"Криптономикон, часть 2" - читать интересную книгу автора (Стивенсон Нил)

ДОМ

Рэнди открывает глаза. Ему снилось, что он едет на машине по Южно-Тихоокеанскому шоссе и тут что-то случается с управлением. Машину занесло сперва влево к вертикальному обрыву, потом вправо к отвесной пропасти над бьющими о скалы волнами. Огромные глыбы преспокойно катились через шоссе. Машина не слушалась; остановить ее можно было, только открыв глаза.

Он лежит в спальном мешке на кленовом паркете. Пол не горизонтален, поэтому ему и приснился этот кошмар. Конфликт между зрением и вестибулярным аппаратом вызывает спазм. Рэнди вздрагивает и обеими руками хватается за паркет.

Америка Шафто, в джинсах и босая, сидит в квадрате голубого света из окна. Во рту у нее заколки, она смотрится в равнобедренно-треугольный осколок зеркала; острые как бритва края вжимаются, но не впиваются в розовые подушечки пальцев. В оконной раме повисла паутина свинцовых тросов, в которой кое-где еще застряли кусочки стекла. Рэнди приподнимает голову, смотрит вниз, в угол, и видит заметенные в кучу осколки. Он перекатается на бок и смотрит через дверь и коридор в бывший кабинет Чарлин. Там на широком матрасе спят Роберт и Марк Аврелий Шафто, рядом на полу аккуратно разложены помповое ружье, карабин, два больших электрических фонаря, Библия и учебник по матанализу. Кошмарное ощущение паники, необходимости куда-то мчаться и что-то делать отпускает. Лежать в разрушенном доме, слышать, как Ами с легким электростатическим треском ведет щеткой по волосам, — никогда ему не было так спокойно.

— Готов ехать? — спрашивает Ами.

В кабинете один из младших Шафто бесшумно садится на матрасе. Второй открывает глаза, приподнимает голову, смотрит на ружья, фонари, Библию и успокоенно откидывается назад.

— Я развела во дворе костер и вскипятила воду, — говорит Ами. — Решила, что камином пользоваться небезопасно.

Все спали одетые, так что теперь надо только завязать шнурки и пописать в окно. Шафто ходят по дому быстрее, чем Рэнди, но не потому, что у них лучше развито чувство равновесия, просто они никогда не видели этот дом стоящим прямо и ровно. Рэнди прожил здесь много лет; его мозг думает, будто знает, куда идти. Вчера, засыпая, он больше всего боялся, что вскочит среди ночи и решит спросонок пойти на первый этаж. В доме была очень красивая винтовая лестница, но она провалилась в подвал. Вчера они подогнали к фасаду мебельный фургон, направили фары в окна (осколки стекла, висящие под разными углами, весело засверкали), залезли в подвал, отыскали раздвижную алюминиевую стремянку и по ней вскарабкались на второй этаж. Стремянку они втянули за собой, как подъемный мост; теперь, если мародеры и забрались бы на первый этаж, младшие Шафто легко расстреляли бы их в бывший лестничный проем. (Вчера в темноте такой сценарий не производил впечатление дикого, но сегодня кажется Рэнди абсолютно ковбойской фантазией.)

Из балясин веранды Ами сложила во дворе вполне симпатичный костерок. Несколькими мощными ударами каблука она выправила мятую кастрюлю и поставила вариться овсянку. Ребята закидывают все потенциально полезное в фургон и проверяют масло в своей машине.

Все вещи Чарлин в Нью-Хейвене. Если совсем точно, в доме Г.Е.Б. Кивистика. Он щедро предложил ей свое гостеприимство на время поисков жилья; Рэнди готов поспорить, что никуда Чарлин не съедет. Вещи Рэнди в Маниле или у Ави в подвале, а спорное имущество — на хранении.

Вчера Рэнди всю вторую половину дня объезжал старых друзей, проверяя, не пострадал ли кто. Ами проявила вуайеристский интерес к его прошлой жизни и составила Рэнди компанию, что, с социальной точки зрения, невероятно осложнило дело. Так илИ иначе, сюда они добрались уже в темноте, и сейчас Рэнди впервые может при свете дня оценить размер бедствия. Он снова и снова обходит дом. Все разрушено настолько основательно, что это уже почти смешно. Рэнди одолжил у Марка Аврелия Шафто фотоаппарат и теперь щелкает дом с разных точек, пытаясь определить, что здесь может стоить хоть каких-нибудь денег.

