7

Здесь было единственное место, где репортеры не могли до них добраться, потому что клиенты сами позаботились об этом. У Мактаггерта был бар для полицейских, за два квартала от департамента, размещенный в полуподвале элегантного старого кирпичного особняка. Здесь не свешивался папоротник со стен, не было экстравагантных блюд, просто старомодный кабачок со своим стилем, в котором подавали виски и пиво и где музыкальный автомат играл старые песни Торма, Беннета и Синатра. Комиссар Джим Гордон и агент ФБР Рис Чэмберс сидели в темной угловой кабинке, а между ними стоял кувшин с пивом и несколько пустых стаканчиков для виски, выстроившихся в ряд, словно оловянные солдатики.

— Получается так, — сказал Чэмберс, — что ваш друг Бэтмэн только усугубил ситуацию.

Незадолго перед этим им позвонили с телевидения и сообщили о зловещем звонке Спектра и о том, что он принимает вызов.

— Бэтмэн не отвечает за действия Спектра, — заметил Гордон, — он просто хочет помочь. Поверьте мне, сейчас нам очень нужна помощь.

— Да, конечно, — вяло ответил Чэмберс. — Представляете, что будет, если каждый житель города вобьет себе в голову, будто ФБР и полиция не в состоянии делать свое дело самостоятельно и нуждаются в помощи. Мы все окажемся в зоне боевых действий.

— Бэтмэн не рядовой житель, — возразил Гордон. — Он отлично подготовленный и очень способный человек, в распоряжении которого огромные ресурсы. И что бы вы ни думали, Рис, он на нашей стороне.

Чэмберс вздохнул.

— Полагаюсь на ваше слово. Пока же у нас нет свидетеля, и, несмотря на обещание Бэтмэна доставить его в нужное время и место, у нас нет гарантии, что он сдержит слово или что он сможет сохранить свидетеля в безопасности.

— Никто не знает, где находится эта пещера Бэткейв, — сказал Гордон, — и Спектр никогда не найдет ее. Но если даже найдет, то Бэтмэн будет ждать его там.

Чэмберс задумчиво посмотрел на него.

— Вы так говорите о нем, Джим, как будто хорошо его знаете. Вы действительно его знаете, верно?

Гордон покачал головой.

— Я не знаю, кто такой Бэтмэн. И это святая правда.

— Я вам верю, — продолжал Чэмберс, — но это не ответ на мой вопрос. Послушайте, мы с вами в одной упряжке. Между нами… не скрывайте, Джим.

Гордон пристально посмотрел на Чэмберса, глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух.

— Вы правы, я знаю его. В некотором смысле. Я не знаю, кто он, но что он представляет из себя, я знаю. Несколько раз мы встречались с ним. Первый раз это случилось, когда он спас жизнь моему сыну. Я его должник, Рис. И за многое другое я ему обязан. Оглянитесь вокруг — здесь полно полицейских. Спросите любого, и они вам скажут, что, по их мнению, Бэтмэн — один из них. О, официально они этого не скажут, но таково их мнение. И мое тоже. Впрочем, если вы расскажете об этом, мне придется все отрицать. Если, конечно, вы не опутаны проводами и не записали все на пленку.

Чэмберс улыбнулся.

— Вы же знаете, что нет.

Гордон тоже улыбнулся в ответ.

— Пожалуй, знаю, иначе я никогда не рассказал бы вам этого. Мы начинали с вами не очень дружелюбно, но вы хороший парень, Рис, и если в конечном итоге вы потеряете вашу работу в Бюро, то золотой значок детектива Готэм-Сити будет ждать вас в любое время. — Он мрачно улыбнулся. — Предполагаю, что до того они не выставят за дверь меня.

— Вы думаете, это возможно?

Гордон пожал плечами.

— Почему нет? Правда, сомневаюсь, ведь я удобный козел отпущения. Кроме того, я знаю всю подноготную этого города.

Чэмберс ухмыльнулся.

— Не сомневаюсь. Я изучил ваше досье и знаю, что случилось в Чикаго. Вот это и есть настоящее мужество! И я докопался до того, что у вас было здесь. Вы сокрушили продажную политическую машину и очистили город фактически единолично.

— Нет, — возразил Гордон, — мне помогали. Неофициально помогали.

— Бэтмэн?

— Бэтмэн.

Чэмберс кивнул.

— Кажется, я начинаю понимать. Это своего рода ваше секретное оружие, верно?

— Отчасти, — ответил Гордон. — Но Бэтмэн не орудие в чужих руках. Если бы я начал играть не чисто, он и со мной не стал бы церемониться.

— Он действительно настолько силен?

— Действительно.

— В последнее время я часто о нем думаю, — начал Чэмберс. — В Бюро знают о нем, естественно, но не принимают его всерьез. Возможно, это ошибка. Он намного значительнее, чем одинокий борец за справедливость. Я видел тот вертолет, на котором он удрал от нас. Он похож на какую-нибудь летающую посудину из «Звездных войн». Подобные вертолеты до сих пор находятся на стадии разработок. Это совсем не та штука, которую можно просто попросить в любом крупном универмаге. Если бы я не разбирался в этом вопросе, я бы решил, что Бэтмэн — один из особых государственных агентов. Только я не могу представить себе ни одного государственного агентства, способного провернуть подобную непостижимую операцию. Такое может случиться лишь на страницах дешевых романов в мягкой обложке. Хотя, некоторое из того, что делает ЦРУ, не так уж отстает от Бэтмэна.

