"Кочевник" - читать интересную книгу автора (Хоук Саймон)

Шестая Глава

Проспект Мечты оказался узкой, извилстой улочкой, немногим отличавшаяся от переулка, которая выходила из южного края Главной Улицы. В отличии от свежепобеленных зданий в центре Соленого Поля, дома здесь были раскрашены в светло-коричневые тона, и ни один из них не был выше двух этажей. Они содержались в полном порядке, хотя было видно, что это не новые здания. На окнах были деревянные ставни для защиты от изнуряющей жары, здесь не было колонад около домов, хотя многие из них могли похвастаться входом с портиком.

На улице было темно, ее освещал только свет лун и несколько масляных ламп около входа в дома. И здесь улица была вымощена темно-красной плиткой, но ее мостили довольно давно, многие плитки треснули или прогнулись наружу, так что поверхность улицы была неровной и даже слегка волнистой.

Они подходили к тому, что когда-то было центром старой деревушки, до того, как она превратилась в центр игры и развлечений, как сейчас. Сораку это смутно напомнило трущобы в Тире, хотя здесь не было ни деревянных лачуг, готовых развалиться в любое мгновение, ни отбросов, раскиданных прямо на улице. Здания были построены из старого, обожженного солнцем кирпича, их края были слегка закруглены, но около их стен не было несчастных нищих, выпрашивающих подаяние.

В этой части города не было и проституток, что казалось просто невероятным, учитывая их число на Главной Улице, но очень скоро Сорак осознал, что Проспект Мечты предлагает искушения иного сорта.

Что это за странный, приторно-сладких запах? — спросила Риана, нюхая воздух.

— Беллавид, — с отвращением сказал Валсавис.

Риана удивленно взглянула на него. — Но я уже видела беллавид раньше, — сказала она. — Это маленькое ползучее растение, растущее в пустыне, с грубыми темно-зелеными листьями и большими красивыми белыми цветами. Когда их высушивают, они обладают лечебными свойствами, и никогда не пахнут так.

— Сами цветы не пахнут, — согласился Валсавис. — Но это растение можно использовать совсем иначе, и я не сомневаюсь, что сестры-виличчи знают об этом. Но тебе, вероятно, об этом еще не сказали.

— Как именно? — спросила заинтригованная Риана. Она, говоря по правде, думала, что знает все лечебные качества и возможное использование почти всех растений Атхаса.

— Когда растение высохнет, его мелко нарезают, затем грубые листья беллаведа смешивают с семенами, и их них делают порошок, — объяснил Валсавис. — Смесь заливают вином и хранят в деревянных бочонках. Обычно для этого используется дерево пагафа, так как это придает смеси особый вкус. Такие бочонки выдерживают в течении определенного периода, и когда процесс завершается, получается окончательный продукт: душистая смесь, которую можно курить. Ее надо класть небольшими порциями в глиняные трубки, и после того, как трубку закуривают, дым вдыхают глубоко в легкие и задерживают там как можно дольше. После нескольких затяжек курильщик начинает испытыеать чувство глубокого счастья, эйфории. А после еще нескольких, у него появляются видения.

— А, так это растение вызывает галлюцинации? — спросил Сорак.

— Да, и его воздейстие разрушает человека, — сказал Валсавис, — вот почему оно так опасно.

— Как это получается? — спросила Риана, пока они шли по извилистой улице, а тяжелый, приторный запах бил из всех окон и дверей.

— Вначале чувство эйфории делает тебя очень счастливым и успокоенным, — сказал Валсавис, — твои видения ярки, интетресны и плавно перетекают одно в другое, ты как бы смотришь на мир через тонкий, прекрасный кусок прозрачного кварца. Ты испытываешь приятное тепло, которое медленно охватывает все тело и наполняет его сладостной истомой. Большинство людей ощущают легкое головокружение, которое быстро проходит. Ты становишься очень расслабленным и чувствуешь себя отделенным от окружающего мира, и думаешь о том, что никогда не испытывал такого спокойствия и чувства удовлетворения.

— Пока это не звучит очень опасным, — заметил Сорак.

— Это значительно опаснее, чем ты думаешь, — сказал Валсавис, — и именно потому, что кажется абсолютно безвредным и приятным. Если ты выкурил только одну трубку и на этом остановился, ты вероятно останешься цел и невредим, но это не так то просто сделать. Если ты выкурил хотя бы одну полную трубку — а иногда достаточно одной-двух затяжек — и у тебя появляется сильнейшая тяга курить дальше, искушение, которому трудно, почти невозможно сопротивляться. Вторая трубка увеличит уровень удовольствия и ты будешь видеть видения с самого начала. И в начале это будут приятные галлюцинации. Как если бы кто-то появился перед тобой, потом медленно растаял в воздухе, или могут появиться ноги, летящие по воздуху, а потом они могут превратиться во что-то другое, это зависит от каждого конкретного человека. Ты можешь увидеть твою мать или отца, или того, кто был твоей женой или любовницей, а иногда того, кого бы ты хотел любить. В воздухе закрутятся цветные полосы, а пылинки грязи запляшут и засверкают как брильянты. И чем дольше ты будешь курить, тем живее и интереснее будут твои видения. А после третьей трубки, если у тебя, конечно, не исключительно сильная воля и характер, ты обычно полностью отключаешься от окружающей тебя действительности.

— Как так? — спросил Сорак. — Ты хочешь сказать, что такой курильщик впадает в транс?