Каменный фундамент на три фута возвышается над землей. Деревянные стены были возведены на нем, однако почти не закреплены (обычная практика в прежние времена; улетая в Манилу, Рэнди как раз думал, что это надо поправить до очередного землетрясения). Когда вчера в 2.16 дня земля начала колебаться, фундамент заходил вместе с ней, но дом хотел остаться на прежнем месте. В итоге фундамент выехал из-под дома, и один угол просел до земли. Рэнди мог бы прикинуть кинетическую энергию, набранную домом в падении, и перевести в тротиловый эквивалент или размах чугунной бабы; впрочем, задачка сугубо умозрительная — результат и так налицо. Достаточно сказать, что удар о землю сильно подействовал на здание. Вертикальные брусья сложились, как карточный домик. Каждая оконная или дверная рама превратилась в параллелограмм, так что все стекла разбились, а витражи разлетелись вдребезги. Лестница провалилась в подвал. Дымовая труба, которую давно надо было подправить, рассыпалась кирпичами по всему двору. Трубы покорежились, соответственно система отопления (дом обогревался батареями) канула в Лету. С обрешетки крыши обрушилась штукатурка, тонны доисторической шпаклевки и конского волоса вывалились из стен и потолка и смешались с водой из лопнувших труб; серое месиво стекло в нижние углы комнат. Ручной работы итальянская плитка, которую Чарлин выбрала для ванной, раскололась на 75%. Гранитные столешницы на кухне превратились в рифтовую тектоническую систему.

— Только под снос, сэр, — говорит Робин Шафто. Он всю жизнь прожил в Теннесси, в трейлерах и бревенчатых домиках, но тут все ясно даже и ему.

— Вам ничего не нужно достать из подвала, сэр? — спрашивает Марк Аврелий Шафто. Рэнди смеется.

— Там есть шкаф с документами… Погоди! — Он хватает Марка за плечо, пока тот не бросился в дом и не прыгнул, на манер Тарзана, в лестничный пролет. — Я собирался их забрать, потому что там счета на каждый цент, вложенный мной в дом. Когда я его купил, это была развалюха. Вроде как сейчас. Может, чуть лучше.

— Бумаги нужны вам для развода?

Рэнди прочищает горло. Он пять раз объяснил, что они с Чарлин не были женаты, и это не развод. Однако мысль, что можно жить нерасписанными, настолько не укладывается в голове у теннессийских Шафто, что они по-прежнему говорят «ваша бывшая супруга» и «развод».

Заметив колебания Рэнди, Робин спрашивает:

— Или для страховки?

Рэнди неожиданно весело хохочет.

— Дом ведь был застрахован, сэр?

— В этих краях практически невозможно оформить страховку от землетрясения, — говорит Рэнди.

До Шафто впервые доходит, что вчера в 2.16 дня Рэнди обеднел примерно на триста тысяч долларов. Они потихоньку отходят, оставив его в одиночестве документировать ущерб.

Подходит Ами.

— Овсянка готова.

— Отлично.

Она стоит перед ним, скрестив руки на груди. Город неестественно тих; электричества нет, машин на улицах совсем мало.

— Прости, что вчера я сшибла тебя на обочину.

Рэнди оглядывает свою «акуру»: вмятину на левом заднем крыле, куда Ами вчера въехала ему бампером, и помятый правый передний бампер, которым он врезался в припаркованный «форд-фиеста».

— Забудь.

— Тебе не хватает еще и расходов на ремонт. Я заплачу.

— Серьезно. Не бери в голову.

— Ну…

— Ами, я прекрасно знаю, что тебе сто раз плевать на мою дурацкую машину, и когда ты притворяешься, это видно.

— Ты прав. Все равно извини, что я неправильно оценила ситуацию.

— Я сам виноват, — говорит Рэнди. — Надо было объяснить тебе, зачем я сюда еду. Но на черта ты взяла грузовой фургон?