Гордон покачал головой.

— В свое время я обдумывал такую версию, — сказал он, — но в ней много слабых мест. ЦРУ проводит много тайных операций, и некоторые из них довольно дерзкие, но, черт возьми, как вы можете скрыть существование такого человека, как Бэтмэн? Широкая сеть поддержки, от которой никуда не денешься, комплекс материально-технического обеспечения, и многое другое… Рано или поздно, но что-нибудь где-нибудь всплыло бы на поверхность. Слишком много людей было бы привлечено к этой работе. А чем больше посвященных, тем вероятнее утечки информации.

Чэмберс снова кивнул.

— Да, я вижу, куда вы клоните. Значит, Бэтмэн действует в одиночку. Но, дьявол, как ему это удается? Откуда он черпает ресурсы? Вы полагаете, за ним стоит какой-то фанатичный энтузиаст-миллионер? Кто-то наподобие Росса Перо?

Гордон улыбнулся.

— Мне пришлось отказаться от попыток выяснить это, — сказал он. — Прошли те времена, когда я чувствовал то же, что вы сейчас. Я даже составил тогда лист подозреваемых, но никто из них не соответствовал образу Бэтмэна. Иногда мне кажется, что если бы кто-то хорошо осведомленный о действиях Бэтмэна начал глубоко и усердно копать, быть может, ему удалось бы узнать, кто эта Летучая мышь на самом деле, но я не этот кто-то. Я не хочу знать. Мое знание сделало бы его уязвимым и снизило эффективность его присутствия. И это сделало бы уязвимым меня самого, с точки зрения давления, которое и вы, и я испытываем сейчас. Просто… я не могу выдать того, чего не знаю. Я редко занимаю такую позицию, но, я думаю, в данном случае мне лучше оставаться вне игры.

Чэмберс задумчиво поджал губы.

— Что вы ответите, если я скажу, что хотел бы с ним встретиться? Только вы и я, на любых условиях. Вы сможете это устроить?

С минуту Гордон внимательно рассматривал его.

— Может быть.

— Вы действительно постараетесь?

— Если вы рассчитываете взять его, Рис, то это вам не по зубам. Только без обиды.

— Никаких арестов. Обещаю, я буду хорошо себя вести. Как скажете. Если хотите, заберите мой пистолет и проверьте, нет ли на мне микрофона. Все, что хотите. Я не собираюсь играть грязно. Я только хочу поговорить с этим парнем. Просто понять, откуда у него такая настойчивость. В конце концов, моя карьера, что ужаснее всего, в каком-то смысле — в его руках.

Гордон кивнул.

— Посмотрим, что я смогу сделать. Но я ничего не обещаю.

— Мне достаточно вашего слова. — Он потянулся за чеком.

— Позвольте мне заплатить, — сказал Гордон.

— Нет, все в порядке, — запротестовал Чэмберс. — На этот раз платит Бюро. Какого черта, может статься, мне больше не выплатят ни цента на служебные расходы.

— Как себя чувствует наша гостья? — спросил Брюс Альфреда, который сегодня отнюдь не выглядел как Альфред. Он сменил привычный для себя элегантный темный костюм на монотонно-коричневую твидовую куртку, застегнутую на все пуговицы, белую рубашку с широким шелковым галстуком, серые фланелевые слаксы и кожаные домашние тапочки. Волосы он прикрыл темно-каштановым париком, обильно сдобренным сединой, к нему подобрал густую бороду, которая спрятала аккуратно подстриженные седеющие усы. Он добавил искусно наложенный грим и очки в роговой оправе и стал совершенно неузнаваем. Он мог бы предстать кем угодно, принять любую внешность, но Альфред предпочел выглядеть как дядюшка-университетский-профессор, безобидный, но все же с намеком на неуловимую строгость. Это был тот выбор, который много говорил о знании дворецким человеческого характера.

Альфред вздохнул.

— Иногда она становится поистине несносной молодой особой, хозяин.

— Несносной? В каком смысле?

— Она очень противоречива и крайне раздражительна, а ее метод завоевания власти над окружающими заключается в демонстрации вызывающего, задиристого, и, в совокупности, довольно неприятного внешнего облика. Похоже, это ее способ держать людей на расстоянии, пытаться показать свою уверенность и самонадеянность, но внутри она просто до смерти запуганная молодая женщина.

— Я знаю, Альфред, — сказал Брюс. — Постарайся быть с ней терпеливым. Ее жизнь была нелегкой.

— Мне тоже пришло это в голову, — ответил Альфред. — Кажется, она особенно разволновалась, посмотрев по телевизору вечерние новости.

— Ее не за что винить, — сказал Брюс, — это действительно был очень волнующий репортаж.

Он тяжело вздохнул. В последних новостях передали ответ Спектра на его видеопослание. В вечернем выпуске также прозвучала прискорбная статистика взрыва. Погибло более двухсот шестидесяти человек. Около сотни тяжелораненых. И неопределенное число жертв до сих пор остается под развалинами. Его словно охватило оцепенение. Единственное чувство, которое он мог ощущать, — холодная ярость, и ему требовалась вся сила воли, чтобы сдержать ее в себе. Ему еще потребуется эта ярость, она поможет ему, но он должен держать ее под контролем, иначе даже страшно представить, к чему это может привести.

