"Сломанный меч" - читать интересную книгу автора (Хоук Саймон)

Пятая Глава

— Это девочка настоящая красавица, не правда ли, — спросила Риана.

Сорак ласково пробежал пальцами по ее обнаженному бедру. — Да, конечно.

Они лежали вместе под одеялом на ковре перед зажженным камином. После того, как они вернулись в дом Таджика, капитан дипломатично ушел к себе, добавив, что он увидится с ними завтра утром. Слуги приготовили для них комнату, зажгли камин, согрели горшочек чая и вернулись в свои собственные комнаты, пожелав им спокойной ночи. А Сорак с Рианой занялись любовью.

Хотя они и знали друг друга почти всю жизнь, любовниками они стали совсем недавно, и до сих пор открывали новые, неизвестные подробности друг о друге и о физической любви. В первый раз, когда они занимались любовью в Санктуарии, это был ровный, тихий, глубоко эмоциональный опыт. На этот разв все было страстно и энергично. Риана показала ту свою сторону, которую Сорак никогда не видел раньше. И он думал, что знает почему.

— Тебе захотелось ее? — спросила Риана, ее лицо было в дюймах от его, их ноги переплелись.

— Меня восхитила ее красота, — ответил Сорак.

— А ее танец? — спросила Риана.

— Она танцует очень хорошо, — сказала Сорак.

— То есть он тебя взволновал?

— Да. Она сама прекрасна, и я подумал, что ее танец очень чувственен и эротичен.

Риана вздохнула. — По меньшей мере ты честен. Хотела бы научиться танцевать как она, и танцевать для тебя.

— Тебе не надо делать этого, — сказал Сорак, целуя ее.

— Но я бы хотела, — ответила она. — Я же видела, как ты смотрел на нее.

— Я и раньше видел, как женщины танцуют, — сказал Сорак. — Но никогда не видел, чтобы кто-нибудь танцевал так, как она. Она очень искуссна. У нее настоящий талант.

— Ты помнишь ее имя?

— Крикет.

— Я собиралась назвать тебя лжецом, если бы ты сказал, что не помнишь, — иронически сказала Риана.

— Я бы никогда не стал врать тебе, — сказал Сорак. Он поцеловал ее и сжал ее ногу своими. — Кроме того, это очень необычное имя.

— Ну, я думаю ты только по этому и запомнил его.

— Ты ревнуешь? — спросил он, поднимая брови.

— Нет, — ответила она, потом состроила гримасу и призналась, — Да.

— У тебя нет для этого причин, — сказал Сорак. — Кроме того, она уезжает вместе с Киераном.

— Мммм. Он очень симпатичен, не правда ли?

— Да, мне так показалось.

— И отличное тело.

— Согласен.

— И он лихой воин.

— Я видел это своими глазами.

— Девочка могла бы сделать намного худший выбор.

— Без сомнения.

— Какой ты бесчувственный! — сказала она, ударяя кулачком его под ребра.

Сорак рассмеялся. — Ну, я не собираюсь ревновать. Я не сомневаюсь в твоей любви. А ты разве сомневаешься в моей?

— Нет, — сказала она, прижимаясь к нему и целуя его в шею. — Но я все равно хочу научиться танцевать так, как она.

— Я бы с удовольствием посмотрел, как ты танцуешь.

Лицо Рианы стало задумчивым, потом она тряхнула головой. — Нет, мое тело не может изгибаться, как ее. Я слишком мускуслистая и не такая гибкая. Кроме того, у меня нет ее умения. Если я попробую, то буду выглядеть глупой и неуклюжей. Ты бы только посмеялся надо мной.

— Никогда.

Она вздохнула. — В некотором отношении мне было легче, когда твои женские личности не давали тебе связываться с женщинами. Я знаю, что ты никогда не соврешь мне, но ты никогда не соврешь и другим. И вот теперь я могу только гадать, хватит ли тебе меня, или ты захочешь кого-либо другого.