— В аэропорту Сан-Франциско все нормальные машины оказались разобраны — какая-то большая конференция в Москон-центре. Вот я и проявила смекалку.[16]

— Как ты добралась сюда так быстро? Мне казалось, я вылетел из Манилы последним рейсом.

— Я приехала в аэропорт на несколько минут позже тебя. На твой рейс билетов не было. Я села на ближайший самолет до Токио. Кажется, он взлетел раньше твоего.

— Нас задержали с вылетом.

— В Токио я села на первый же самолет в Сан-Франциско. Прилетела на пару часов позже тебя и очень удивилась, что мы въехали в город одновременно.

— Я заглянул к другу. И ехал живописной дорогой. — Рэнди на минуту закрывает глаза, вспоминая катящиеся глыбы и дрожащее под колесами шоссе.

— Когда я увидела твою машину, то решила, что мне вроде Бог помогает, — говорит Ами. — Или тебе.

— Бог помогает? С чего ты взяла?

— Ну, прежде всего должна сказать, я рванула сюда не потому, что сильно беспокоилась, но от ярости и желания все на свете тебе к чертовой бабушке оторвать.

— Я догадался.

— Я даже не уверена, что у нас с тобой что-нибудь может быть. Просто ты старательно демонстрировал свой ко мне интерес, а это предполагает определенные обязательства. — Ами заводится и начинает расхаживать по двору. Младшие Шафто, уплетая горячую овсянку, внимательно смотрят, готовые скрутить двоюродную сестрицу, если она будет представлять угрозу для общества. — Совершенно… неприемлемо с твоей стороны после всех этих телодвижений вскочить на самолет и улететь к своей калифорнийской подруге, не явившись прежде ко мне и не пройдя через некоторые, пусть даже и неприятные, формальности. Правильно?

— Правильно.

— Так что ты можешь представить себе, как это выглядело.

— Наверное. Допуская, что ты абсолютно мне не доверяешь.

— Ладно, извини, но я хочу сказать, что в самолете мне пришло в голову: может, ты не так и виноват, а это Чарлин тебя захомутала.

— В каком смысле «захомутала»?

— Не знаю, может, вас что-то связывает.

— Не думаю, — вздыхает Рэнди.

— Ладно, я решила, что ты в полушаге от чудовищной ошибки. Когда я садилась на самолет, мне просто хотелось догнать тебя и… — Она набирает в грудь воздуха и мысленно считает до десяти. — Но когда я вышла в Сан-Франциско, меня вдобавок бесила мысль, что ты вернешься к женщине, которая тебе не подходит, и потом всю жизнь будешь расхлебывать. Я думала, уже поздно что-нибудь исправить. И вот, я въезжаю в город, огибаю угол и вижу прямо впереди твою «акуру». Ты говорил по сотовому.

— Я оставлял сообщение на твоем автоответчике в Маниле. Объяснял, что прилетел сюда забрать кой-какие документы, но несколько минут назад произошло землетрясение, и поэтому я могу немного задержаться.

— Мне некогда было проверять бесполезные сообщения оставленные на моем автоответчике, когда поезд уже давным-давно ушел, — говорит Ами. — Пришлось действовать, исходя из неполного знания ситуации, потому что никто не удосужился меня просветить.

— И?

— Я решила, что надо действовать хладнокровно.

— И потому скинула меня на обочину?

Ами немного раздосадована его тупостью. Она говорит нарочито терпеливым голосом, как воспитательница в садике Монтессори, помогающая ребенку собрать пирамидку.

— Ну, Рэнди, подумай сам. Я видела, куда ты едешь.

— Я торопился узнать, полностью я разорен или только обанкротился.

— Но я, не обладая полным знанием ситуации, решила, что ты мчишься в объятия бедной крошки Чарлин. Другими словами что эмоциональный шок от землетрясения может толкнуть тебя на что-то непоправимое.

Рэнди стискивает зубы и глубоко вдыхает через нос.

— Что по сравнению с этим какая-то железяка? Знаю, многие мужики отошли бы в сторонку и дали небезразличному им человеку спокойно поломать себе жизнь, чтобы все и дальше разъезжали пусть несчастные, зато в блестящих автомобилях.

