошеломлены. Жанна тоже. Франц Эккарт расхохотался.

— Невозможно, — вскричал Эстерхази, — чтобы в делах престолонаследия так глубоко разбирался человек, которого трон вовсе не интересует! Вы истинный потомок Хуньяди! Вы сын Жоашена!

Франц Эккарт пожал плечами:

— Вы слишком торопитесь, мессиры. Наш король стремится завоевать расположение Венгрии. Там бывали наши соотечественники. Многие люди во Франции и, особенно в Страсбурге знают о венгерских делах не меньше меня. Нам известно, к примеру, что есть и другие претенденты на венгерский трон. Это братья Ягеллоны: старший Владислав, король Богемии, и младший Иоанн Альберт. Крупная знать склоняется на сторону старшего, известного слабостью своего характера. Разве не так?

Посетители, все больше и больше изумляясь, слушали эти четкие доводы; они рассчитывали увидеть простака, который с восторгом примет предложение занять трон, а столкнулись с человеком, не уступающим им ни в осведомленности, ни в уме.

— Разве не правда также, что король Людовик Двенадцатый встревожен претензиями Максимилиана Габсбургского на Венгрию и был бы счастлив узнать, что трон достался преданному союзнику, чью верность будет укреплять мысль, что именно французский король, возможно, и посодействовал его восшествию на престол?

Эстерхази невольно вскрикнул.

— Легкость, с которой вы, судя по всему, провели расследование во Франции, допрашивая по ходу дела даже посудомоек, свидетельствует о большой снисходительности к вам со стороны нашего короля, — добавил Франц Эккарт насмешливым тоном. — Он смерил посетителей взглядом. — По правде говоря, вы больше похожи на агентов французского короля, чем на посланцев венгерского дворянства.

Жанна спросила себя, не прельстился ли в глубине души Франц Эккарт предложением венгров и не затеял ли он этот спор с единственной целью — чтобы его стали упрашивать. Однако это было не так. Жанна убедилась в своей ошибке, когда дверь внезапно распахнулась и вошел Франсуа — именно за ним и посылал служанку Франц Эккарт. Пока удивленный печатник оглядывался вокруг, юноша заявил:

— Вы рассказали нам поистине трогательную и захватывающую историю, мессиры. Не знаю, является ли приведенный вами человек кровным братом покойного короля: если это и в самом деле ближайший родственник Матьяша, он сам решит, что ему делать — следовать за вами в Венгрию или нет. А я не могу принять выдумку, которая бесчестит мою семью и основана только на сплетнях какой-то служанки, несомненно, весьма преклонного возраста. Я сын барона Франсуа де Бовуа. Он перед вами.

Эстерхази и Зилаи повернулись к Франсуа. Тот нахмурился.

— Верно, ли я понял цель вашего визита? Неужели, мессиры, вы явились сюда, чтобы посягнуть на мою супружескую честь?

Венгры не ответили. Зилаи с мрачным видом встал:

— Прекрасно, барон, мы уходим.

Показав на лежащий, на столе кошель, он спросил:

— Жоашен Хуньяди, принимаете ли вы эту тысячу флоринов?

Жоашен решительно покачал головой. Эстерхази обратился к нему по-венгерски. Жоашен уставился на него с непонимающим видом и вновь покачал головой. Зилаи взял кошель, и оба венгра направились к выходу. Эстерхази задержался перед Жоашеном, сказал что-то еще по-венгерски и взял его за руку. Жоашен энергично высвободился. Заметно раздосадованные гости удалились в гнетущей тишине.

Франц Эккарт и Жоашен устремились к друг другу и обнялись. По лицу Жоашена текли слезы. Франсуа с изумлением наблюдал за этой сценой. Юноша счастлив тем, что отказался от трона! А этот косматый бородач, стало быть, настоящий отец Франца Эккарта?

— Ты пренебрег короной Венгрии! — недоверчивым тоном сказала Жанна Францу Эккарту. — Никогда не думала, что доживу до такого дня, когда молодой человек из нашего клана отвергнет корону! — Она расхохоталась.

— Я не уверен, что мой отец Жоашен жаждет вновь увидеть страну, где пережил столько мук.

Жоашен вновь энергично замотал головой.

— Что до меня, я знаю, что с вами мне будет гораздо лучше.

Франц Эккарт подошел к Франсуа и пылко сжал его в объятиях.

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо за то, что ты не отрекся от меня. Как я уже сказал, они поведали нам прекрасную и благородную историю. Не хотелось бы выносить поспешного суждения о венгерской знати, но, боюсь, она-то как раз совсем не так прекрасна и благородна — быть может, даже отвратительна.

Жанна и Франсуа смотрели на него с удивлением. Франц Эккарт мерил шагами залу.

— Ведь вполне вероятно, — продолжал он, — что сторонники Владислава Ягеллона с тревогой ожидают появления возможного соперника. И что именно они послали этих людей завлечь в Венгрию Жоашена и меня, поманив нас блеском короны, чтобы затем нас убить, устранив тем самым опасных претендентов на трон.

Жоашен промычал что-то невразумительное и кивнул. Было очевидно, что он тоже этого опасался.

— Жестокость придворных не знает границ. И я не сомневаюсь, что те люди, которые без колебаний убили Ласло, старшего сына Хуньяди, столь же хладнокровно расправятся и с нами, если мы встанем им поперек пути.

— Хуньяди, — повторил Франсуа. — Значит, тебя зовут Франц Эккарт Хуньяди? Один из Бовуа на самом деле Монкорбье, второй — Хуньяди, л'Эстуали — это Штерны…

— Разве имя не простая условность, Франсуа? Я зовусь Человеком, как и ты.

Франсуа улыбнулся.

— Я была бы счастлива, если бы дело на этом завершилось, — сказала Жанна. — Но оно может получить продолжение, ибо наш король заключил союз с венграми и обещал королю руку своей племянницы.

Ночью она спала беспокойно, и ей приснился нелепый сон: Жоашен был настоящим королем, но корону свою зашвырнул в канаву и пинал ее ногами, словно детский обруч. В конце концов, он ударил так сильно, что она выкатилась на пустырь, роняя драгоценные камни под оглушительный смех ворон.

Первые весенние почки ввергли Жака Адальберта и Деодата в лихорадочное состояние. Они ждали только Феррандо, который явился всего за три недели до намеченного срока отплытия. Три недели, чтобы добраться до Лиссабона!

— Не волнуйтесь, мы прибудем вовремя, — заверил Феррандо.

Симонетта успокоилась, положившись на предсказание Франца Эккарта:

— Ты не будешь вдовой.

— Запаситесь пресной водой, — посоветовал Франц Эккарт. — И возьмите с собой побольше лимонов.

— Лимонов? Зачем?

— Они убивают заразу и дурной запах. Выжимайте их в воду перед тем, как пить.

Наконец в одно прекрасное утро к дверям подъехала повозка. На нее погрузили сундуки. Все обитатели дома собрались у дверей. Уезжавших обнимали со слезами; наконец они вырвались из объятий родных, повозка тронулась и через мгновение исчезла за поворотом Санкт-Йоханн-гассе, направляясь в Париж.

Феррандо привез Жанне подарок от Анжелы: розу с коралловыми лепестками на золотом стебле.

Был ли это символ Розы ветров?

Через несколько дней она села в другую повозку вместе с Францем Эккартом и Жозефом. Путь их лежал в Анжер.