— Мне более чем достаточно тебя одной, других женщин мне не нужно, — сказал Сорак.

— Это только потому, что других женщин у тебя не было.

— И я единственный мужчина, который был у тебя, — заметил Сорак. — Если, конечно, ты ничего не скрываешь от меня.

Она опять ударила его кулачком. — Ты прекрасно знаешь. Но для мужчины это иначе. Женщина любит. Мужчина использует.

Сорак нахмурился. — Кто тебе это сказал?

— Так всегда говорили сестры.

— А, ну конечно, они же так опытны в таких делах, — сказал он насмешливо.

— Они не все девственницы. Ты же знаешь.

— Да, я знаю, — согласился он, — но если у них и есть опыт, то только в физической стороне любви, но даже ею они занимались из чистого любопытства. Когда приходит их черед странствовать, они используют эту возможность, чтобы найти себе мужчину, удовлетворить свое любопытство, и то, как они это делают, только укрепляет их заблуждения.

Риана нахмурилась. — Я не понимаю.

— То, что предохранило меня от преждевременного опыта физической любви, помогло мне понять его получше, — сказал он. — Раньше я негодовал на вмешательство женских личностей, живших во мне, но сейчас, кстати, я благодарен им за это. Я хотел тебя, но мои женские личности не разрешали мне, потому что если бы я занялся с тобой любовью, они разделили бы со мной мои переживания. Для них это было также отвратительно, как если бы одна из них занялась любовью с мужчиной, а я бы это ощущал. Ну, конечно, не для всех из них это было отвратительно. Киваре такая возможность всегда казалась… заманчивой.

— Да, я помню, — с улыбкой сказала Риана. — Она всегда жила ощущениями, всегда стремилась испытать что-то новенькое, ее влекло к странному, непредсказуемому.

— Так что, благодаря ей, я узнал об этой черте женского характера, — сказал Сорак. — От Страж я узнал об охранительной, материнской, обучающей стороне храктера женщины. Наблюдатель научила меня еще одной женской особенности: смотреть, защищать и оценивать. Я, конечно, мужчина, но благодаря им я знаю на что это похоже, быть женщиной. Говорить, что женщина любит, а мужчина только использует, значит отрицать, что женщина тоже может использовать, а мужчина может любить. И сами сестры живое доказательство этого.

— Они сами? — переспросила удивленная Риана.

— Конечно, — сказал Сорак. — Если сестра идет в паломничество и берет мужчину себе в постель только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, это что, любовь? И разве не свои естественные потребности она удовлетворяет таким образом?

— Но… это только для того, чтобы узнать, на что это похоже, это не настоящее удовольствие, — сказала Риана.

— Возмжно нет, но даже если это удовлетвоение любопытства, это удовлетворение, использование другого, как и страсть. И если бы ты взяла к себе в постель мужчину, не любя его, только чтобы удовлетворить свое любошытство, и чем это отличается, если бы, к примеру, я захотел бы переспать с Крикет только потому, что она возбудила меня своей красотой и танцем? А эти сестры, которые так уверенно и со знанием дела рассказывали тебе о мужчинах, разве кто-нибудь из них говорил о любви?

— Нет, ни одна из них не говорила, что была влюблена, — припомнила Риана.

— Итак, если женщины любят, а мужчины используют, тогда что же они, по твоему, делали?

— Да, я никогда не смотрела на это дело под таким углом зрения, — призналась Риана. — Я никогда не задавалась такими вопросами.

— Если бы я был юной девушкой, девочкой, слушающей моих сстарших сестер, я, вероятно, тоже никогда бы не спросил об этом, — сказал Сорак пожимая плечами. — Но я был юноша, и хотя сестры никогда не разговаривали со мной о таких вещах, я слышал, как они разговаривают между собой, и видел, какие взгляды они иногда на меня кидали, и мне становилось неловко. Так что я посоветовался со своими женскими личностями, особенно со Страж, так как она была самой взрослой и самой мудрой. И она помогла мне понять, что то, что говорят сестры, не совсем правда, во всяком случае не полная правда.

