"Мятежный дух" - читать интересную книгу автора (Хенди Барб, Хенди Дж. С.)

ГЛАВА 21

Когда из толпы в лощину вырвался Малец, Магьер не знала, что и подумать, но настоящее потрясение она испытала секундой позже. Малец был не один. Вслед за ним через толпу прорвалась стая маджай-хи, в том числе и белая самка, которую Магьер часто видела вместе с Мальцом.

Малец помчался прямиком в Бротану и Фрет. Он проскочил между ними, оскалив зубы и злобно рыча… и тут же бросился к Магьер. Даже Винн невольно попятилась, когда пес, упершись в землю передними лапами, резко затормозил.

Маджай-хи всех мастей, но все, как один, с кристально-прозрачными глазами разбегались по лощине. Белая самка направилась прямиком к Мальцу. Черный пес с седой мордой, который атаковал Магьер на поляне Нейны, кружил вокруг Бротана, отрезая ему путь к Фрет.

Она попятилась на несколько шагов, но Бротан стоял, смятенно озираясь. Сгэйль шагнул было вперед, но замер, когда на него зарычал крупный серо-стальной пес.

Винн схватила Магьер за руку и потащила ее к Мальцу:

— Идем! Ты должна пойти вместе с ним… сейчас же!

— Что ты задумала? — резко спросил Лисил.

— Малец говорит, что Магьер должна пойти с ним, — пояснила Винн.

Как в тумане, Магьер вышла вперед. Тотчас все маджай-хи сомкнулись вокруг нее — кроме двоих, которые расхаживали, точно часовые, перед Бротаном, Фрет и Сгэйлем. Лисил проскользнул вперед и встал перед Магьер, готовый отогнать любого пса, который подойдет слишком близко. Черный пес с седой мордой зарычал на него.

В толпе за спиной Магьер раздались новые крики. Магьер, Лисил и Винн обернулись.

Еще одна стая маджай-хи прокладывала себе путь в лощину. Склон перед ней тотчас опустел, одна только пожилая женщина в темно-красном одеянии, державшая в руках свиток, так и осталась стоять, без удивления взирая на псов. Вторая стая рассыпалась по склонам лощины, расхаживая перед изумленной и перепуганной толпой.

Третья стая выскочила на склон в дальнем конце лощины, за спиной у Вельмидревнего Отче. Эти маджай-хи рассредоточились у подножия склона, обогнув древнего эльфа. Когда две стаи встретились, лощина оказалась оцеплена со всех сторон.

Маджай-хи, которые явились с Мальцом, по-прежнему окружали Магьер, а белая самка протиснулась поближе к ней. Лисил преградил было ей путь, но Винн отодвинула его и опустилась на колени рядом с белой маджай-хи.

— Перестань! — бросила она. — Это Лилия, и она будет нас охранять.

Малец согласно гавкнул.

Все, включая Бротана, Сгэйля и Фрет, потрясенно оглядывались по сторонам. Почти три десятка маджай-хи рыскали по лощине. Четверо псов собрались вокруг Магьер, образовав некое подобие боевого каре. Магьер смотрела на них со все возрастающим изумлением. Что все это значит?

Глеанн, который стоял на краю лощины, выше псов, охранявших подножие, крикнул по-белашкийски:

— Думаю, они что-то хотят нам сказать!

В глазах старика блеснуло затаенное веселье. Затем он что-то сказал по-эльфийски тем, кто стоял вокруг него.

— Это ничего не решает! — прокричал Вельмидревний Отче. — Разгоните псов и прекратите этот балаган!

— Он прав, — пробормотала Магьер, когда Винн перевела ей этот выкрик. — Таким путем… без крови… нам отсюда не уйти.

— Стой, где стоишь! — прикрикнула на нее Винн. — Малец, уйми старика!

Малец развернулся к патриарху анмаглахков, но так и остался стоять перед Магьер.

Винн вдруг передернулась, искоса глянула на Мальца и с округлившимися глазами повернулась к Лисилу.

— Что такое? — спросила Магьер. — Что сказал Малец?

На призыв Вельмидревнего Отче из толпы вышли несколько анмаглахков. Однако все их попытки спуститься в лощину пресекались яростно рычащими псами. Один из анмаглахков обнажил клинок.