— Можно сказать и так, — ответил Валсавис. — Ты не спишь, но ты входишь в мир, созданный твоим собственным умом, населенный людьми, которых ты создал сам, стимулированный этом кошмарным дымом. Ты видишь только свои собственные фантазии и не замечаешь, отвергаешь реальность. В этом созданном тобой мире, мире мечты, ты можешь, например, летать, парить как острокрыл, глядеть на мир с высоты и испытывать непередаваемое наслаждение. А можешь обнаружить в себе способности к магии, стать величайшим волшебником всех времен и народов, совершать чудеса и быть полновластным владыкой в своем выдуманном мире. Ты захочешь, чтобы это все никогда не кончалось, а когда ты выкуришь очередную трубку, ты захочешь еще одну, а потом еще и еще. Твоя обычная жизнь покажется тебе скучной, плоской и лишенной всякого удовольствия. И со временем, когда наркотик отравит твое тело и твой мозг, проникнет внутрь твоей сущности, сопротивляться ему станет просто невозможно.

— И чем дольше ты будешь курить беллавид, — продолжал Валсавис, — тем больше ты будешь отключаться от реальности, от твоей повседневной жизни. Видения станут для тебя более реальными, чем жизнь, а жизнь без беллавида превратится в кошмар, от которого будет хотеться убежать любой ценой. Ты продашь все, что у тебя было, деградируешь сам, будешь делать все, что принесет тебе деньги, лишь бы купить беллавид и убежать в мир грез. Однако, хотя беллавид и заставляет мозг изобретать видения, он притупляет остроту ума. Когда ты не находишься под его влиянием, ты чаще всего обнаружишь, что тебе трудно выполнять даже самые легкие задачи. Ты будешь двигаться неровно, спотыкаясь на каждом шагу, и тебе не хватит смекалки даже для того, чтобы украсть и продать что-либо и добыть беллавид.

— А есть и такие, — продолжал Валсавис, — которые входят в мир своей мечты и никогда не возвращаются обратно. Эти люди, в некоторых отношениях, более удачливы, чем остальные умирающие жертвы этого смертельного наркотика, потому что они никогда не понимают, по настоящему, что произошло с ними. Тех, кто попал в рабство беллавида и не осознают это, можно назвать счастливыми. Остальные становятся настолько зависимыми от него, что их совершенно не волнует то, что, со временем, их состояние полностью исчезает, они продают все, что имеют, в конце концов продают и себя, становятся рабами и живут недолгое оставшееся им время в рабстве, почти ничего не стоя своим хозяевам, потому что ими легко управлять и они очень нетребовательны в еде и жилье. Пока у них есть беллавид, они будут безропотно делать любую самую тяжелую работу, не замечая любых трудностей и оскорблений, и постепенно умирать.

— Как страшно! — в ужасе сказала Риана. Она огляделась, охваченная отвращением и страшными предчувствиями. Все здания вокруг нее были небольшими центрами смертельных удовольствий, в них можно было войти в мир дешевой эйфории, из которого не было выхода. И теперь она сообразила, почему так мало людей они видели на улице, да и те со странными, погруженными в себя лицами.

— Если мы сами останемся здесь достаточно долго, — сказал Валсавис, — запах дыма, который наполняет воздух, будет казаться нам все более и более приятным, и он будет действовать на нас как запах свежевыпеченного хлеба на умирающего от голода человека. Нас охватит сильнейшее желание зайти в один из этих притонов и попробовать этот странно-притягательный дым. И если мы окажемся достаточно глупыми и уступим искушению, нас тепло примут, приведут в комфортабельную комнату и усадят в мягкое кресло, дадут трубку, совсем не дорого, почти даром, и это будет началом конца. Мы очень быстро узнаем, что вторая трубка стоит дороже, третья еще дороже и цена постепенно будет только возрастать. Пройдет немного времени, и нас вышвырнут из удобных, роскошных комнат и приведут в крошечную каморку в задней части дома, где на деревянных полках постелены жесткие циновки, а сами полки поднимаются до потолка, и шесть или больше человек могут лежать на них одновременно, как товары на складе большого магазина. Но к этому времени мы уже не будем возражать. Со временем мы вообще не будем говорить ничего, только подпишем кусок бумаги, который нам принесут, когда у нас кончатся деньги, а мы захотим еще больше трубок. Пройдет еше день, появятся торговцы рабами и приобретут нас в числе прочих бедолаг, таких же, как и мы.

— Откуда ты знаешь все это? — спросила Риана, со страхом глядя на Валсависа. Его рассказ звучал настолько живо и убедительно, как если бы он сам пережил все эти ужасы.

— Потому что в моей юности я однажды работал на такого торговца рабами, — глухо сказал Валсавис. — Этого было достаточно, чтобы истребить во мне любое искушение попробовать самому вдохнуть яд беллавида в мои легкие. Да я скорее перережу себе жилы и подохну на улице, чем вдохну его. Если за все годы моей долгой жизни я и научился чему-нибудь, так только тому, что любая попытка принести в свою жизнь мир, радость или удовольствие таким вот искусственным способом, это ложный путь, ведущий в никуда. Чтобы найти все это, надо смотреть на жизнь ясными, светлыми и трезвыми глазами, встречать свои трудности и бороться с ними при помощи воли, упорства и силы духа. Только так можно получить настоящее удовлетворение. А все остальное это иллюзии, производимые сладко-пахнущим дымом беллавида. Это только тени и вымысел.

— Давайте побыстрее уйдем из этого смертельного места, — сказала Риана. — Я не хочу вдыхать этот смертельный дым ни секундой больше. Он уже стал казаться мне приятным, зато теперь меня тошнит даже при мысли о нем.

Они побежали по Проспекту Мечты, оставив за собой приторно пахнувший дым. Вскоре они оказались в еще более старом районе городе, где на зданиях отчетливо лежала печать времени. Они миновали маленькую квадратную площадь с колодцем в центре, и пошли дальше по извилистой улице. Дома здесь были меньше и стояли ближе друг к другу, многие были высотой только в один этаж. Большинство из них были обычными жилыми домами, но встречались и маленькие лавки, продавашие всякую всячину, начиная с ковров и одежды, и заканчивая свежим мясом з'тала. Пройдя мимо небольший булочной они подошли к узкому двухэтажному зданию с деревянной вывеской, на которой крупными зелеными буквами было написано: Тихий Путь. Под этим названием стояло еще одно слово: Аптекарь.