— И как она сделала это? — спросила Риана.

— Ну, она довольно сердито указала мне на то, что я видел и сам, но недостаточно ясно, — ответил он. — Я любил тебя задолго до того, как даже почувствовал в себе физическое желание, я любил тебя за то, кто ты есть, а не потому, что хотел. Я чувствовал разочарование и сожаление, потому что верил, что эта любовь не может получить логического завершения, но я продолжал тебя любить, несмотря ни на что. И Страж сказала, что желание уменьшается с удовлетворением, но любовь никогда. Если ты любишь по настоящему, она только возрастает. И сейчас я точно знаю, что она права. Как и ты, кстати. Мне всегда будет тебя мало, Я всегда буду хотеть больше, все больше и больше… но только тебя саму.

— Я люблю тебя, — сказала Риана, обнимая его.

Внезапно огонь в камине неестественно вспыхнул. Обычно толстое дерево сгорало ровно и медленно. Даже когда огонь натыкался на сучок, обмазанный смолой, он обычно не вспыхивал, но только искрил и сгорал немного быстрее, с треском и хлопками. Но тут пламя в кирпичном камине внезапно стало огненным столбом, высотой в несколько футов, затем столб стал ярко синим, поднялся над камином, и выбросил из себя облако сине-зеленого дыма, из которого полетели крошечные искры света. Искры собрались над ярко горевшим пламенем, потом стали наполнять всю комнату чем-то вроде тумана.

Сорак и Риана сели, облако заколебалось над ними, искры энергии летели от него во все стороны. Пока они ничего не понимая смотрели на облако, она стало превращаться в ярко сияющую фигура, неопределенную, колебающуюся и просвечивающую. Фигура сгустилась и оказалась лицом, потом черты лица поменялись, расплылись, опять сгустились, крошечные искры пробегали по смутно видимым щекам и рту. Свет, ярко бивший изнутри, смазывал все делали, не давал их ясно рассмотреть, тем не менее Сорак решил, что они ему что-то напоминают, хотя и очень смутно. А потом заговорил голос.

Сорак, призрачный, потусторонний голос говорил сразу отовсюду, со всех сторон. Сорак знал этот голос, хотя никогда и не говорил с ним раньше. Он почувствовал знакое присутствие, неземное, суровое и могущественное. Так уже было, и не один раз, это присутствие опускалось на него и обладало им, но на этот раз оно служило Мудрецу.

— Кетер, — тихо сказал он.

Ты нужен в Алтаруке, Сорак. Иди туда. Найди Союз, свяжись с ним. Не теряй времени. Они в страшной опасности. Береги себя. Не доверяй никому. Смерть идет через пустыню. Иди. Ради аванжеона.

Сияние угасло и облако начало исчезать. — Кетер, подожди, — крикнул Сорак, но облако уже почти рассеялось, в воздухе остались только маленькие искорки, похожие на горящие угольки комана, если смотреть издалека, но и те быстро исчезли. Пламя в камине горело как и раньше, все было как всегда.

— Что это было, — спросила Риана.

— Послание, — ответил Сорак. — Послание от Мудреца.

— Но… я ничего не слышала, — удивилась Риана.

— Ты разве не видела сверкающее облако? И не слышала, что сказал Кетер?

— Облако я видела, но ничего не слышала.

— Странно, очень странно, — задумчиво сказал Сорак.

— А что он тебе сказал? — спросила Риана, глядя на него.

— Что я должен идти в Алтарук и связаться с Союзом. Они в опасности. Смерть идет через пустыню.

— И что это означает? — спросила она.

Он потяс головой. — Не знаю. Но я должен принять предложение Киерана, это точно. Утром мы пойдем и разыщем его. Мы должны быть в караване, когда он будет уходить из Южного Ледополуса.