Магьер сгребла Винн за плечо рубахи и крикнула разом и девушке, и Мальцу:

— Прекратите сейчас же! Это не сработает!

— А что нам еще осталось? — возразил Лисил. — Я не дам им тебя убить.

— Лисил, иди с Мальцом, — вдруг сказала Винн. — Немедленно… и когда он один раз гавкнет тебе, только тебе, передай Вельмидревнему Отче послание от предков.

Магьер понятия не имела, что это значит. От смятения и безвыходности дрожь, сотрясавшая ее, усилилась. Она никогда не уклонялась от боя, но, если Лисилу, Мальцу или Винн будет угрожать опасность… в этом состоянии она не сумеет сдержать свою дампир-скую натуру.

Лисил одарил Мальца гневным взглядом:

— Ты опять копался у меня в голове!

— Заткнись и делай, что говорят! — рявкнула на него Винн.

Магьер схватила Лисила за ворот рубахи:

— Сейчас командует Малец! Иди с ним, живее!

Малец двинулся к паланкину, и Лисил последовал за ним.

Внезапно над лощиной, перекрывая шум толпы, раздался пронзительный мелодичный свист.

Малец и Лисил не прошли и полпути до Вельмидревнего, когда маджай-хи, заслышав странный звук, начали смятенно кружить по лощине. Старейшина в темно-коричневом плаще вскинул руку, указывая куда-то верх.

Лисил обернулся, то же самое сделал и Малец. Бротан, на миг потеряв всю свою железную выдержку, потрясенно уставился за спину Магьер. Женщина повернулась.

С вершины одного из дубов, из густой листвы, взлетела огромная птица. Расправив крылья — Магьер никогда прежде не видела таких громадных крыльев, — она принялась кружить над лощиной, по спирали спускаясь все ниже. Чем ближе крылатое существо подлетало к Магьер, тем сильнее женщину одолевали сомнения. Маджай-хи бросились врассыпную, и загадочный летун приземлился позади Мальца и Лисила. Магьер резко втянула воздух — и не смогла выдохнуть.

Это была не птица. У летуна — нет, летуньи — оказались вполне человеческие руки и ноги. И смотрела она только на Магьер, как будто увидела кого-то знакомого.

Громадные крылья летуньи сложились за спиной. Тело у нее было стройное, хрупкое, с едва намеченными формами — как у девочки-подростка. Ростом она была никак не выше аруиннасов, а может, и ниже. И крылья, и мягкий пух, покрывавший лицо и тело летуньи, были пестрые, серовато-белые. На голове вместо волос росли перья покрупнее, собранные назад, словно причудливая прическа. Точно такие же перья росли на предплечьях и голенях.

На лице женщины-птицы выделялись большие овальные глаза, разделенные длинным узким носом. Рот у нее был небольшой, с тонкими губами. Глаза ее матово блестели, словно отполированные камни; при первом взгляде казалось, что они черные, но потом становилось заметно, что радужка отливает красным. Женщина по-птичьи склонила голову набок, пристально разглядывая Магьер.

Затем это хрупкое создание двинулось к ней, при каждом шаге слегка раскачиваясь, словно хождение по земле было для нее делом непривычным.

— Уйришг! — выдохнула Винн.

Магьер не могла глаз оторвать от крылатой женщины. Маджай-хи расступились, чтобы дать проход удивительному существу. Сухой женский голос из-за спины Магьер проговорил:

— Сейильф!

Это слово перекатывалось эхом в опустевшей голове Магьер, пока она не обнаружила, что неловко пытается повторить его вслух. Однако самое похожее, что у нее получилось, было «сильф».

— «Несомый ветром», — перевела Винн.

Сильфа подошла ближе, протянула руку с тонкими пальцами. Приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, — и стало видно, что вместо зубов у нее роговые пластины, зазубренные, как края птичьего клюва. Звук, который сорвался с ее губ, был чем-то средним между охотничьим криком ястреба и чириканьем воробья.