Было уже очень поздно, но в переднем окне дома горела лампа, и ставни окон было открыты, пропуская в дом холодный ночной ветерок. Они подошли к входной двери и обнаружили, что она не заперта. Когда они открыли ее, она задела несколько веток кактуса, подвешенных над входом, и внутри дома раздался приятный звон колокольчиков, извещая хозяина, что кто-то вошел.

Внутри магазин был невелик и имел форму вытянутого прямоугольника. Вдоль одной из стен шел деревянный прилавок, на котором стояли различные иструменты для взвешивания, нарезания, измельчения и смешивания различных трав и порошков. За прилавком стояли полки, на которых стояли ряды стеклянных бутылок и керамических горшков, на каждом из них было отчетливо написано имя засушенного растения или порошка. Такие же полки шли вдоль всех стен комнаты, от пола до потолка, и на многих из них стояли бутылки с разнообразными жидкостями и зельями. С потолка свешивались пучки засушенных растений, наполняя магазин замечательным, острым запахом, который немедленно уничтожал у ожидавших здесь посетителей памать о страшном приторном запахе дыма беллавида.

Невысокий человек, одетый в простую коричневую одежду, прошел через занавеску за задней стеной прилавка. Он подошел к прилавку, тяжело дыша во время ходьбы, держа свои старые, покрытые сегментными пятнами руки перед собой. Его морщинстое лицо все высохло и одрябло, но темные коричневые глаза, с морщинками в уголках, глядели весело и задорно.

— Добро пожаловать и добрый вечер, мои друзья, — сказал он им. — Я Каллис, аптекарь. Чем я могу помочь вам?

— Ваше имя и местоположение вашего магазина дал нам управляющий Дворца Пустыни, — сказал Сорак. — Он попросил, чтобы мы упомянули его.

— А, да, — сказал аптекарь, кивая. — Он часто посылет мне клиентов. Он мой сын, знаете ли.

— Ваш сын? — с удивлением спросила Риана.

Старик печально усмехнулся. — Я завел его, когда был уже не очень молод, к сожалению, и его мать умерла, давая ему жизнь. Он решил не следовать по стопам своего отца, и это всегда не нравилось мне. Но дети всегда сами выбирают свой путь в жизни, нравится это их родителям или нет. Так устроен этот мир. Но, как я понимаю, вы пришли сюда не для того, чтобы слушать жалобу старика. Чем я могу помочь вам? У вас есть рана или болезнь, которую надо вылечить, а возможно вам нужна мазь для усталых мышц? Или любовное зелье? А может быть какие-нибудь припарки и мази для путешествия?

— Нет, мы ищем друида по имени Молчаливый, добрый аптекарь, — сказал Сорак.

— Аааа, — сказал старик. — Понимаю, понимаю. Да, я должен был немедленно догадаться об этом, как только увидел ваш внешний вид. У вас вид искателей приключений и искателей сокровищ. Да, я должен был догадаться. Вы, естестественно, ищете информацию, касающуюся легендарных пропавших сокровищ Бодаха.

— Мы ищем Молчаливого, — повторил Сорак.

— Молчаливый не захочет увидеть вас, — спокойно сказал аптекарь.

— Почему? — спросил Сорак.

— Молчаливый не хочет видеть никого.

— И кто собирается остановить нас, если мы хотем увидеть его? Ты? — сказал Валсавис, его страшный взгляд уперся в аптекаря.

— Не нужно мне угрожать, — ответил Каллис, сказав именно то, что сам Сорак уже собирался сказать. — Конечно я не могу остановить вас, если вы вдруг решите войти в его комнату. Вы все высокие и сильные, а я маленький и слабый. Но, если вы силой ворветесь к нему, то это не пойдет вам на пользу, а потом окажется, что выйти из Соленого Поля будет труднее, чем войти в него.

Сорак успокаивающе взял Валсависа за плечо. — Никто из нас не собирается применять силу или сражаться, — успокоил он аптекаря. — Мы просто просим тебя передать Молчаливому, что мы здесь и хотим увидеться с ним. Если Молчаливый откажется, мы повернемся, спокойно уйдем и больше он нас не увидит.

Старик заколебался. — А что я должен сказать ему, если он спросит о тех, кто хочет увидеться с ним?

Сорак покопался в своем рюкзаке и вынул оттуда копию Дневника Странника, которую он получил от Сестры Дионы в монастыре виличчи. — Скажи Молчаливому, что нас послал автор этой книжки, — сказал он, отдавая ее старику.

Каллис посмотрел на книжку и прочитал ее название, потом опять взглянул на Сорака. По выражению его лица было трудно судить о том, что он собирается сделать. Сорак скользнул вниз, на его место вышла Страж и проверила его мысли. Там были только скептецизм и настороженность.

— Хорошо, — наконец сказал Каллис. — Пожалуйста, ждите здесь. — Он исчез за занавесом.

— Все это кажется мне бессмысленным, — сказал Валсавис. — Почему просто не пойти и не повидать старого друида. Зачем эта комедия? Что остановит нас?

— Хорошие манеры, — сказал Сорак. — А, кстати. С каких это пор наше личное дело вдруг начало волновать тебя? Почему ты заинтересовался этим? Ты же приехал в Соленое Поле просто поразвлечься, по меньшей мере ты так сказал.