Эдрик-бард стоял на улице, глядя на дом. Все было тихо. Он видел, как они вошли, и он уже узнал, чей это дом. Он принадлежал Таджику, капитану парома дварфов, который плавал через дельту. Он, как и все, в начале ночи слышал рассказы некоторых наемников о том, как гиганты напали на корабль Таджика, и как один из пассажиров спас их всех, совершив невообразимый подвиг.

Может ли так быть, что это он?

Наемник, который ушел с Крикет, назвал его Сорак. Сорак. По эльфийски Кочевник. И он путешествует с монахиней-виличчи.

Эдрик уже давно стоял, просто стоял и глядел на дом. Он попытался было заставить себя подойти, постучать в дверь, войти, но что-то не давало ему сделать это. Что он скажет Сораку? Что он может ему сказать? — Не ты ли тот самый? Которого зовут Кочевник? Тот самый, которого называют Короной Эльфов?

И что он вообще делает в этой дыре, в Южном Ледополусе? Возможно он собирается присоединиться к каравану на Алтарук. Да, скорее всего так оно и есть. Но если он пересек с Таджиком дельту, значит он был в Северном Ледополусе, а это означает, что он пришел из пустыни, что он пересек Великую Желтую Равнину. И что же он там делал? Там нет ничего… если он не пришел из Мекилотов. Долгое, трудное, почти невозможное путешествие. Да там нет ничего, ничего кроме…

Бодах. Город немертвых.

Эдрик тяжело сглотнул. Только круглые идиоты могли бы пойти в Бодах. Только идиоты… или герои. И что такого может быть в Бодахе, что бы хотел Корона Эльфов? Эдрик облизнул губы, думая. Ну… потерянное сокровище, больше нечему. Это единственная причина для кого бы то ни было идти в Бодах, но даже и так, для этого надо быть полностью сумашедшим. Никто в здравом уме и памяти не решится добровольно повстречаться с армией немертвых.

Но, как говорят, Кочевник не обыкновенный мужчина. Частично эльф, частично халфлинг, живое воплощение древнего пророчества. Пророчества, которое могло бы исполниться намного быстрее, если помочь ему деньгами из потерянного сокровища Бодаха.

Эдрик оперся о стену, размышляя. Возможно он поторопился с выводами. Он вспомнил о Песне Аларона, которую спел для Крикет прошлой ночью. Он всегда любил этот миф, его щемящее душу, завораживающее настроение, но никогда не верил в пророчество. Чтобы Корона Эльфов появился ниоткуда, объединил все племена после этих долгих лет… нет, это было невозможно, абсолютно невозможно.

Эльфы слишком долго жили без единого короля. Сейчас даже настоящих кочевников было не так много, и они ожесточенно сражались друг с другом. Так и только так можно выжить в пустыне. Все остальные жили в городах и городках, и все больше и больше смешивались с людьми. Крикет была совершенно замечательная девочка, но полуэльфы не эльфы. Чистокровные эльфы глядели на них сверху вниз, даже в городах, где они уже не следовали традициям и были только тенями своих предков.

Большинству эльфов король не нужен. Больше не нужен. Тем не менее было много таких, которые еще верили в старый миф. Или хотели верить. Это дает им надежду. А теперь появился еще этот Кочевник…

А может ли такое быть, что пророчество правдиво? Или, быть может, этот Кочевник просто авантюрист, искатель приключений, который решил воспользоваться им для каких-то своих темных целей? Нет, подумал Эдрик, он не может быть простым авантюристом. Чтобы разработать такой план и осуществить его, требуется соверщенно беспрецендентная храбрость и сила духа. И даже если половина того, что говорят о нем правда, у него более чем достаточно и силы духа и силы тела. Но тогда, значит, он вполне мог и разработать любой отчаянный план, и попытаться его выполнить. Особенно если у него есть для этого все шансы.