Глеанн сошел со склона и остановился рядом с Винн. Спустились в лощину и большинство маджай-хи. Вернулись даже Малец и Лисил. Фрет направилась к Вельмидревнему Отче, который молча, с подозрением следил за происходящим. Вслед за Лисилом подошли ближе Бротан и Сгэйль.

Сильфа, то ли заволновавшись, то ли испугавшись, огляделась по сторонам и изогнула крылья.

Глеанн взмахом руки дал понять всем, что не стоит подходить слишком близко. Из-за спины его выступил один из аруиннасов.

— Это Тумаак, — пояснил Глеанн по-белашкийски, с заметным акцентом. — Он будет переводить.

Тумаак глянул на Магьер, и от злобы у него задергался глаз, отчего загадочные знаки на морщинистом загорелом лице заплясали, как живые. Аруиннас коротко кивнул Глеанну, но смотрел на Сгэйля.

Тот очнулся, вспомнив, видимо, об обязанностях третейского судьи.

— Да, начинай.

Тумаак подошел к сильфе, и тогда стало видно, что она и впрямь меньше его ростом. Аруиннас показал обеими руками на себя и заговорил с сильфой на своем странном наречии. Снова с ее уст сорвался диковинный крик, с точки зрения Магьер ничем не отличавшийся от предыдущего. Тумаак дважды моргнул, покосился на Магьер, однако потрясение на его лице тут же сменилось отвращением. Аруиннас что-то буркнул Глеанну.

Высокие брови Глеанна взлетели еще выше.

— Он говорит, что сейильф назвала тебя «кровной родней»… или «кровью своего рода».

Магьер посмотрела на Лисила, но полуэльф только покачал головой. Тогда она глянула на Винн.

Юная Хранительница была в ужасе. Она быстро качнула головой, но это вовсе не означало «не знаю». Это значило, что она сейчас не может говорить откровенно.

Этого было довольно, чтобы Магьер пришла в себя и вспомнила потаенную комнату, которую они обнаружили в подземелье под замком ее отца-вампира.

Там было пять истлевших трупов, и меж костей одного трупа лежали перья. Винн сказала, что эти мертвецы — Уйришг, пять легендарных рас, из которых сейчас известны только две — эльфы и гномы. Пятеро существ были безжалостно убиты в тайном кровавом ритуале, который должен был способствовать появлению на свет Магьер.

И теперь Магьер похолодела, глядя в темные глаза сильфы.

Та снова испустила крик, и опять Глеанн выслушал перевод.

— Она говорит, что тебе не должно причинять вред… что ее народ не потерпит дурного обращения со своим сородичем.

— Это неправда! — выкрикнул Вельмидревний Отче. — Ты неверно переводишь! А если и верно — почем ей знать, что это так?

Опять последовал обмен фразами, но на сей раз Глеанн запнулся и, обратившись к Винн, произнес слово на эльфийском языке. Хранительница тоже не сразу нашлась с ответом.

— Что-то вроде… — начала она, но тут же замотала головой. — Она… скажем так, духовный предводитель своего народа. Самое близкое по значению, что приходит мне в голову, — «Говорящая с Духом».

Глеанн развернулся к Вельмидревнему Отче:

— Если хочешь обвинить во лжи Тумаака или сейильф, — будь добр сделать это сам, а не через меня. Неужели мы не прислушаемся к слову тех, кого поклялись защищать и прятать в наших горах?

Винн придвинулась ближе к Магьер и прошептала:

— Помнишь перо и ягоды, которые мы нашли в пещере? Там был кто-то из них… сейильфов.

Сильфа развернулась. Разогнав неистовым взмахом крыльев маджай-хи, она перелетела к грудам камней, которые Сгэйль оставил на краю лощины. Схватив черный камешек, крылатая женщина с силой швырнула его через лощину.

Камень ударился о землю в шаге от Вельмидревнего Отче, и старец, побледнев, заметно вздрогнул.

Сильфа опять издала резкий крик, и Тумаак, что-то недовольно проворчав, перевел этот крик Глеанну.

— Сейильф призывает нас голосовать, — сказал Глеанн, указывая на камень, — и отдает голос своего народа… против иска Вельмидревнего Отче.

— Защитники хотят еще о чем-нибудь заявить? — негромко спросил Сгэйль.