Рэнди может только закатить глаза.

— Ладно, — говорит он. — Прости, что наорал на тебя, когда вылез из машины.

— Чего тут такого? Конечно, ты разозлился, что водитель фургона скинул тебя с дороги.

— Я не сообразил, что это ты. Не узнал тебя в этой обстановке. Мне в голову не приходило, что ты проделаешь эту штуку с самолетами.

Ами разбирает неуместный озорной смех. Рэнди озадачен и слегка раздражен. Ами смотрит на него оценивающе.

— Держу пари, ты никогда не орал на Чарлин.

— Да.

— Правда-правда? Все эти годы?

— Когда у нас были разногласия, мы разрешали их спокойно.

— Ну и скучный же у вас, наверное, был… — Она обрывает фразу.

— Что скучное?

— Не важно.

— Слушай, я считаю, что при нормальных отношениях любые разногласия можно уладить по-человечески, — назидательно говорит Рэнди.

— А таранить машину — не по-человечески.

— Против этого метода возникают определенные возражения.

— И вы с Чарлин цивилизованно улаживали свои разногласия. Не повышая голоса. Не бросаясь обидными словами.

— Не тараня автомобилей.

— Ага. И все было хорошо?

Рэнди вздыхает.

— Как насчет ее статьи по поводу бород? — спрашивает Ами.

— Откуда ты знаешь?

— Нашла в Интернете. Это пример того, как вы улаживали свои разногласия? Поливая друг друга грязью в научных изданиях?

— Я хочу овсянки.

— Так что не извиняйся, что наорал на меня.

— Самое время позавтракать.

— И вообще за то, что ты живой человек, у которого есть чувства.

— Есть пора!

— Потому что речь об этом. В том-то вся и соль, мальчик мой. — Жестом, унаследованным от отца, она хлопает его между лопаток. — М-м-м, как же вкусно пахнет овсянка!

Караван трогается вскоре после полудня: впереди Рэнди на помятой «акуре», рядом с ним на пассажирском сиденье — Ами. Она закинула загорелые, в белых полосках от сандалий, ноги на приборную доску, не опасаясь, что их (согласно предупреждению Рэнди) переломает подушкой безопасности. Тюнингованную «импалу» с расточенным движком ведет ее пилот и старший механик Марк Аврелий Шафто. В арьергарде едет почти пустой мебельный фургон с Робином Шафто за рулем.

У Рэнди странное чувство, будто время превратилось в вязкий сироп: так бывает, когда в жизни происходит серьезная перемена. Он ставит адажио для струнных Сэмюэля Барбера и очень медленно едет по главной улице города, глядя на то, что осталось от кофеен, баров, пиццерий и тайских ресторанчиков, где много лет протекала его публичная жизнь. Этот обряд надо было совершить перед вылетом в Манилу, полтора года назад. Но тогда он бежал как с места преступления или по крайней мере как от чудовищного конфуза. До самолета оставалось всего два дня, и Рэнди провел их у Ави в подвале, наговаривая отрывки бизнес-плана на диктофон, потому что руки у него прихватил запястный синдром.

Все это время он почти никому из старых знакомых не звонил и практически не вспоминал о них, а вчера вечером вдруг бросился всех объезжать. Останавливался перед покосившимися, иногда еще дымящимися домами и вылезал из помятой «акуры» вместе со странной, загорелой и жилистой девушкой, которая, при всех своих возможных достоинствах и недостатках, явно была не Чарлин. Вряд ли строгие ревнители этикета именно так обставили бы встречу старых знакомых. Вчерашняя поездка — по-прежнему сумятица странных, болезненных впечатлений, но Рэнди начинает потихоньку их сортировать и подбивать итог. Общий вывод: три четверти людей, к которым он ходил в гости и которых приглашал к себе, у которых одалживал инструменты и которым за пару бутылок пива лечил домашние компьютеры, — три четверти из них не желают с ним больше знаться. Люди только что оправились от испуга и, вытащив на лужайку перед домом уцелевшее пиво и вино, праздновали счастливое окончание землетрясения, а тут Рэнди, да еще невесть с кем. Степень враждебности, как заметил Рэнди, в значительной степени определялась полом. Женщины либо не разговаривали с ним совсем, либо, наоборот, подходили поближе, чтобы обжечь его презрительным взглядом и получше рассмотреть новую пассию. Разумеется, удивляться не приходилось, ведь у Чарлин до отъезда в Йель был почти год на пропаганду своей версии событий. Она могла конструировать дискурс к собственной выгоде не хуже самых одиозных представителей белой мужской культуры. Без сомнения, она расписала, будто именно Рэнди ее бросил. Можно подумать, он оставил жену с четырьмя детьми. Как будто это не он хотел жениться и завести детей!.. Рэнди чувствует, что начинает себя жалеть, поэтому решает взглянуть с другой стороны.

