"Достойны ли мы отцов и дедов" - читать интересную книгу автора (Сергеев Станислав Сергеевич)

Глава 17

Бои в городе не умолкали. О Ковалеве ничего не было известно. Потеряв возможность влиять на происходящие события, пришлось стать простым бойцом. В составе группы из восьми снайперов вооруженных СВТ-40 с оптическим прицелом и моей СВУ устраивали снайперские засады. Как правило, засады устраивали в составе пехотного подразделения, чтобы скрыть эффективность огня снайперов на общем фоне потерь. Но и это дало свои плоды. Попытки атаковать без танкового прикрытия практически прекратились. Мне, человеку двадцать первого века развалины Могилева напоминали Сталинград. Те же развалины и улицы, заваленные трупами защитников и атакующих. Мой эрзац напалм стал пользоваться большой популярностью. Специальный отряд НКВД занимался тем что готовил адскую смесь и разливал по бутылкам. Чистяков еще до начала наступления получив мои рекомендации, согласился с соблюдением режима секретности. Поэтому линию соприкосновения с противником можно было точно идентифицировать по тяжелому черному дыму.

Немцы, еще не имевшие отработанной тактики ожесточенных уличных боев несли потери. Это уже после Сталинграда появилась тактика штурмовых групп в составе двух единиц бронетехники, огнеметчика и 8-12 бойцов. Сейчас эту тактику использовали мы. Так получилось, что я остался единственным командиром в звании капитана и мне пришлось взять на себя командование сводным отрядом, состоявшим из бойцов 747 и 514 стрелковых полков, отступивших в черту города.

Разбив людей на штурмовые группы, проинструктировав по тактике ведения боя командиров и распределив зоны ответственности, приступили к организации обороны очередного квартала. Из тыла мальчишки-пионеры с трудом принесли несколько ящиков с бутылками, заполненными нашим напалмом. Получив из штаба несколько ящиков с толовыми шашками, приступили к изготовлению в полевых условиях самодельных взрывных устройств. Простые портянки измазывались солидолом и на них аккуратными рядами накладывали стрелянные гильзы. Получившимися осколочными рубашками обматывали толовые шашки, изготавливая заменители оборонительных гранат. На пути возможного продвижения немецких танков установили управляемые фугасы из снарядов 152мм гаубиц. К двум-трем бутылкам с зажигательной смесью приматывал толовую шашку и все это заматывали самодельной осколочной рубашкой. Такой гибрид при взрыве среди живой силы противника производил неизгладимы эффект.

Каждый дом давался немцам с большими потерями. По моим подсчетам, только на моем участке, мы положили около двухсот человек и четыре танка. Единственное что немцы могли противопоставить, так это расстреливать дома из танковых пушек и гаубиц, с закрытых позиций. Попытки выкатить несколько полевых орудий закончились большими потерями расчетов от огня снайперов.

Но даже самоотверженная борьба не может противостоять безжалостному выверенному механизму. Я всегда считал, что там, где говорят про героев, значит там, молчат про ошибки. Война это работа. Если все настроено и подготовлено, то нет места героизму. Это работа, грязная кропотливая, но работа. И немцы ее умеют делать. А мы оплачиваем ошибки начальства своими героическими смертями.

Как и в прошлой истории, штаб 13-й армии принял решение идти на прорыв. Части, расположенные в городе и отсеченные вклинившимися частями 23-й немецкой пехотной дивизии, не были извещены. После попытки прорыва, мы еще четыре дня отбивались в городе. Все свои приборы — ноутбук, радиосканер и радиопередатчик, я спрятал в подвале полуразрушенного дома, на всякий случай заминировав. С собой оставил переносную радиостанцию. Патронов практически не было, и уже давно сражались трофейным оружием. Из отряда, численностью около ста пятидесяти человек осталось в строю двадцать шесть. Среди них были моих два старых знакомых еще по бою в лесу старшина Вяткин и молодой боец Воропаев. Они давно меня узнали и всегда старались держаться рядом. Как-то вечером, после боя, молодой Воропаев в лицах рассказывал как мы там в лесу немцам надавали. Поднимал так сказать авторитет.

Как-то, это было сразу по окончанию училища, и я молодым зеленым лейтенантом попал в часть, один старый-старый прапорщик сказал интересную вещь, которую я никогда не забываю и стараюсь следовать ей: "Никогда не говори солдатам, что все знаешь и умеешь, показывай делами, тогда только будут уважать, и при необходимости пойдут с тобой на смерть". Сейчас, будучи в двух шагах от смерти, понимал, насколько он оказался прав.

Я видел как бойцы собирались вокруг подготовленного и уверенного командира, который не пошлет их на убой, а будет с ними воевать по умному. Так сейчас и получилось. Небольшой отряд, в котором остались только, выжившие в многодневных боях. Это был самый лучший экзамен, и те, кто его сдал, ценились на вес золота.