Бротан качнул головой. Вельмидревний Отче вцепился во Фрет и что-то ей страстно нашептывал. Фрет неизменно качала головой.

— Защитник, я жду твоего ответа! — повысил голос Сгэйль.

Фрет поднялась и, понурившись, медленно покачала головой:

— Нет… ничего.

Сгэйль вышел на середину лощины.

— Защитники завершили свои выступления. Просим старейшин обдумать и объявить свое решение по данному иску.

Глеанн не стал возвращаться к своему клану. Вместо этого он просто бросил свой камень — черный — и отвесил Магьер короткий поклон. Жест был доброжелательный, но не настолько, чтоб ее подбодрить.

Еще один черный камешек пролетел над ее головой и, ударившись о землю, запрыгал по траве. Магьер оглянулась.

На середине склона стояла высокая пожилая женщина в красном одеянии, та самая женщина, которую Сгэйль назвал Тосан… в ту самую ночь, когда они вышли на поиски Винн. Сейчас женщина хладнокровно рассматривала Магьер, потом глянула на Лисила — и в сопровождении одетой в красное свиты двинулась обратно к своему креслу. Оставалось только ломать голову, как ее тусклые, затянутые пленкой глаза ухитряются хоть что-то рассмотреть.

Магьер не знала, сколько времени займет голосование и что для нее лучше — чтобы оно завершилось быстро или чтобы растянулось. Она старалась не встречаться с неотступным взглядом сильфы — очень уж трудно было понять, какие чувства отражаются на диковинном лице женщины-птицы. Магьер не хотелось думать о своем прошлом, о том, как она появилась на свет, и почему это существо ошибочно сочло ее кровной родней.

Между тем в лощину по два, по три разом летели черные и белые камни.

Магьер закрыла глаза. Лисил обвил рукой ее плечи, крепко их сжал.

Она не стала смотреть, как Сгэйль собирает камни, но после долгой паузы все равно услышала грохот, когда он высыпал камни двумя грудами на траву.

Голос Сгэйля зазвучал так громко, что Магьер вздрогнула и открыла глаза, слушая перевод Винн.

— Поскольку иск против Магьер отвергнут, ее спутники также не могут быть ни в чем обвинены. Они явились к нам как гости Вельмидревнего Отче, и им принесен обет защиты. Причины отменять то либо другое нет. Магьер и ее спутников надлежит освободить и вернуть им их собственность. Нашего же внимания требуют другие вопросы, — он искоса глянул на Вельмидревнего Отче, — а именно: противоречие между законами анмаглахков и обычаями народа.

— Все кончилось, — прошептал Лисил.

Магьер смотрела на две груды камней, насыпанные у ног Сгэйля, и никак не могла разглядеть, которая из них больше. Сгэйль, судя по всему, понял ее смятение и кивнул.

— Да, — отозвался Бротан, — все кончилось. Пока что. Я провожу вас в дом, чтобы вы могли отдохнуть.

— Не спеши, — отрезал Лисил. — Я еще собираюсь потребовать освобождения моей матери.

— Это требование будет предъявлено, — ответил Бротан. — Все прочее будет улажено без вашего участия и более не доставит вам беспокойства. Не торопи события, пока в этом нет необходимости.

Лисил глянул на Магьер.

Магьер прижала ладонь к его груди. И оба подняли глаза, когда налетевший порыв ветра всплеснул длинными волосами Лисила.

Сильфа приземлилась на стол за спиной Магьер и так порывисто потянулась к ней, что Лисил машинально вскинул руку, готовый защищаться. Магьер перехватила его запястье.

Крохотная женщина сложила крылья и вновь протянула руку, на сей раз медленнее. Она приподняла длинную черную прядь Магьер, пропустила волосы между пальцев с желтоватыми ногтями, слегка загнутыми, словно птичьи коготки. Наклонив голову, сильфа глядела, как черная прядь медленно соскальзывает с ее ладони.

Магьер отшатнулась — порыв ветра хлестнул ей в лицо, когда сильфа резко расправила крылья. Она взмыла над лощиной и, размеренно взмахивая крыльями, исчезла за верхушками деревьев.