Очевидно, для этих женщин он персонифицирует худший кошмар их жизни. А мужчины, с которыми он вчера встречался, склонны во всем поддерживать жен. Многие возмущались вполне искренне. Другие смотрели на него с нескрываемым любопытством. Третьи подчеркнуто демонстрировали симпатию. Странно, но самое суровое ветхозаветное осуждение проявили как раз люди, считающие, что все относительно и, например, полигамия ничем не хуже моногамии. Теплее всех его приняли Скотт, преподаватель химии, и Лаура, детский врач, которые после многих лет знакомства с Рэнди и Чарлин как-то открыли ему, под страшным секретом, что втайне от научного сообщества приобщают детей к церкви и даже крестили их всех.

Рэнди как-то был у них дома, когда помогал Скотту занести по лестнице ванну, и взаправду видел слово БОГ на взаправдашних листках бумаги, прилепленных на дверцу холодильника, на двери спален и куда там еще вешают обычно детское творчество. Имелись и другие свидетельства времени, потраченного в воскресной школе — вырванные из раскраски листы, на которых более мулътикультурный, чем во времена Рэнди, Христос (курчавые волосы и т.д.) беседовал с библейскими детками или выручал из беды различную домашнюю живность. Все это на фоне нормальных (т.е. светских) школьных рисунков, постеров с Бэтманом и тому подобного жутко смутило Рэнди. Как будто пришел в гости к образованным вроде людям и увидел неонового на черном бархате Элвиса над итальянской мебелью в стиле «техно». И не то чтобы Скотт и Лаура были задвинутыми фанатиками со стеклянными глазами и пеной у рта. Как-никак, они много лет выдавали себя за приличных членов уважаемого научного сообщества. Они были чуть тише многих, чуть незаметнее, но им делали скидку, как родителям троих детей, и никто ничего не заподозрил.

Вчера Рэнди и Ами целый час просидели у Лауры со Скоттом; только эти двое постарались хоть как-то приветить Ами. Рэнди представления не имел, что они думают о нем и его поведении, но чувствовал, что это не важно. Даже если Лаура со Скоттом считают, что он поступил дурно, у них есть какая-то общая схема, какие-то инструкции, как быть с отступниками. Если перевести это в термины администрирования UNIX'a (метафора, которую Рэнди применял почти ко всем случаям жизни), то выходит, что постмодернистские, политкорректные атеисты — это люди, внезапно оказавшиеся у руля большой и неизмеримо сложной компьютерной системы (общества) без документации и руководств. Они теряются при всяком отклонении от того, что считают нормой, поэтому вынуждены придумать и с неопуританским рвением поддерживать определенные правила. Люди, вмонтированные в церковь, похожи на сисадминов, которые хоть и не понимают всего, но у них есть документация, FAQ и файлы «readme» с указанием, что делать в случае сбоев. Другими словами, они способны проявить смекалку.

— Эй, Рэнди, — говорит Ами. — М.А. тебе сигналит.

— Что? — Рэнди смотрит в зеркало заднего обзора, видит потолок «акуры» и понимает, что лежит на сиденье, откинувшись. Он выпрямляется и находит «импалу».

— Думаю, потому, что мы едем со скоростью десять миль в час, — говорит Ами, — а М.А. предпочел бы девяносто.

— О'кей, — говорит Рэнди. Так же просто он вдавливает педаль акселератора и уезжает из города навсегда.