Да, но… Гальдра. Что с Гальдрой? Ему нужен меч, чтобы передать кому-то там легендарный клинок эльфийских королей. Легенда описывает меч во всех подробностях, так что здесь невозможно обмануть, клинок должен быть из эльфийской стали, которую не видели на Атхасе уже тысячу лет. Или наоборот, это как раз может облегчить подделку. Кто знает, как выглядит эльфийская сталь на самом деле?

Со стальным клинком, который якобы является Гальдрой, остается только завоевать репутацию. Несколько отчаянных подвигов, которые воспламенят воображение народа — вроде похищения принцессы из королевского дома Нибеная, поездка с ней через Каменные Пустоши и возвращение в Нибенай, где он может утереть нос городской страже и темпларам, и все это на публике. Да, конечно, это требует невероятной храбрости, возможно даже смертельного риска, но если план удастся…

Ну, и какая же у него цель? Неужели он действительно хочет объединить эльфов под властью единого короля? Нет, подумал Эдрик, это просто безумие. Даже если он действительно хочет этого, что мало вероятно, это потребует времени, много долгих тяжелых лет, и короли-драконы никогда не примерятся с этим. И тогда он на самом деле почувствует на себе их гнев. Так что это невозможно, и никогда не будет возможно. А что остается?

И тут его осенило. Ну конечно. Потерянное сокровище Бодаха. Все ведет к нему! Если этот Кочевник каким-то образом узнал где оно находится, раскрыл эту величайшую тайну, ему нужна помощь, чтобы добыть его. Он никогда не сумеет сделать это сам. Даже тяжеловооруженный отряд рискует там погибнуть, целиком. Единственный способ сделать это — узнать абсолютно точно, где лежат сокровища. Тогда можно пойти с достаточно большим отрядом, нагрузить на повозки и вывести их, работая быстро и точно днем, при свете солнца, прежде чем оно сядет, иначе немертвые Бодаха нападут на них с неугасимой и безжалостной яростью.

Чтобы преуспеть в этом деле, он должен быть уверен в преданности тех, кто пойдет за ним, потому что сокровища нужны только живым, только тем, кто сумеет уйти из Бодаха на своих ногах. И что может быть лучше, чем маленькая армия преданных ему эльфов, которые были достаточно глупы и поверили, что он настоящий король из пророчества?

Этот кочевник мог бы сказать эльфам, что сокровище будет спрятано в безопасности, или, возможно, что он вложит его в дела какого-нибудь торгового дома, чтобы финансово поддержать будущее королевство. Что-нибуть в таком духе. И потом, когда богатство будет его, купит какой-нибудь торговый дом, или его активы, купит себе титул и дворец, обзаведется личной стражей из наемников и будет плевать на тех, кого он обманул.

Это вероятно, подумал Эдрик, но действительно ли это то, что он собитается сделать? Если этот Кочевник присоединится к каравану — конечно он собирается это сделать, иначе зачем он вообще появился в Южном Ледополусе — Эдрик сможет понаблюдать за ним. И если, приехав в Алтарук, он отправится прямиком в один из торговых домов…

Сокровище. Все упирается в него. Если он действительно знает, где оно спрятано, он принесет с собой что-нибудь, какую-то часть его, чтобы показать купцам. Что означает, что скорее всего он везет эту часть с собой.

Эдрик глубок вдохнул и потом медленно выдохнул. Конечно, может быть он и ошибается. Все это чистой воды предположения, не основанные почти ни на чем. А что, если он прав? Поездка в Алтарук позволит ему проверить свои предположения. Возможно, по дороге будут какие-либо неприятности, схватки, Кочевник ввяжется в бой, а он тем временем проверит, что у этого эльфлинга в рюкзаке.

Решено. Эдрик поспешил обратно к Девчонкам Пустыни взять вещи Крикет. Караван уходит завтра утром, и похоже предстоит очень интересное путешествие.