Лисил шумно выдохнул.

— Мало нам сегодня досталось, так еще и это…

— И еще кое-что, — сказала Винн. — Бротан, побудь, пожалуйста, с Магьер.

С этими словами юная Хранительница крепко взяла Лисила за руку и повлекла за собой. Вместе с Мальцом они направились к Вельмидревнему Отче.

Малец понятия не имел, чего на самом деле хотела сейильф… сильфа. Как Магьер и Винн, он приходил в смятение, когда думал о том, почему крылатая женщина сочла Магьер своей кровной родней. Непостижимым образом она почуяла кровь своего сородича, которую использовали при зачатии Магьер.

Малец попытался проникнуть в сознание сильфы, но увидел там только образы самого себя и своих подопечных, пробирающихся через горы. Именно эта женщина оставила для них след в пещерах… именно она во время бури позвала Мальца и указала ему убежище. Вот и все, что Мальцу удалось уловить в ее мыслях. Оставалось лишь гадать, почему сильфа дважды пришла им на помощь и как долго она следила за ними, оставаясь незамеченной.

Малец помышлял о бое, отчасти даже хотел, чтобы им пришлось драться. Или хотя бы отвлечь совет настолько, чтобы без помех добраться до единственного, кто его интересовал, — Вельмидревнего Отче.

Он видел, насколько потрясло Ан'Кроан то, как единодушно «проголосовали» маджай-хи. Убеждая своих сородичей помочь Мальцу, Лилия наверняка злоупотребила своим положением в стае… Однако маджай-хи единодушно питали странную враждебность к вождю анмаглахков, который был так чудовищно стар, что нарушал все законы естества, но при этом смел обвинять в нарушении этих законов Магьер.

Наверное, сородичи, которых отверг Малец, были все-таки правы — жизнь во плоти и земные чувства лишили его трезвомыслия. Но теперь ему было на это наплевать.

Носильщики Вельмидревнего Отче не пришли за ним. Даже это Мальца уже совершенно не интересовало. Он пришел, чтобы получить ответ на свои вопросы, — и получит.

Когда пес приблизился к старцу, Фретфарэ заступила ему дорогу.

— Мы только хотим передать Вельмидревнему Отче послание, — сказала Винн.

Малец отрывисто гавкнул, не сводя глаз с патриарха анмаглахков.

— Сне… га… — начал Лисил и безнадежно вздохнул.

— Снехакроэ, — произнесла за него Винн.

При этом имени белесые глаза Вельмидревнего Отче округлились, и он, насколько мог, выпрямился в кресле.

— Он велел передать тебе, — продолжал Лисил громким и ясным голосом, — что все еще ждет своего старого сотоварища… ждет, когда он… когда ты будешь готов принять покой.

Малец рванулся в сознание старца и затаился в ожидании того, что сейчас произойдет.

На него обрушились голоса и образы, в которых неизменно возникало лицо рослого широкоскулого эльфа. Малец отбросил все ненужное, даже гнев, и с головой погрузился в нахлынувшие воспоминания Вельмидревнего Отче.

Сорхкафарэ стоял среди окутанных ночной тьмой деревьев, окружавших Аоннис Лоинн, Первую Прогалину.

Это был самый долгий путь в его жизни — путь в родные земли, к тому, что сейчас казалось единственным убежищем в пораженном скверной мире. Сорхкафарэ вел сюда свой неуклонно тающий отряд, вел, надеясь отыскать других уцелевших, надеясь найти помощь. И тем не менее он до сих пор слышал рычание, всхлипы и буйство ночной орды, которая рыскала за пределами леса.

На всем протяжении этого тяжкого бегства он видел города и деревни, замки и крепости, заваленные мертвыми телами, изувеченными так, словно их разодрали клыки и когти диких зверей. Немногие выжившие, которых они встречали по пути, присоединялись к отряду, и все вместе бежали, бежали от бледных хищников с бесцветными глазами, хищников, которые неизменно следовали за ними по пятам.

И с каждым заходом солнца число их преследователей росло.

До эльфийских лесов добралось меньше половины тех, кто бежал из лагеря вместе с Сорхкафарэ. Никто из гномов, коренастых, коротконогих, массивных гномов, не уцелел. Последним пал Таломерк, а с ним — его сын и дочь.