— Возможно, я совершил непростительную ошибку, выманив его на поединок, — сказал Бэтмэн. — Судя по всему, он не остановится, и террористические акты против невинных людей еще не раз потрясут город. Он не пойдет ко мне в руки сам, как мы рассчитывали.

— Если вы и дальше будете относиться к его угрозам совершить повторные теракты, как к намерению унизить и осрамить вас лично, — сказал Альфред, — тогда вы рискуете попасть в западню, которую он для вас приготовил.

Брюс нахмурился.

— Как это, Альфред?

— Я кое-что знаю о психологии террористов, — ответил дворецкий, — со дней моей службы в воздушных войсках особого назначения. Террорист добивается власти. Он стремится манипулировать своими жертвами через страх, чувство вины и неуверенность. Хозяин, если Спектру удастся убедить вас, что часть ответственности за его акции лежит на ваших плечах, тогда он выиграет половину сражения. Не вы создали его. И вы не отвечаете ни за него, ни за его поступки. Он взял на себя эту миссию и заключил этот ужасный контракт по своей собственной воле, и, как я предполагаю, ему заплатили за это кругленькую сумму. Но вы не принимали в этом участия. Даже если бы вы полностью оставались в стороне от всего происходящего, это ничего бы не изменило.

— Может быть, — сказал Брюс. — Но, боюсь, люди станут винить меня за то, что я побудил его к еще большей жестокости.

— Возможно, — согласился Альфред. — Кое-кто из горожан, без сомнения, будет винить именно вас, но только те, кто и раньше не одобрял ваших поступков. Но, я думаю, вы недооцениваете жителей Готэм-Сити. Они знают, во имя чего боретесь вы, и во имя чего действует Спектр.

— Надеюсь, вы правы, Альфред, — сказал Брюс. — Но я уже не помню, когда чувствовал себя таким беспомощным. Наверное, ни разу с того дня, когда убили моих родителей. Спектру удалось ускользнуть от самых лучших разведслужб и правоохранительных органов во всем мире. Как я смогу отыскать такого человека в городе с населением более двух миллионов?

— Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос, хозяин, — с сожалением сказал Альфред. — Поэтому-то террорист — самый отвратительный и опасный из созданий. Он всегда наносит удар из тени, не делая различий, и он всегда остается безликим и неузнанным. Если только его предаст кто-нибудь из его же организации или если вам удастся проникнуть в эту организацию, тогда его можно сокрушить. Иначе, единственный способ остановить его — ждать, пока он допустит какую-то ошибку, или как-то предвидеть его шаги.

— Спектр не похож на человека, который делает ошибки, — возразил Брюс. — Об этом свидетельствует длинный список его удавшихся покушений, которые он организовывал по всему миру. И если речь заходит о предвидении его шагов, то возможно ли это? В Готэм-Сити бесчисленное количество объектов, которые он при удобном случае может выбрать в качестве цели. А я — всего лишь человек. И я — один.

— Небольшая поправка, хозяин, — сказал дворецкий. — Вы — не один. У вас много друзей среди жителей этого города. Таких, как комиссар Гордон, кто признателен вам и кто в долгу перед вами. Не кажется ли вам, что теперь пришло время платить эти долги?

Последняя группа учеников закончила тренировку несколько часов назад, и Сато только завершил медитацию, как вдруг он почувствовал присутствие кого-то знакомого в додзе.

— Вы сегодня рановато, Грызун в маске, — крикнул он из-за ширмы, которая отделяла его закуток от остального чердака.

— Сенсэй, мне нужна ваша помощь, — сказал Бэтмэн.

Сато появился из-за ширмы босиком и в длинном черном шелковом кимоно, ниспадающем свободными складками.

— Это связано с человеком, который называет себя Спектром, не так ли?

— Да.

Сато кивнул.

— Проходите. Садитесь. Я как раз заварил себе немного чаю.

Они уселись в излюбленном уголке на подушки, разложенные вокруг низкого черного лакированного столика.

— А я все размышлял, когда же вы придете спросить об этом человеке, — сказал Сато, разливая чай по чашкам.

— Мне не хотелось навязывать другим свои проблемы, — объяснил Бэтмэн.

— Человек, о котором идет речь, — для всех нас проблема, — сказал старик. — Он объявил войну всем жителям этого города, войну, которую ведет нечестными средствами. Такого человека нельзя терпеть.

— О нем почти ничего не известно, — сказал Бэтмэн. — Я должен найти его, только так я смогу его остановить, но я не знаю даже откуда начать. Я никогда не сталкивался с таким противником. Его действия не подходят под существующие стереотипы. И нет никакой возможности предвидеть, куда он ударит в следующий раз. Против него я чувствую себя беспомощным. Я…

Сато остановил его резким взмахом руки.

— Ни один человек не станет беспомощным, если он сохранит способность мыслить, — сказал он. — Вы должны отделить себя от своих эмоций. Думайте вот этим, — Сато постучал указательным пальцем по голове, — а не этим, — он приложил руку к сердцу.