— Если ты на самом деле собираешься искать пропавшие сокровища Бодаха, то я заинтересован — по очевидным причинам, — сказал Валсавис. — Я понимаю, что ты не собирался приглашать меня совершить эту маленькую прогулку с вами, но ты же понимаешь, что тебе самому будет намного лучше иметь с собой опытного и умелого бойца в городе немертвых. А если то, что рассказывают об этих сокровищах правда, там будет более, чем достаточно, чтобы разделить все на три части, и каждая часть сделает нас баснословными богачами. Ну и вы должны мне, так ты сам, по меньшей мере, сказал. Именно я нашел тебя, полумертвого, и обработал твою рану, когда мародеры бросили тебя умирать, и именно я помог тебе вырвать Риану у них из лап. Более того, все, что я выиграл, я был вынужден оставить там, в игорном доме.

— Никто не заставлял тебя, Валсавис. Ты легко мог сохранить твой выигрыш, хотя ты никогда бы не выиграл его без меня, — сказал Сорак. — Управляющий сказал, что он не будет пытаться заставить тебя вернуть его.

— Возможно, — сказал Валсавис, — но после того как вы оба поступили так благородно и вернули ваш выигрыш, мне не оставалось ничего другого.

— А я думал, что деньги не так важны для тебя, — сказал Сорак. — Не ты ли говорил, что чересчур много денег приносит лишь неприятности и проблемы?

— Возможно я так и сказал, — вынужден был согласиться Валсавис, — но одно дело не хотеть украсть чей-то меч, каким бы замечательным оружием он ни был, и совсем другое дело добывать сокровища, ради которого придется рискнуть жизнью. Мечи крадут трусы, рискуют жизнью герои. И в моем возрасте я уже должен думать о том, как бы мне прожить быстро приближающиеся последние годы. Часть пропавших сокровищ Бодаха, даже очень маленькая часть, позволит мне прожить в комфорте оставшиеся мне годы жизни. Или ты настолько жаден и хочешь сохранить все для себя?

В тот момент, когда Сорак хотел ответить, вернулся Каллис. — Молчаливый хочет посмотреть на вас, — объявил он. — Сюда, пожалуйста.

Они прошли через занавес из бус и последовали за ним через склад в заднюю часть магазина, а потом по деревянной лестнице на второй этаж. Там было темно, только одна единственная лампа горела на самом верху лестницы.

Валсавис напрягся, не зная, что ожидать. Они прошли через короткий, темный коридор и остановились перед дверью.

— Сюда, — сказал Каллис, приглашая их войти.

— Открой и войди первым, старик, — сказал Валсавис.

Аптекарь просто поглядел на него, потом вздохнул и печально покачал головой. Он открыл деревянную дверь и вошел первым. Они пошли за ним, причем Валсавис не отрывал руку от рукоятки меча.

Внутри была комната, разделенная на две половины аркой. В ближней к ним части комнаты был небольшой, конусообразный камин, сделанный из красных кирпичей, в котором горел огонь. На огне стоял чайник с водой. Стены были пусты, пол сделан из грубых досок. И здесь с деревянного потолка свисали пучки высушенных растений. В комнате находился небольшой круглый стол, сделанный из простого дерева и два маленьких грубых стула. На столе стоял подсвечник со свечой, несколько растений и инструменты для резки растений и изготовления лекарств. У стены лежал небольшой соломенный тюфяк и стоял книжный шкаф со свитками и старинными книгами. Другой мебели или украшений в комнате не было.

По ту сторону арки был маленький кабинет, с письменным столом и одним единственным стулом, прислоненным к голой стене. В комнате вообще не было окон. Одинокая масляная лампа горела в кабинете, освещая одетую в белую одежду фигуру с длинными, прямыми, серебряными волосами, сидевшую около стола, лицо человека было отвернуто от них.

— Молчаливый, — сказал Каллис, повернулся и вышел из комнаты, закрыв дверь за собой.

Молчаливый встал и повернулся к ним.

— Кровь Гита, — ахнул Валсавис. — Да это женщина.

Серебряные волосы, падавшие почти до талии, больше подходили для женщины на склоне лет, но эта женщина выглядела едва ли старше Рианы. Ее лицо выглядело несколько нереальным, красивые черты лица без морщин, кожа похожая на тонкий фарфор, блестящие, ярко-зеленые глаза, настолько яркие, что, казалось, они светятся. Она было высока и стройна, держалась прямо и уверенно. Она подошла к ним, двигаясь плавно и грациозно. Казалось, что она просто плывет над полом.

В ее руках была копия Дневника Странника, которую Сорак дал Каллису. — Я верю, что это ваше, — сказала она, звучным и ясным голосом. — Вы пришли с безупречными рекомендациями.

— Но… ты можешь говорить! — сказал Валсавис.

Она улыбнулась. — Когда я захочу, — сказала она. — Намного легче избегать нежелательных бесед, когда люди думают, что у меня нет голоса. Здесь меня знают как Молчаливого, и все, за исключением старого и верного Каллиса, верят, что я не могу говорить. Но теперь вы знаете правду, и можете называть меня по имени, Кара.

— Нет, это какой-то обман, — упрямо сказал Валсавис. — Ты никак не можешь быть Молчаливым. Друид, которого зовут Молчаливый, отправился в Бодах и вернулся обратно почти сто лет назад. По меньшей мере барды уже сто лет рассказывают эту историю. Ты же слишком молода. — Он взглянул на Сорака и Риану. — Эта женщина самозванка, она выдает себя за Молчаливого.

— Нет, — сказал Сорак. — Она пирена.

Валсавис потрясенно уставился на него. — Погоди, ты имеешь в виду…одна из легендарных подателей-мира? — он неуверенно посмотрел на женщину-друида. — Меняющие-форму?

— Я не так молода, как выгляжу, — ответила Кара. — Мне почти двести пятьдесят лет. Однако, для моего народа, я все еще очень молода.