На бегу в убийственной тьме Сорхкафарэ услышал яростные проклятия гномьего конунга. Оглянувшись, он увидел, как Таломерка накрыла с головой волна бледных тел. Он содрогнулся от хруста костей, сокрушаемых кулаками и палицей гнома. И все же прилив смертоносной орды катился дальше, вслед за Сорхкафарэ, погребая под собой сына и дочь Таломерка. Сорхкафарэ так и не смог различить, кто из них так пронзительно закричал, потому что все крики заглушил дикий вопль Хойллхан. Она развернулась и бросилась назад.

Пряди ее белых волос взметнулись, когда она взмахнула древком массивного металлического копья. Основание древка пробило насквозь бледное лицо твари. Хлынула фонтаном черная жидкость, заливая горящие глаза и оскаленные острые зубы.

Сорхкафарэ не понимал ни пристрастия Хойллхан к обществу людей и гномов, ни ее яростного, неугомонного нрава. Быть может, она слишком долго воевала и убивала.

Ни на миг не замешкавшись, Хойллхан обратила копье против трех других бледных хищников, которые бросились было к ней. Длинный и широкий наконечник рассек ключицу первого противника и глубоко вонзился в его грудь. Хойллхан тут же выдернула копье, и две другие твари замешкались, а она испустила дикий пронзительный крик, готовая к новой атаке.

Сорхкафарэ схватил ее за руку, развернул к себе, а к ним во тьме уже мчались все новые твари.

— Беги! — крикнул он.

И Хойллхан подчинилась, правда, лишь после того, как Снехакроэ схватил ее за другую руку, и вдвоем они повлекли обезумевшую воительницу вперед.

— Таломерка уже не спасешь, — безжизненным голосом проговорил Снехакроэ.

Бесконечный изнуряющий бег сделал свое дело. Еще двое солдат Сорхкафарэ упали замертво, не добежав до опушки леса. Он мог только надеяться, что они умерли от истощения прежде, чем…

И вот теперь на траве Первой Прогалины съежились, дрожа от страха, эльфы и люди. Сорхкафарэ больше не мог смотреть на их изможденные лица.

Их осталось так мало… А вдалеке, за пределами леса разносились вопли бледных тварей с горящими глазами. В глубине души Сорхкафарэ сознавал, что сейчас охотнее схватился бы с ними, чем стал пересчитывать уцелевших.

Из леса вышла небольшая стая серебристо-серых волков. Они двигались с пугающей, почти разумной решимостью. Вначале все испугались их, но волки никому не причинили вреда — скорее наоборот. Они бродили меж беглецов, принюхиваясь. Один из них лизнул девочку-эльфа, которая держала на руках человеческого младенца, и потерся мордой о ее руку.

Глаза у этих волков были словно кристаллы, тронутые небесной голубизной, и ни сам Сорхкафарэ, ни его солдаты никогда прежде не видели таких животных. Однако же на протяжении войны Сорхкафарэ доводилось слышать сообщения и слухи о странных животных, которые в других землях присоединялись к союзным войскам и шли вместе с ними в бой. Так что беглецы были рады появлению этих волков.

Те, кто сумел добраться до Первой Прогалины, почти ничего не ели, а спали еще меньше. Если же кому и удавалось заснуть, — тот кричал во сне. Каждую ночь Сорхкафарэ ждал, когда из-за деревьев хлынет на них орда бледных тварей.

Но этого не произошло.

На шестую ночь Сорхкафарэ не выдержал и вышел в лес. Лиишиара пыталась его остановить.

В совете старейшин она была самой младшей. Она преградила путь Сорхкафарэ, и лицо ее, обрамленное длинными седеющими волосами, тронутое едва заметными морщинками, выражало яростную непреклонность. Спасаясь от ночного холода, она теснее запахнула темно-красный плащ.

— Тебе нельзя уходить! — жестко прошептала она. — Этим несчастным нужно видеть, что все уцелевшие воины всякую минуту готовы стать на их защиту. Если ты уйдешь, они подумают, что ты их бросил!