— Трудно не чувствовать боль, которую доставляет этот человек, — сказал Бэтмэн.

Сато кивнул.

— Да. В этом его самое опасное оружие. Вы чувствуете боль, которую он принес в наш мир. Вы чувствуете насилие и вы чувствуете гнев, а эти эмоции заставляют чувствовать себя беспомощным. Когда два противника сталкиваются в схватке, проигрывает тот, кого первым охватывает ярость.

— Но разве это возможно, не чувствовать гнев?

— Это невозможно, — ответил старик.

— Сенсэй, пожалуйста! — взмолился Бэтмэн. — Я не нуждаюсь сегодня в ваших загадках.

— Никаких загадок, — возразил Сато. — Существует гнев, который придает силу действиям и управляет поступками, и есть гнев, который зависит от сознания. Мы должны поговорить о последнем. Гнев, который управляет, — это гнев, который мешает ясно мыслить. А гнев, являющийся частью сознания, может стать мощной, мотивирующей силой, энергию которой можно направить во благо. Но только в том случае, если человек сам руководит этой энергией, вместо того чтобы позволить ей руководить собой. Это требует силы воли. Силы духа, которой вы полностью обладаете. Однако в вашем гневе вы позволили своей силе воли ослабнуть. Внутри вас бушует гнев, но для него нет направления, нет выхода, и это порождает беспомощность. Вы проиграли сражение еще до того, как оно началось.

— Тогда как я могу выиграть? — спросил Бэтмэн.

— Не пытайтесь распалять свой гнев, — сказал старик. — Лучше постарайтесь сдерживать его, как часть своего сознания. Это напомнит вам, почему вы делаете то, что должны сделать. Ваш враг ждет, чтобы вас охватила ярость. Он знает, что она подтолкнет вас на ошибки или разожжет в вас бессилие. В осознании своего гнева к врагу не забывайте, что эмоции — тот инструмент, который может использовать каждый из вас. Не дайте ему почувствовать удовлетворение от использования против вас этого орудия. Умерьте свой гнев холодной осмотрительностью. Разберитесь в своем противнике, узнайте его повадки и оружие, которым он владеет. Чтобы победить его, вы должны научиться мыслить так, как он.

— Вы хотите сказать: чтобы победить Спектра, я должен стать похожим на него, как две капли воды? — спросил Бэтмэн.

— Но это то, чему я сопротивлялся всю свою жизнь.

— Нет, — ответил Сато, качая головой. — Вы не должны быть лишь в точности похожим на своего врага, вы должны стать своим врагом. Вы должны заставить себя думать как он. Предвидеть, как он может ответить. Представить, как бы вы поступили на его месте.

— Рассуждать как террорист, как наемный убийца? — уточнил Бэтмэн.

— Точно. Как человек, не способный испытывать ни угрызения совести, ни жалость к своим жертвам. То, что он делает, — результат не душевных порывов, а холодного расчета. Он смотрит на жизни, которые отбирает, лишь как на средство достижения цели. Он отделил эмоции от своего разума. Если, бросив ему вызов, вам удалось пробудить в нем чувства и эмоции, значит, вы сможете выбить привычную почву из-под его ног, изменить условия, при которых он работает лучше всего.

— Так вы не думаете, что это было ошибкой? — спросил Бэтмэн.

— Я смотрел сегодня вечерние новости, — ответил Сато. — Сообщили, что Спектр звонил в телекомпанию и принял ваш вызов. Ему не обязательно было это делать.

— Но я украл его мишень! — ответил Бэтмэн. — У меня есть кое-что, за чем он охотится.

— Разве? Насколько я понимаю ситуацию, его первостепенная задача — оказать давление на правительство для освобождения генерала Гарсиа. И посеять в городе страх и панику, чтобы запустить в ход это давление. Ему вовсе не обязательно контактировать с вами, чтобы провернуть это дело. Если вторая его задача — убрать свидетеля, чтобы предотвратить дачу разоблачительных показаний, преподать поучительный урок остальным, искушенным повернуть против своих боссов — то не будет ли для него намного проще нанести удар, когда свидетель явится непосредственно перед судом? Это единственный момент, когда он безоговорочно может быть в том же месте, где и наш свидетель. А если он сомневается по поводу внешности свидетеля, почему бы ему не заложить бомбу где-нибудь в здании зала суда? Он уже продемонстрировал свое бессердечное пренебрежение к человеческой жизни. Какая ему разница, если заодно погибнут и другие?

— Ну, если взять на себя роль защитника дьявола, — рассуждал Бэтмэн, — то для начала, здание суда будет усердно охраняться. Каждый входящий и выходящий будет тщательно проверен, и все, что он принесет с собой, пройдет через детекторы.

— Это не остановит умного парня, — заметил Сато.

— Может статься, не остановит, — уступил Бэтмэн, — но, взрывая здание суда, он рискует жизнью самого Гарсиа.

— Предположим, ему это безразлично, — нашелся Сато. — Предположим, если ему не удастся добиться освобождения Гарсиа, то у него не останется выбора, кроме убийства генерала.

— Возможно, — согласился Бэтмэн.