Прошло четыре дня с того момента, как части 13-й армии пошли на прорыв, оставив в окруженном городе несколько тысяч человек. Без боеприпасов и медикаментов, уже обороняться не могли, и немцы методично подавляли очаги сопротивления.

Оставаться в городе уже не было смысла, и я принял решение прорываться в леса. Немецкие части в Могилеве уже сменились, те, что принимали непосредственное участие в штурме, отведены на пополнение, а мобильные моторизованные дивизии ушли на Смоленск и Кричев.

Это было видно, что сейчас в городе орудовали части второго эшелона. Это давало шанс. Естественно, прорываться на соединение со своими я и не думал. Там как раз немцы ждали прежде всего. Нарваться на засаду проще простого. Поэтому стали пробираться в сторону Днепра. Так была возможность выйти поближе к порталу. А там уже можно было что-то придумать. Тем более команда подобралась очень даже неплохая. Во всяком случае, не хуже, чем наша рейдовая группа морской пехоты с которой я колесил по просторам Крыма. Может подготовка и хромала, но зато дух, настрой был на высоте. Слабовольные давно сами поздавались в плен, и уже пахали на разминировании полей и разборе завалов.

Тут очень помог прибор ночного виденья, я очень его берег именно для такого случая. Аккумуляторы были почти разряжены, но на пару часов работы должно хватить. 4 августа группа в составе двадцати восьми человек стала пробираться на запад, к Днепру. Несколько раз приходилось пережидать патрули.

Почти перед самой окраиной наткнулись на стационарный пост, оборудованный с немецкой педантичностью. Два пулемета, полностью перекрывают все подходы. И один пулемет расположен в развалинах дома. Близлежащее пространство было освещено электрическими фонарями, запитанными от полевого электрогенератора. Возможно что это даже ремонтная часть, но в темноте их принадлежность было трудно определить.

— При попытке прорыва все тут ляжем.

Эту мысль озвучил Виктор, который так и оставался возле меня, во время всей обороны Могилева. Гранат почти не осталось. Патронов, в лучшем случае по два десятка на брата. У меня в СВУ было два магазина, и ПП-2000 один полный магазин. Нашуметь хорошо — получится, а вот прорваться вряд ли. Бойцы ждали моего решения.

— Значит так. Работаем их по тихому. Тут не более двадцати человек. Подкрепления могут подойти по двум улицам. Поэтому. Вяткин.

— Я.

— Берешь Воропаева и делаешь две растяжки по правой улице с дистанцией пять метров и занимаете оборону, прикрываете отход.

— Есть.

— Супонин.

— Я.

— То же самое по левому проходу. Если начнется стрельба, скорее всего от туда полезут. Так что сделай качественно.

— Понял, сделаем товарищ капитан.

Что такое растяжки я их уже давно научил. И такими простыми премудростями бойцы пользовались с удовольствием.

— Витя — обратился я к своему охраннику из осназа — берешь восьмерых, мажете сажей лица и клинки штыков, подбираетесь максимально близко. Постарайтесь по тихому их сработать. — дождавшись кивка, переключился на командира нештатного отряда снайперов, сержанта Малого.

— Семен, берешь своих, и держите на прицеле все три пулеметные точки. Если начинают работать, убираете пулеметчиков. При прохождении блок-поста прикрываете отход групп Воропаева и Супонина. А я попробую по развалинам добраться до верхнего пулемета и в случае чего из пулемета работаю по проходам, прикрывая ваш отход. Если получится, мигну три раза фонариком, чтоб меня ненароком не грохнули. Если пойдем в рассыпную, встречаемся возле Днепра, недалеко от деревни Вильницы. Все понятно? Работаем, готовность десять минут.

Через десять минут отряд распался. В развалинах остались четыре человека, которые должны были нести раненных.

У меня была самая трудная задача. Одевшись в «лохматку» как называли бойцы мой камуфляж «Кикимора», и нацепив прибор ночного виденья стал пробираться к верхнему пулемету, который контролировал дальние подступы к посту.

Осторожно ступая по развалинам, медленно и осторожно подбирался к развалинам двухэтажного дома. Немец сорок первого года конечно непуганый, но своими обязанностями никогда не пренебрегали. Поэтому надеяться, что застану в развалинах парочку спящих фрицев, глупо.

Так и есть. Свив себе гнездышко, пара немцев дежурила. Правда, один из них отсыпался, зато второй бдительно посматривал по сторонам. Зайдя немного правее, получил две мишени, которые прекрасно просматривались через пролом в стене.

Отсчитав положенное время, которое достаточно бойцам чтоб выйти на дистанцию броска, сделал два одиночных выстрела. Бодрствующий немец, получив пулю в основание черепа, булькнул, уткнулся головой в самодельный бруствер и завалился набок. Второй просто дернулся во сне и затих.