— Я слышал истории о пиренах, — сказал Валсавис, — но я никогда не встречался ни с одним из них и не видел их в своей жизни, и я не знаю, как они выглядят. Из всего, что я знаю, они вообще не существуют, это легенда, миф. Если ты действительно пирена, докажи это.

Какое-то мгновение Кара глядела на него, не говоря ни слова. Наконец она сказала, — Я не собираюсь ничего тебе доказывать. Кочевник знает, кто я такая. Больше говорить не о чем.

— Сейчас посмотрим, — зловеще сказал Валсавис, выхватывая меч.

— Валсавис, убери меч, — твердо сказал Сорак, становясь между ними, — если не хочешь скрестить его с моим.

Их взгляды встретились, время замерло. Потом, медленно, Валсавис убрал меч в ножны. Нет, подумал он, еще не время. Но скоро. Очень скоро. Пирена просто стояла и невозмутимо смотрела на него.

— Разрешите мне, — сказала Риана, подходя к пирене. Она взяла одну руку пирены, опустилась на колено и склонила голову чуть ли не до пола.

Кара опустила руку ей на голову. — Встань, монахиня, — сказала она. — Нет необходимости в таких формальных выражениях почтения. Скорее я должна почитать тебя, учитывая задачу, за которую вы взялись.

— Вы знали, почему мы придем? — удивленно спросил Сорак.

— Я ожидала вас, — ответила пирена. — Затем она взглянула на Валсависа. — Но не его.

— Я путешествую с ними, — сказал Валсавис.

Кара взглянула на Сорак и подняла бровь.

— На некоторое время, — сказал Сорак.

— Ну, если вы так решили… — сказала она.

— Они сказали, что ты знаешь, где найти потерянные сокровища Бодаха, — сказал Валсавис.

— Да, знаю, — ответила Кара. — В Бодахе.

— Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать, как ты говоришь загадками, женщина, — раздраженно сказал Валсавис.

— Ты пришел сюда не для того, чтобы слушать меня, — ответила она.

— Клянусь громом, мне это надоело! — сказал Валсавис.

— Возьми себя в руки, Валсавис, — спокойно но твердо сказал Сорак. — Никто не заставлял тебя придти сюда и говорить. Вспомни, что ты просил нас разрешить тебе придти сюда. И мы не отказали тебе.

Валсавис бросил на Сорака долгий взгляд, но не сказал ничего. Сейчас он не мог ссориться с эльфлингом, еще не время, подумал он. Глубоко вздохнув, он сумел успокоиться и не дать волю своим эмоциям.

— Я знаю, почему вы пришли, — сказала Кара, — и я знаю, что вы ищете. Я пойду с вами в Бодах. Приходите сюда за час до завтрешнего заката солнца. Это будет долгое, трудное и жаркое путешествие по очень трудной местности. Будет лучше всего, если мы будем ехать ночью. — Сказав это, она отвернулась от них, подошла опять к письменному столу и села за него спиной к ним. Аудиенция закончилась.

— Благодарю тебя, Кара, — сказал Сорак. Он открыл дверь и дал остальным выйти. Каллис ждал их на лестнице, они спустились на первый этаж и прошли через занавес из бус.

— Спокойной ночи, — вот и все, что он сказал им.

— Спокойной ночи, Каллис, — сказал Сорак, — и спасибо тебе.

— Итак, — сказал Валсавис, когда они опять очутились на улице, — мы уезжаем завтра вечером, и этот совсем-не-молчаливый друид поведет нас.

— Ты так ужасно вел себя, что просто чудо, что она согласилась вести нас, — зло сказала Риана. — Никто и никогда не угрожает пиренам, Валсавис. Никто, если у него есть хоть чуточка ума.

— Я поверю, что она пирена только тогда, когда я своими глазами увижу, как она изменяет форму, и не раньше, — сухо ответил Валсавис. — У меня нет привычки верить людям на слово.

— Это потому, что у тебя вообще нет веры, — сказала Риана. — И это очень плохо, в первую очередь для тебя самого.

— Я верю только в то, что я могу увидеть, почувствовать и сделать, — сказал Валсавис. — В отличии от тебя, монахиня, я вырос не под защитой монастыря, и меня не кормили глупой смесью из надежды и мечты.

— Без мечты и надежды, глупой или нет, не может быть жизни, — ответила Риана.

— Ах да, конечно, — сказал Валсавис. — Пустая надежда и мечта всех сохранителей: придет день, и Атхас станет зеленым и начнет жить заново. — Он скривился. — Протри глаза и посмотри вокруг себя, монахиня. Когда ты уехала из своего монастыря в Поющих Горах, ты проехала пустые земли, а потом пересекла Великую Желтую Пустыню. Ты видела Атхас своими глазами, а соль забивала твои собственные легкие. И какие шансы, по твоему, на то, что этой пустой, безводный, отчаявшийся мир может снова стать зеленым?

— Пока люди, вроде тебя, верят, что другого не дано, и думают только о себе и своих удовольствиях, шансы очень и очень маленькие, — ответила Риана.

— Действительно, — сказал Сорак. — Я до сих пор поражаюсь, как это ты остановился и помог мне.

— Это не стоило мне ничего, — сказал Валсавис, пожимая плечами. Эльфлинг был очень умен, он использовал монахиню, чтобы заставить его выдать себя. Он должен быть более осторожен. — Как я уже сказал тебе, это было развлечение, очень интересное, на долгом и скучном пути. И ты же видишь, Кочевник, обычно я думаю только о самом себе. Если бы мне показалось, что остановиться и помочь тебе противоречит моим планам, будь уверен, я просто прошел бы мимо без малейших угрызений совести.

— Это меня очень успокоило, — насмешливо ответил Сорак.