— Будь я наемным убийцей, — сказал Сато, — а вы спрятали бы от меня персону, которую я хотел бы отправить к праотцам, — и во мне было бы не больше уважения к человеческой жизни, чем у Спектра, — я взял бы заложника и потребовал бы выдачи моей жертвы в обмен на жизнь заложника. В случае невыполнения моих условий я бы убил моего заложника, к тому же в такой манере, что это вызвало бы бурю ужаса и отвращения. А потом взял бы другого заложника. Может быть, двух. Если б вы опять не согласились с моими требованиями, в следующий раз я бы увеличил число несчастных и продолжал бы в том же духе, пока не вынудил бы вас подчиниться моей воле. Одна жизнь за жизни многих. Не то ли это уравнение, которым руководствуется Спектр в своих действиях в случае с генералом Гарсиа?

— Да, бьюсь это как раз то, что он собирается предпринять, — сказал Бэтмэн. — Он уже пообещал взорвать в следующий раз не один, а два объекта. Один — исключительно ради меня.

— Тогда мы докопались до хода его мыслей, — подвел итог Сато, — и его решение не лежит на вашей ответственности. Он сделал этот выбор. Подозреваю, он не раздумывая поступил бы точно так же, будь свидетель под вашей опекой, или в руках полиции. Поступив так, как считали благоразумным, вы никого не осудили на смерть, мой друг. Наоборот, вы спасли одну жизнь. Жизнь свидетеля. А теперь вы должны попытаться спасти остальных. Возможно, вы потерпите неудачу. Но предпринять попытку — дело чести. Помните одну вещь. Главное различие между вами и этим убийцей-профи в том, что у вас мысль о кровопролитии вызывает отвращение. Пока вы продолжаете защищать

свидетеля, вы боритесь во имя спасения жизни. Он — тот, кто совершает смертоубийство, не вы. Однако, если вы спасуете перед его требованиями и отдадите свидетеля ему на милость, тогда вы не только прекратите борьбу во имя спасения жизни, но и станете соучастником убийства. Такова холодная логика, но это должно поддерживать вас в решении, которое вы выбрали. Принимаете?

Бэтмэн кивнул.

— Да, Сенсэй. Я принимаю это.

— Хорошо. Тогда мы сейчас начнем рассуждать как наемные убийцы, вы и я. У меня в таких делах чуть побольше опыта, поэтому я попробую стать на время вашим гидом. Мы уже знаем и его цели, и то, что в его действиях существует стереотип. Вы ошибались, утверждая, что такого стереотипа нет. Это не требует доказательств. Он будет стремиться ввергнуть в ужас жителей этого города, ударить по заметным целям и добиться впечатляющего результата — как говорится, много смертей в одно мгновение. И каждую акцию он преподнесет как захватывающее зрелище, таким образом, чтобы разбудить сильные эмоции. Давайте думать, как он, и выберем оптимальные мишени в нашем городе, так много, насколько хватит фантазии. И тогда постараемся держать ухо востро и следить в оба глаза за этими объектами.

— В нашем городе недостаточно полицейских, чтобы наблюдать за каждой предполагаемой мишенью, — сказал Бэтмэн.

— А мы будем наблюдать не только глазами полицейских, но и тех, кого наш наемник выбрал себе в противники. Глазами горожан. Охотник, идущий по следу добычи в одиночку, имеет меньше шансов на успех, чем тот, кому помогают загонщики, колотя по кустам палками и выгоняя зверя на стрелка.

— Один… один мой друг говорил почти то же самое, — сказал Бэтмэн.

— Значит, ваш друг мудр, и вы поступите правильно, прислушавшись к его совету. У меня много учеников, а у каждого из них много друзей. А у их друзей тоже есть друзья. Вот вам начало. У вас есть друзья, к кому вы могли бы обратиться?

Бэтмэн кивнул.

— Да. Я думаю, найдется несколько человек.

— Тот, у кого есть несколько друзей — богаче, чем можно измерить, — многозначительно заметил Сато. — Пусть каждый вытряхнет из карманов свое богатство, и все вместе мы купим Спектру поражение. А пока давайте пораскинем мозгами, куда мы заложим наши бомбы, если хотим прикончить побольше людей в одно мгновение…

Он заказал лимузин к отелю «Готэм-Плаза», представившись как «мистер Дэвон Стюарт из Бладстар рекорда» и сказал, что заплатит шоферу наличными. Он объяснил, что будет на совещании в баре отеля и попросил позвонить ему туда, когда прибудет машина.

Когда водитель увидел, как он выходит из дверей отеля, перед ним предстал человек с черными, ниже плеч волосами, в модных солнцезащитных очках, дорогой черной кожаной куртке, надетой поверх белой шелковой сорочки, и с белым шелковым шарфом, повязанным вокруг шеи; в узких черных кожаных штанах, стянутых витым серебряным ремешком, и высоких ботинках, один из которых словно змея обвивала золотая цепочка. Также у него был в руках также атташе-кейс.

«Мистер Стюарт» забрался на заднее сиденье и дал указание отвезти его к Клубу 34 — самому известному злачному местечку в Готэм-Сити, где красивые люди назначают свидания, куда приходят потанцевать, посмотреть на других и показать себя. Швейцар на дверях, чья работа была решать, кого впускать из выстроившейся снаружи очереди, — чей выбор часто зависел от внешности гостя, или супермодного костюма, или сложенной двадцатидолларовой банкноты, незаметно скользнувшей из ладони в ладонь, — неожиданно увидел плавно подкативший длинный белый лимузин, шофера, услужливо открывающего заднюю дверцу для кого-то, на ком со всех сторон так и сияла надпись «рок-звезда» или «музыкальный продюсер» и прикинул, что это должно быть важная персона, а потому сразу же пропустил внутрь.