— От кого их надо защищать? — рявкнул на нее Сорхкафарэ, не заботясь о том, что их могут услышать. — О том, что творится за пределами леса, вам известно не больше, чем мне. И если эти твари могут напасть на нас, — почему же они до сих пор этого не сделали? Оставь меня в покое!

Он обошел Лиишиару и углубился в лес, но успел заметить, что Снехакроэ разочарованно смотрит ему вслед. В былые дни молчаливый упрек родича больно уязвил бы Сорхкафарэ, но сейчас ему было наплевать.

Он шел на рев двуногой орды, бесновавшейся за пределами леса, и гадал, отчего они так и не напали на жалкую горстку беженцев. Эти двуногие твари… бессмертные твари… кровопийцы с мертвенно-бледными лицами… Деревья вокруг редели, и шум становился все явственнее. Сорхкафарэ остановился, прислушался.

Звуки, которые издавала орда, изменились. Отовсюду неслись сдавленные крики боли, но тут же обрывались, сменяясь влажным шмяканьем и хлюпаньем, — как будто рвали на куски что-то мягкое.

Сорхкафарэ, пошатываясь, двинулся вперед. Собственное любопытство вызывало у него дурноту.

За шеренгой осин, отделявших опушку леса от равнины, он увидел три силуэта с горящими глазами. Они бежали за одиноким беглецом и, настигнув его, набросились на добычу.

Тем не менее Сорхкафарэ подошел ближе и остановился, укрывшись за деревом.

В былые дни он без раздумий бросился бы на помощь несчастной жертве, кто бы это ни был. В былые дни — но не теперь. Уже не имело значения, остался ли на равнине хоть кто-то живой. Сорхкафарэ осторожно выглянул из-за ствола осины.

Все три твари припали к земле и, низко опустив головы, терзали клыками жертву. Несчастный отчаянно извивался всем телом, и его пронзительный крик эхом отдавался в ушах Сорхкафарэ.

В этом крике было столько ужаса и муки, что он не выдержал.

Выскочив из-за дерева, Сорхкафарэ бросился к простертой руке жертвы. Он был на полдороге, когда беглец вдруг вырвался, сбросил своих мучителей и пополз по смятой траве, выкатив округлившиеся от ужаса глаза…

Бесцветные, призрачно горящие глаза.

Сорхкафарэ резко затормозил, и его ноги заскользили по палой осенней листве.

По всей равнине черные силуэты гонялись друг за другом, вопя от страха и нестерпимого голода. В скудном свете луны и звезд видно было, как они когтями и зубами раздирают своих собратьев. Не найдя иной пищи, бледные хищники обратились против себе подобных.

Эти чудовища… так неудержимо алчущие теплой жизни.

Один из тех троих поднял голову.

Сорхкафарэ увидел бледное лицо, измазанный черной жидкостью рот. Глаза сверкнули, словно отразив тускнеющий свет луны, — тварь заметила эльфа. И поднялась, повернувшись к нему, а двое других последовали за ползущим по траве собратом.

Сорхкафарэ услышал резкий свистящий звук — свой собственный вдох. Он отступил шага на два и оказался за границей леса.

Это бледное исчадие при жизни было… человеком.

Его дрожащие губы и зубы почернели, словно он напился чернил. Он судорожно втянул ноздрями воздух, и лицо его исказила алчная гримаса. Он побежал к Сорхкафарэ.

Хищник учуял его, учуял жизнь.

Сорхкафарэ выхватил длинный боевой кинжал и приготовился к бою.

Человек бежал прямо на него. Хищное лицо свела судорога нестерпимого голода. Видимо, он, кормясь себе подобными, не мог насытиться. Впрочем, Сорхкафарэ сейчас ничто не интересовало — он мечтал только увидеть, как этот оживший ужас навсегда исчезнет из его мира.

Человек бежал прямо на него, бездумно и неудержимо, как животное.

Едва переступив границу леса, тварь резко остановилась, зашипев и отчаянно заклокотав. Теперь Сорхкафарэ мог хорошо рассмотреть лицо врага.