Валсавис оскалился. — Тем не менее, дела пошли так, что моя помощь хорошо послужит мне. Нам светит новое приключение, после которого я, наконец-то, получу состояние, которое позволит мне в комфорте провести последние годы. Я думаю, что построю себе новый дом, возможно даже здесь, в Соленом Поле. А может быть возьму себе постоянный номер в Оазисе. С людьми в моем возрасте обычно случаются намного худшие вещи. А я смогу оплатить постоянную компанию прекрасной юной девушки с умелыми руками, которая будет заботиться о мне, и мне не придется волноваться за то, откуда возьмется следующий кусок мяса. И быть может я даже куплю «Дворец Пустыни» и буду развлекаться, командуя этим управляющим, трусливым как расклинн, и у меня всегда будет место для бесплатных развлечений.

— Быть может более предусмотрительно сначала надо найти сокровище, а уже потом начать тратить его, — сказала Риана.

— Что я слышу? — спросил Валсавис, поднимая брови в насмешливом недоумении. — Ты хочешь разрушить все мои надежды и мечты?

Риана потрясла головой. — Ты можешь быть самым раздражающим человеком на свете, Валсавис.

— Да, женщины часто находили меня раздражающим, — ответил он. — В начале. А потом, несмотря на них самих, они находили, что их влечет ко мне.

— Неужели? Я не могу даже вообразить почему, — насмешливо заметила Риана.

— Возможно ты скоро узнаешь и это, — сказал Валсавис.

Риана резко взглянула на него. — А теперь это, — сказала она, — попадает в категорию глупых надежд.

Валсавис опять оскалился и слегка поклонился ей. — Хороший удар, миледи. Блестящий ответный выпад. Но матч еще не окончен.

— Для тебя, он закончился не начавшись, — сказала она.

— Ага, понятно. — сказал Валсавис. — Это так, Кочевник? Ты претендуешь на Риану?

— Я не претендую на Риану, — сказал Сорак. — И не на одну женщину и не на единого мужчину.

— На самом деле? — спросил Валсавис. — Я знаю множество людей, которые поспорили бы с этим…удивительным утверждением.

— Без сомнения, — сказал Сорак. — Но в любом случае тебе сначала нужно спросить у женщины.

— Что касается женщин, — сказал Валсавис, — то у меня нет такой привычки, просить их.

— Вот в это я могу поверить, — иронически заметила Риана.

Внезапно Сорак остановился и поднял свою руку, останавливая остальных. — Погодите. Похоже, что мы не одни.

Они как раз вошли на небольшую площадь с колодцем, за которой находились притоны с беллавидом. Четыре закутанные в плащ фигуры стояли на дальнем конце маленькой площади, преграждая им дорогу. Еще восемь таких же темных силуэтов появилось из переулков, выходящих на площадь, по четыре с каждой стороны.

— О, и что это мы имеем здесь? — сказал Валсавис. — Похоже, ночные развлечения еще не закончились. — Он выхватил свой меч.

— Быть может это курильщики, которые хотят набрать денег на новую порцию беллавида? — спросил Сорак.

— Нет, не эти, — ответил Валсавис. — Они движутся абсолютно нормально. И, похоже, точно знают, что хотят.

Люди рассредоточились, окружая их. Один из тех четырех, что был перед ними, заговорил. — Одна из наших охотничьих команд не вернулась в лагерь, — сказал он, мгновенно ответив на вопрос, кто они такие. — Мы начали искать их и вскоре поняли, что из задержало. Мы нашли их тела и последовали по следу, оставленному убийцами. Он привел нас сюда. Мы также нашли стойла, куда были проданы канки. Человека, который купил их, мы…убедили… помочь нам, и он с радостью рассказал о всех приметах продавцов. Достаточно интересно, но они очень подходят к вам троим.

— А, так это с твоими друзьями мы недавно так славно потолковали? — сказал Валсавис.

— Так вы признаете это? — с удивлением спросил мародер.

— Честно говоря, я не особенно горжусь этим, — пожал плечами Валсавис. — Во время нашего…разговора я даже не успел вспотеть.

— Хорошо, надеюсь мы сможем предложить вам более активные упражнения, — сказал главарь мародеров, беря свой обсидиановый меч в одну руку и кинжал в другую. — Кроме того, мы не спим.

— Нет, как и твои друзья, когда мы их убивали, — сказал Валсавис. — Зато они спят сейчас, а ты очень скоро присоединишься к ним.

— Убить их, — приказал мародер.

Бандиты бросились на них с обеих сторон, но Валсавис двигался намного быстрее. С такой скоростью, что глаз не успевал заметить его движения, он выхватил кинжалы обеими руками и одновременно метнул их в каждую сторону. Два мародера упали, один слева, а второй справа раньше, чем они успели достать свои мечи. Каждому из них кинжал вонзился точно в сердце. Они даже не успели крикнуть.

Но как бы быстро не двигался Валсавис, Сорак был еще быстрее, хотя это был уже не Сорак. Из глубины его подсознания вырвался Темный Маркиз — ужасная, устрашающая, наводящая панику на врагов личность — и бросился на тех четверых, которые стояли против него на дальнем конце площади.

В какой-то момент они были так испуганы, что даже не отреагировали. Их было двенадцать против троих, и вот двое из них уже мертвы, роли поменялись, не они нападают, а на них напали.

Когда четыре человека, стоявших на дальнем конце плошади, сообразили, что их будущая жертва напала на них, Маркиз был уже перед ними. И тут они поняли еще кое-что, за секунду до того, как он ураганом обрушился на них. Они поняли, что означает абсолютный, всепобеждающий, животный страх. За ними пришла смерть. Чувство было внезапно, необьяснимо, ему невозможно было сопротивляться. Их затрясло от холода, и каждому из них показалось, что огромный кулак схватил их кишки и сжимает со страшной силой.