Очутившись в клубе, Спектр немного помедлил, привыкая к атмосфере: громкая рок-музыка, доносящаяся из концертного зала в сопровождении чуть ли не землетрясения от ритма лихого ударника, разноцветные вспышки цветомузыки, смешанный аромат человеческого пота, парфюмерии и одеколона; и, конечно же, беззаботные парочки — одни кружились на танцплощадке, другие сидели за стойкой бара, соревнуясь в способностях очаровывать, а те, кто уже преуспел в искусстве обольщения, — целовались и ласкали друг друга за столиками и в темных уголках. Дорогие наряды, дорогая выпивка и дешевые трепет и возбуждение. Он протолкался к бару и привлек внимание бармена, небрежно достав купюру в пятьдесят долларов.

— Да сэр, что приготовить для вас сегодня?

— Только стакан воды, спасибо, но сдачи не надо, если вы будете так добры и посмотрите за моим кейсом. Мне бы не хотелось рисковать, потеряв его в толкотне, а я не решаюсь сдать его в гардероб.

— Понятное дело, сэр, никаких проблем. Я поставлю его вот сюда, за стойку, где смогу приглядывать за ним.

— Огромное спасибо.

— Нет проблем. Ух ты, а эта штучка тяжеленькая. Что вы в нем носите?

— Он набит взрывчаткой.

— Да, точно. — Бармен улыбнулся. — Не беспокойтесь, я перенесу его очень осторожно.

— Спасибо. Я ценю это.

— Всегда пожалуйста, сэр. — Он убрал купюру в карман. Спектр закурил французскую сигарету и немного отпил из своего стакана.

— Привет.

Он обернулся и увидел молодую женщину. Длинные, светло-медовые волосы, надутые губки, хорошенькое личико и исключительно облегающее и короткое платье с таким глубоким вырезом, который почти ничего не оставлял для воображения.

— Привет.

— Меня зовут Линда. А вас?

— Девон.

— Девон. Какое красивое имя. Судя по акценту — вы англичанин.

Он улыбнулся.

— Раньше я вас здесь не видела. Чем вы занимаетесь?

— Я профессиональный убийца.

Она захихикала.

— И много людей вы отправили на тот свет?

— О, очень много. А чем вы занимаетесь?

— О, это зависит от того, что вам больше нравится. Потанцуем?

Они перешли на танцплощадку. Она хорошо танцевала.

Не упуская глазами его взгляд, она постепенно уменьшала расстояние между ними и позволяла их телам часто соприкасаться. Через минуту они уже двигались в объятиях друг друга. Она кокетливо запрокинула назад голову, так чтобы он смог поцеловать ее.

— Ммм… — пропела она ему на ухо, — ты просто потрясающе целуешься. Мне кажется, мы неплохо проведем с тобой этот вечер.

— Да, я в этом уверен. Извини, мне надо на минутку оставить тебя, хорошо? Мне необходимо найти комнатку для маленьких мальчиков. Будь хорошей маленькой девочкой. Подожди меня у бара. Договорились?

— Ладно, малыш. Возвращайся побыстрей.

Он пробрался сквозь толпу танцующих и выскользнул через пожарную дверь. Здесь он сорвал с себя парик и очки, швырнул их в мусорный бак и спокойно пошел к углу здания. Завернув за угол, он остановился у телефона-автомата и взглянул на часы.

— Прощай, Линда, — сказал он.

Взрыв был достаточно сильным, чтобы разнести вдребезги весь фасад здания и смести с тротуара гомонящую толпу, терпеливо ожидавшую своей очереди повеселиться в клубе. В это же время вторая бомба, в похожем атташе-кейсе взорвалась в Отеле Готэм-Плаза. Спектр поднял трубку телефона и набрал номер. Ему ответила запись автоответчика:

— Привет, это Энрике. Меня сейчас нет дома, но если вы оставите свое имя и номер или краткое сообщение после сигнального гудка, я свяжусь с вами как только смогу.

В трубке послышался гудок.

— Говорит Спектр. Да, я знаю, где вы живете. Но в этом нет повода для беспокойства. Мы ведь старые друзья, вы и я. Наверное, вы уже знаете, что я подложил бомбу в Отеле Готэм-Плаза. Это для того, чтобы напомнить всем о генерале Гарсиа. Я также только что взорвал Клуб 34. Это за вмешательство Бэтмэна в мои дела. Передайте ему мои самые теплые пожелания, ладно? Хорошего настроения.

Он повесил трубку и, насвистывая, пошел прочь по улице.

— Привет, это Пол Сантоне…

— …а я — Джоди Деннис. Добро пожаловать в «Доброе утро, Готэм».

— Обычно в это время, — объявил Сантоне, — мы представляем вам круг наших гостей, а потом немного болтаем, прежде чем передать слово Биллу Йохансену с утренними новостями и прогнозом погоды. Но в свете ужасных происшествий вчерашней ночи, нам кажется очень трудным, даже невозможным вести нашу утреннюю программу как обычно весело и беззаботно. Для тех из вас, кто еще не знает о двойной трагедии, которая потрясла город прошлой ночью, мы сразу перейдем к Биллу Йохансену в отдел новостей. Билл?