Выскочив через пролом к пулемету, три раза моргнул фонариком и стал оглядываться по сторонам. Мои бойцы практически подобрались к блокпосту. Оценив положение и взяв на прицел дальнего пулеметчика, стал ждать. Но как всегда действительность преподнесла сюрприз. Сзади раздались тяжелые шаги, и кто-то стукнулся и стал ругаться на немецком. Обернувшись в сторону пролома, увидел немца, удивленно смотревшего на меня. Тот даже не успел сдернуть с плеча винтовку, как я всадил ему в грудь короткую очередь. Но он успел крикнуть.

Но это уже не могло изменить ситуацию. Перегнувшись через окно, двумя очередями положил ближнего пулеметчика и часового, оказавшегося рядом. Но звук стрельбы даже с использованием тактического глушителя, все равно показался громом и всполошил не спящих немцев. Оставшийся в живых пулеметчик закричал, но тут же захрипел, получив в горло импровизированным копьем из привязанного к жердине штыка. Пока немцы просыпались и хватались за оружие в помещение, выбранное для ночлега полуразрушенного дома, врывались бойцы и штыками, саперными лопатками уничтожали противника. Раздалось несколько выстрелов, долгий вопль и все затихло. Но тревога была поднята и несколько патрулей приняли звук выстрелов как сигнал к действию. Со стороны правого прохода раздалось два взрыва — сработали растяжки, и несколько одиноких выстрелов, наш заслон вступил в бой.

Время катастрофически уходило. Со стороны левого прохода тоже раздались выстрели и загрохотал пулемет. Ситуация начала выходить из-под контроля. Из караулки вытащили двух раненных бойцов. С таким грузом трудно будет уходить. Наплевав на маскировку, закричал из окна:

— Витя берите раненных, и уходите. Малый!

— Я, товарищ капитан.

— Забирайте пулеметы и запасные ленты. Отойдите метров на сто вперед и займите оборону, отсечете преследователей. Отходите вместе с группами Вяткина и Супонина.

— А вы?

— А я тут немного из пулемета постреляю, уж слишком позиция хорошая. Все бегом, пока они тут как тля не налетели. Не бойся, если что свалить отсюда не проблема.

Бойцы опытные, поэтому пререкаться не стали. Впереди бежали несколько человек и тащили на себе раненных. Стрельба разгоралась, но больше напоминала истерическую. Так обычно постреливают, когда боятся и забились по норам — лишь бы пальнуть: не попаду, так напугаю. Мимо протопал Супонин с напарником, а чуть позже им вдогонку похромал Вяткин и придерживающий его Воропаев.

А вот это пошли не технари, а нормально подготовленные немцы. Те перемещались короткими перебежками и постреливали в нашу сторону. Бабахнули еще пара растяжек. Веселье только начиналось. Примерившись к пулемету, начал выцеливать братьев по разуму, в немецких мундирах. Пулемет задергался в руках.

Лупя, короткими очередями по фигуркам мелькавших в развалинах домов, плохо различимых в предрассветном полумраке, испытывал удовлетворение, видя, как некоторые не успев добежать до укрытия, падают и больше не поднимаются.

Но и мне становилось весело. Пулеметный расчет без пехотного прикрытия тоже недолговечен, поэтому, получив в лицо крошки, высеченные из камня пулей, решил, что заигрался в героя-пулеметчика. Немцы толковые ученики, пристрелялись. Сейчас подойдут поближе и закидают гранатами. Стащив пулемет и закинув на плечо запасную ленту, махнул рукой на запасной ствол для пулемета, побежал вниз. Добежав до пролома, услышал характерный деревянный стук, который издает немецкая граната-колотушка, на длинной деревянной ручке.

— О ё!

И сиганул в пролом, хорошо так растянувшись на камнях. Хлопнувший сзади взрыв, чуть ударил по ушам, но ничего серьезного.

В грохот выстрелов на улице вклинилось несколько новых звуков. Заработали два пулемета. И частота выстрелов сразу изменилась. Немцы как-то сразу подумолкли. Два пулемета неплохой аргумент, побросать оружие и залезть подальше и притвориться деревцом.

Это дало мне время вылезти из здания и побежать к спасительному лесу.

Сзади раздалось несколько хлопков визг, и впереди вспыхнули разрывы. Минометы. Быстро они развернулись. До леса оставалось метров сто, когда меня ударило в спину и кинуло на землю. Рядом падает пулемет, и острая боль пронзает все тело.

Я лежал и от боли не мог вздохнуть. "Главное чтоб позвоночник был цел, главное чтоб позвоночник был цел", повторял про себя и прежде чем потерял сознание, услышал рядом немецкую речь и длинную пулеметную очередь на расплав ствола. Меня схватили за руку, дернули и темнота.