Им было неоткуда знать, что Маркиз был единственной в своем роде, устрашающей личностью, в которой основные, животные инстинкты, которые есть у каждого человека, полностью развились, и получилось создание, которое не только было действительно страшным, но оно еще и излучало невероятно сильное чувство страха при помощи псионической проекции. Черный Маркиз буквально внушал страх.

Двое из мародеров невольно отпрыгнули назад, пока Маркиз несся через площадь. Они еще не совсем сообразили, что происходит и что внушило им этот слепой, нерассуждающий страх, когда главарь толкнул их вперед, громко крича, — Возьмите его, дураки. Он только один.

В то же самое мгновение страх почти исчез, а если бы он и возник снова, бежать было уже поздно. На них обрушилась невообразимая сила, и они начали сражаться, сражаться за свою жизнь. Но как только их мечи попытались противостоять Гальдре, они все разлетелись на куски.

Валсавис попытался было встать так, чтобы защитить Риану, но она оттолкнула его, спокойно бросив, — Займись теми, которые справа, — и бросилась на трех мужчин, стоявших слева.

Валсавис перенес свое внимание на трех мародеров справа. Они уже подбежали к нему на дистанцию удара, и было видно, что они кипят злобой от того, что двое их товарищей уже валяются мертвыми с его кинжалами в груди. Так как проекция Маркиза была направлена не на них, они без колебаний бросились на Валсависа.

Он отразил первый удар и с удовольствием увидел, что меч мародера разлетелся на куски, столкнувшись с его добрым стальным мечом. Продолжая движение, он ударил сверху вниз и одним мародером на земле стало меньше. Его товарищи ударили его одновременно. Валсавис не мог отбить два удара сразу. Он блокировал один, одновременно изогнувшись и пропустив второй мимо себя, а затем ударил мужчину ногой в горло. Человек издал булькающий, сдавленный звук и пошатнулся. Валсавис почувствовал, как кинжал скользнул по его боку и ударил первого мародера локтем в лицо. Когда мародер вскрикнул и отступил назад, Валсавис прыгнул на него и вонзил меч ему в сердце. Оставался только один, схватившийся за горло и не способный сопротивляться. Валсавис быстро пронзил его мечом и повернулся к Риане, чтобы помочь ей, но, как оказалось, та не нуждалась ни в чьей помощи.

Один из мародеров уже лежал в луже своей крови. В тот момент, когда Валсавис повернулся к ней, она как раз проткнула мечом второго и без передышки обрушилась на третьего. Валсавис с восхищением смотрел, как ее меч выполняет изысканный, сложный и смертельный танец. Мародеры не годились ей и в подметки. Двое уже лежали без движения, а третий отступал, отчаянно и безнадежно пытаясь парировать шквал ударов. Еще мгновение, и все было кончено. Последний удар прошел через его грудь.

Валсавис взглянул на дальний конец площади. Когда он в последний раз видел Сорака, тот буквально летел на своих четырех врагов, находившимся в этом самом конце. Сейчас из них всех в живых остался только один, главарь. Потом Валсавис услушал громкий крик, стон, а затем все внезапно смолкло и на конце площади стоял только один Сорак.

Валсавис услышал шум тяжелых шагов и обернулся, подняв меч, чтобы встретить новую угрозу, но это были не мародеры. Взвод городской стражи, состоявший, судя по виду, из наемников, хорошо знавших свое дело, появился на площади. Они не бросились слепо в атаку. Вместо этого, войдя на площадь со стороны главной улицы, они приготовили арбалеты и встали, ожидая команды. Валсавис медленно убрал меч в ножны, а руки скрестил перед собой на животе так, чтобы они были на виду.

Риана подошла к нему, встала рядом и поступила так же. Одновременно к ним не торопясь подошел Сорак, его меч был в ножнах.

Капитан наемников быстро оглядел площадь, оценивая ситуацию. — Что здесь произошло? — спросил он.

— На нас напали, — сказала Риана. — Нам ничего не оставалась делать, как только защищаться.

Капитан наемников еще раз внимательно оглядел площадь. — Получается, что вы трое сделали все это? — недоверчиво спросил он.

— Я все видел сам, — крикнул чей-то голос из окна второго этажа здания, стоявшего на краю площади. — Все было так, как она говорит!

В окнах зданий появились люди, которые, находясь в полной безопасности, следили за боем. Все они начали дружно подтверждать эти слова, а один даже закричал громче всех. — Их была дюжина против троих! Я никогда не видел ничего похожего!

— И я тоже, — сказал капитан наемников, убежденный этим хором голосов. Некоторые люди вышли из домов на улицу, глядя на эту сцену с восхищением, но наемники оттеснили их назад.

— Вы знаете, почему эти люди напали на вас? — спросил капитан.

— Это мародеры, — ответил Сорак. — Некоторые из их товарищей напали на нас, когда мы ехали в город, и нам пришлось сражаться с ними. А эти люди выследили нас и пришли сюда для того, чтобы отомстить.

— И, кажется, они нашли больше, чем смогли переварить, — сказал капитан наемников. Он дал сигнал своим солдатам опустить арнбалеты. — Не будете ли вы так любезны сообщить мне ваши имена?

Они так и сделали.

— И где вы остановились? — спросил наемник.

— Отель Оазис, — ответил Сорак. — Но мы собираемся завтра уехать из Соленого Поля. Если, конечно, нет никаких препятствий для этого.

— Никаких препятствий, — подтвердил капитан наемников. — Свидетели подтверждают вашу историю. Я удостоверяю, что это была самооборона. Да и трудно себе предствить, чтобы три человека устроили засаду на двенадцать, — иронически добавил он. — Хотя я бы сказал что, судя по результатам, вы способны и на это.

— Тогда мы можем идти? — спросил Сорак.