Кадр резко оборвался, и на экране появился средних лет человек в сером костюме и красном галстуке, сидящий за столом в комнате отдела новостей.

— Да, это поистине ужасные события, Пол. Прошлой ночью, примерно через час после полуночи, Спектр снова нанес удар. И не один, а два, с трагическими, разрушительными последствиями. Готэм еще не оправился от взрыва Универмага Баррингтона, когда Спектр снова осуществил свои угрозы, сея ужас среди населения города. Приблизительно в одно время две бомбы взорвались в Отеле Готэм-Плаза и шикарном ночном Клубе 34. К этому часу пожарным, после непрерывной ночной работы, удалось потушить пламя в Клубе 34, но Отель Готэм-Плаза — все еще охвачен пожаром. За подробностями мы обратимся к Рону Мэтьюзу, разместившему свою съемочную группу на Готэм-Плаза. Рон? Вы меня слышите?

Камера показала молодого репортера в свободном плаще, стоящего напротив полыхающего отеля, на другой стороне улицы. На заднем плане виднелось несколько пожарных машин, с которых пожарные направляли потоки пены из брандспойтов. Темное небо раннего утра озаряли мигалки патрульных полицейских машин и автомобилей скорой помощи. А в нижнем углу экрана светилась графическая эмблемка телевизионной станции и надпись «Прямая передача».

— Да, я вас слышу, Билл, — отозвался Рон Мэтьюз, плотнее прижимая наушники, — но это не так-то просто из-за шума. Я слышу вой сирен с того самого момента, как мы сюда приехали. Да еще душераздирающие крики людей. Пока не всех удалось спасти из этого ужасного ада. Я стою на дальнем краю площади — ближе к отелю полиция никого не подпускает. Но и отсюда хорошо виден хаос и полнейшее разрушение. Несмотря на ранний час, тротуары по эту сторону заграждений запружены людьми. Как и мне, им трудно отвести взгляд от шокирующих, невероятных последствий ночной бойни.

Похоже, никто не знает в точности, как это произошло. Я не знаю, видно ли вам на экранах, но мне видно, что весь фасад левого крыла Отеля Готэм-Плаза — слева от вас и справа от меня, — просто полностью отсутствует, словно туда попала управляемая ракета. Часть здания обрушилась, а остальное — охвачено пожаром. К тому времени, когда подоспели первые пожарные команды, огонь уже вышел из-под контроля и распространился по всему зданию по внутренним переборкам. Это была долгая и тяжелая ночь для пожарного департамента Готэм-Сити, да и для полиции тоже. Рядом со мной стоит пожарник из команды Готэм-Сити, Дэн Замбровски. Несмотря на очевидную усталость, он согласился дать нам короткое интервью, пока выдалась так необходимая для него передышка в работе…

Кадр расширился и показал усталого пожарника, шагнувшего ближе к камере.

— Дэн, я вижу, вы, должно быть, сильно устали. И я заметил, как несколько минут назад вы дышали кислородом из баллонов… Для вас это была тяжелая ночь. Как идут дела у пожарных?

— Настолько успешно, как только можно было ожидать, Рон. Через пару минут, как только немного отдышусь, я снова должен вернуться в пекло… Господи, там, внутри — настоящая преисподняя. Мы делаем все возможное, чтобы вызволить людей из огненной западни. Внутри все еще остается много людей. Пламя оттеснило их на верхние этажи… С помощью вертолетов мы сняли с крыши некоторых из них, тех кому удалось туда выбраться, но… это еще далеко не все…

— У вас есть предположения, какого типа бомба взорвалась на этот раз?

— Откуда мне знать… я не специалист. Мы только выяснили, что ее, скорее всего, заложили где-то на первом этаже. Но какой бы она не была, это чертовски мощная зажигательная штука. Взрывной волной, словно ветром, сдуло целый фасад дома, а интерьер и стены вспыхнули, будто кто-то обмазал их напалмом.

— Как вы думаете, сколько еще пройдет времени, прежде чем удастся сбить огонь?

— Не знаю… надеемся, что час или около того. Но ручаться трудно… Наша главная задача сейчас — спасти людей.

— Судя по всему, зданию причинен значительный ущерб.

— С ним полностью покончено. Я хочу сказать, не знаю… Я могу ошибиться, но я не вижу никакой возможности уберечь отель от разрушений.

— Вы можете назвать примерное количество погибших?

Пожарник покачал головой.

— О, Боже, не спрашивайте. Я даже не хочу думать об этом. Я работаю пожарником пятнадцать лет, и это худшая ночь за всю мою жизнь, Извините, я должен идти…

— Конечно, я понимаю. Спасибо, что уделили нам время из своего перерыва. Будьте там поосторожнее, Дэн.

— Да, спасибо.

— Что ж, вы слышали его. Он в пожарной службе уже пятнадцать лет, и это — худшая ночь за всю его жизнь. Это доходчиво говорит о том, что здесь творится. Пока все, Билл.

— Спасибо, Рон. Будь поблизости и держи нас в курсе дела.

— Да, хорошо.

— А если этот сюжет был недостаточно зловещим, мы обратимся к Сюзан Шапиро и событиям у Клуба 34. Сюзан?

На экране появилась симпатичная молоденькая брюнетка в черной кожаной куртке. Она стояла на тротуаре, по другую сторону улицы от мрачных развалин, которые недавно были Клубом 34.

— Билл, за моей спиной — то, что осталось от шикарнейшего ночного притона Готэм-Сити! Известного когда-то как ночной Клуб 34. Я даже не знаю, как начать… как описать вам эту сцену… Мы просто подкатим камеру поближе, и вы сами все увидите.

— Мой Бог, — отозвался из-за кадра голос Билла Йохансена.

— У меня просто нет слов, — продолжала Сюзан Шапиро. — Только недавно пожарным удалось потушить огонь, и вы можете ясно увидеть, что оставшееся от некогда популярнейшего местечка — не более, чем дымящиеся руины. Это напоминает зону военных действий. Это мог быть Бейрут, или Дрезден времен второй мировой войны после бомбардировки. Полиция и пожарные разбирают дымящиеся обломки, пытаясь освободить тела погибших и возможных уцелевших. Хотя трудно представить, что кто-нибудь мог выжить. Это… это просто непостижимо.

— Сюзан, — прервал ее Йохансен, — можно как-нибудь установить, сколько людей находилось внутри?

— Билл, об этом тяжело рассуждать. Клуб был забит до отказа. Ведь была субботняя ночь. В этот день недели сюда всегда стекается море народа. А многие стояли в очереди у дверей. Из них почти никто не уцелел. Рядом со мной находится выживший очевидец взрыва. Сэр, подойдите, пожалуйста, поближе.

В кадр шагнул молодой человек в модной, «крутой» одежде, но его кожаную куртку покрывал слой пыли, белая сорочка с расстегнутым воротником была грязной, а беспорядок на голове никак нельзя было назвать прической.

— Ваше имя…

— Романелли. Тони Романелли.

— Мистер Романелли, чтобы объяснить телезрителям ваш внешний вид, я сразу же скажу, что вы оставались здесь на протяжении всей ночи, помогая вести спасательные работы.

— Да, верно. Я хочу сказать… знаете, я просто не мог уйти. Боже, я должен был сделать что-нибудь.

— Это правда, что вы на самом деле стояли в очереди около клуба за минуту до того, как произошел взрыв?

— Да, верно. Я отошел за сигаретами и попросил парня, который стоял за мной, чтобы он сохранил для меня место, пока я сбегаю в бар на противоположной стороне улицы.

— И это спасло вам жизнь?

— Да. Вы можете поверить? Я ведь собирался бросить курить. Почти все, кто стоял в этой очереди погибли. Просто невероятно. Меня все еще пробирает дрожь.

— Значит, вы были в баре напротив, когда рванула бомба?

— Да, я как раз вошел внутрь, чтобы воспользоваться автоматом с сигаретами. Я не пробыл там и пяти секунд, когда все взлетело на воздух. Бар находится в полуподвале, поэтому там только одно небольшое окошко около двери. Его выбило, а осколки разлетелись по всему бару. Взрыв ощущался даже там. Зеркало на задней стене разбилось, бутылки разбились, а тех, кто сидел у двери, швырнуло со стульев на пол.

— Эта забегаловка прямо через дорогу?

— Да, верно.

— А был ли с вами кто-нибудь в очереди? Я имею в виду, вы пришли в клуб один?

— Со мной была пара друзей с работы. Я не знаю, что сейчас с ними. Мне кажется, они погибли. Вы знаете, странно, я даже не думал об этом. Я был словно в оцепенении. Я не мог уйти домой. Я хочу сказать: если б я ушел, то не перенес бы напряжения, я уверен. Я не могу думать сейчас об этом. Я, не хочу больше говорить, о'кей?

— Конечно. Спасибо, мистер Романелли. Вам крупно повезло.

— Да, я тоже так думаю. Забавно, но я не чувствую, себя таким счастливым.

— Тебе слово, Билл.

— Спасибо, Сюзан. Мы отыскали Росса Карнера у Центральной Больницы Готэм-Сити…

Не сказав ни слова, Альфред подошел к телевизору и выключил его.

— Оставьте, — сказал Брюс.

— Нет, хозяин, — мягко возразил дворецкий. — Вы уже достаточно видели. Не изводите себя. Вы бодрствовали всю ночь напролет. Вам необходим отдых.

Брюс Уэйн поднял голову.

— Как, Альфред? — спросил он хрипло. — Как я могу спать, когда этот монстр разгуливает по улицам города? И в любой момент может ударить снова? Как? Объясни мне!

— Вам еще понадобятся силы, — ответил Альфред. — Вам еще понадобятся все ваши способности, быть может, как никогда раньше. Я знаю, вам заснуть будет нелегко, Я могу дать вам легкое успокоительное…

— Мне будет это сниться, Альфред. Реальность и так достаточно ужасна. Я не хочу окунуться в ночной кошмар.

— Вы должны отдохнуть, хозяин. Вы должны.

— Для меня нет отдыха, Альфред. До тех пор, пока он на свободе. — Брюс поднялся с кресла. — Я иду в Бэткейв. Мне надо многое сделать.