— Вы можете идти, — сказал капитан наемников. Потом он повернулся к своим людям и позвал одного из солдат. — Иди и приведи погребальный фургон для трупов.

Когда они пересекали площадь, направляясь к Главной Улице, Валсавис внимательно оглядел тела мародеров, которых убил Сорак. Он отметил для себя два очень интересных обстоятельства. Оружие каждого мародера разлетелось на куски, как если бы было сделано из стекла. А лицо каждого из них было искажено чувством сильнейшего ужаса. Валсавис видел Сорака в деле только во второй раз. В первый раз они застали мародеров врасплох, к тому же большинство из них было мертвецки пьяно. Но в это раз, однако, они были трезвые как стеклышко и готовы к бою — и что это им дало? Он начал понимать, почему Король-Тень опасается этого эльфлинга.

И что-то очень особое есть в этом стальном мече, не считая, естественно, его редкости. Когда он впервые увидел его, Валсавис мгновенно заметил и серебряную проволоку на рукоятке, и необычную форму, и хотя ему очень хотелось посмотреть на эльфийскую сталь, он не стал вынимать его из ножен. Он прожил долгую жизнь, и этим был обязан не только своим талантам воина, но и своему чувству осторожности. Ему сказали, что это магическое оружие, и сам Нибенай верил в это. В результате победила осторожность. Пока он не узнает побольше о природе магии этого меча, пусть тот остается в ножнах и лежит подальше от него. Легко может оказаться, что этот заколдованный меч защищен могучим заклинанием от попадания в чужие руки, и тогда могут быть любые, самые неприятные последствия. Ну и кроме того, он не вор. Забрать оружие у человека, которого он честно убил в бою, это одно, но украсть у того, кто беспомощно лежит перед тобой, это поступок труса.

Итак, какова точная природа заклинания меча? Оба раза, когда он видел меч в руках Сорака, оружие его врагов разлеталось на куски, ударившись о клинок. Конечно, обсидиановый меч может разлететься на куски, накнувшись на сталь или железо, случается, но не так, как будто он сделан из стекла. Итак, возможно, это и есть то самое магическое свойство, которое он ищет. То есть никакое обычное оружие не в состоянии противостоять ему, как ни печально, и он не в состоянии сражаться с Сораком обычным способом. Когда время придет, ему придется каким-нибудь образом добиться, чтобы Сорак был без меча, или не коснулся его собственного доброго стального меча.

А теперь еше и выражение ужаса на лицах мародеров, которых убил Сорак. Как к этому относиться? Мародеров совсем не просто испугать, а уж тем более запугать. Виела сказала ему, что эльфлинг — Мастер Пути. И, если это правда, может быть он умеет и псионически нагонять страх на своих врагов. В паре с зачарованным эльфийским мечом это делает его не просто страшным врагом, но непобедимым бойцом. Однако и у него есть слабости, у всех они есть. Одна его слабость очевидна — монахиня, но и кроме нее должно быть что-то особое, присущее только ему, что делает его уязвимым. Пока он не найдет эту слабость, ему придется играть в свою игру очень осторожно.

А что касается монахини… Валсавис никогда не видел, чтобы женщина так сражалась. А он видел много сражающихся женщин. Он знал, как и все, что монахини-виличчи умеют сражаться и тренируются много лет, но обычно они предпочитают использовать свою псионическую силу, чтобы разоружить своих врагов или подчинить их себе. Но Риана бросилась в бой и даже не подумала использовать свои псионические способности, как если бы она получала удовольствие, сражаясь с врагами меч против меча. А как она расправилась с ними, просто прелесть! Он сам не сумел бы сделать лучше. Да, подумал он, у этой женщины есть много достоинств. Умная, прекрасная и смертельно опасная. Впечатляющее сочетание.

— Ты сражаешься замечательно, — сказал он ей.

— Да, — ответила она. — Неплохо.

Валсавис усмехнулся. — У нас получилась неплохая команда, — сказал он. Она бросила на него недовольный взгляд, и он поторопился добавить, — Из нас троих, я хотел сказать. Если по этой маленькой стычке можно судить о том, что произойдет в Бодахе, очень скоро мы будем сказочно богаты.

— Ты очень быстро найдешь, что убить живого намного легче, чем убить немертвого, — спокойно сказала она.

Он с интересом взглянул на нее. — Это звучит так, как если бы ты уже имела с ними дело.

— А ты когда-нибудь сражался с немертвыми? — спросила она.

— Нет, — ответил Валсавис. — Я сражался с людьми, эльфами, гигантами, дварфами, даже с халфлингами и три-кринами, но с немертвыми — никогда. Я уже предвкушаю этот интересный опыт. Я, можно сказать, рвусь к нему.

— А я нет, — сказала Риана. — Это не тот опыт, который нормальные люди рвутся повторить.

— И тем не менее ты идешь в Бодах с Сораком, — сказал Валсавис, глядя на эльфлинга, который шел слегка впереди. — Мне кажется, что это очень интересно и необычно. Я всегда думал, что монахини-виличчи и друиды живут простой и суровой жизнью, посвящая себя мистическому Пути Друида. Поиск сокровищ как-то не вписывается в такую жизнь.

— Каждый выбирает свой путь в жизни, — ответила Риана. — Ты, например, выбрал твой.

— А как же Сорак? Это он выбрал дорогу, по которой ты идешь, или ты сама?

— А какое значение это представляет для тебя? — возразила она.

— Мне просто интересно.

— Я вижу, — слегка иронически ответила она. — Так что же тебя интересует, сокровища Бодаха или я?

— А если, предположим, я скажу, что оба? — спросил Валсавис.

— Тогда я тебе отвечу, что у тебя есть надежда только на одно, — сказала она, ускорила шаг и догнала Сорака.

— Возможно, — тихо сказал Валсавис сам себе. — А возможно и нет.