Молодой, примерно двадцать человеческих лет. Все лицо исцарапано, но ссадины сочатся не красным — черным. Плоть мертвенно-белая, сморщенная, как будто усыхает. Тварь испустила жалобный крик и неуверенно шагнула к Сорхкафарэ.

Почему орда так и не вошла в лес, если кровососы изголодались до того, что бросаются друг на друга?

Сорхкафарэ поднял кинжал и полоснул себя по тыльной стороне предплечья. И призывно помахал окровавленной рукой.

— Проголодался? — крикнул он. — Я здесь!

От вида крови бледный хищник совсем обезумел. Хрипло завопив, он ринулся вперед. Сорхкафарэ переступил, нащупывая ровную и прочную опору для ног.

Едва кровосос оказался между двух осин, он сдавленно захрипел и схватился за голову. Развернувшись, он снова громко завопил — но на сей раз уже не от голода. Это был крик страха и боли. Кровосос завертелся на месте, раскачиваясь всем телом. Случайно он коснулся одной из осин — и тут же неистово замахал руками, словно дерево обожгло его.

Сорхкафарэ это зрелище потрясло до глубины души. Из леса донесся вой.

Никогда прежде Сорхкафарэ не слышал такого воя — протяжного и пугающе грозного. Из темноты, проломившись через пролесок, выскочили два серебристых волка. Глаза их пылали кристально-голубым светом.

Первый волк прыгнул на кровососа, сомкнул челюсти у него на горле и повис, раздирая мертвую плоть и своей тяжестью увлекая врага на землю. Подоспел второй волк, и жуткий вой сменился яростным рычанием, когда звери разом набросились на свою добычу.

Вопль кровососа оборвался сдавленным всхлипом, однако он все еще извивался, пытаясь отбиться от волков когтями.

Не раздумывая, Сорхкафарэ бросился на помощь волкам.

Один из зверей отскочил в сторону. Зубами и лапами он прижал к земле руку кровососа. Другой последовал его примеру, и пока они таким образом удерживали противника, первый волк поглядел на Сорхкафарэ.

Он явно хотел, чтобы эльф что-то сделал, но — что?

Горло кровососа было разодрано в клочья почти что до позвоночника — и тем не менее он извивался всем телом, пытаясь вырваться. Черная жидкость хлестала из его разинутого рта и заливала зубы, оскаленные то ли в рычании, то ли в крике.

Невозможно, чтобы он был еще жив. Никто не мог бы оставаться в живых после того, что с ним сотворили эти волки… разодрали горло почти до позвонков, как будто хотели…

Сорхкафарэ опустился на колени и свободной рукой ухватил кровососа за волосы. На изорванной шее осталось так мало мышц, что удержать голову в неподвижности было легко. Сорхкафарэ приставил лезвие кинжала к черному месиву, в которое превратилось горло, и нажимал на кинжал до тех пор, пока металл не наткнулся на кость.

Эльф выпустил волосы врага и всей своей тяжестью налег на верхний край лезвия.

Кинжал заскрежетал, разрубая шейные позвонки.

Бледный хищник тотчас прекратил извиваться и обмяк в полной неподвижности, превратившись в подлинный труп.

С шумом втянув в себя воздух, Сорхкафарэ поднял взгляд на первого волка, чья морда, как и его руки, была густо вымазана черной жидкостью. Эльф смотрел в глаза волка, и в голове его, внезапно опустевшей, осталось только две мысли.

Лес не пропустит в себя вражескую орду. А если кто из бледных тварей и проберется сюда, его учуют волки.

Сорхкафарэ с трудом поднялся на ноги и, все еще тяжело дыша, побрел к границе леса, чтобы еще раз взглянуть на холмистую равнину.

Черные фигуры бегали, прыгали, катались и ползали в траве. Другие уже едва двигались, превратившись в бесформенную массу, которая издавала во тьме хриплые звуки. Бледные хищники охотились друг на друга… терзали и кромсали друг друга.

Сорхкафарэ стоял и смотрел, не в силах отвести взгляда. Все те твари, которых он мог разглядеть своим ночным зрением, были людьми.

Он не видел ни одного эльфа. Ни одного гнома. Ни гоблинов, ни гигантских чешуйчатых ящероподобных локатанов или других чудовищ, которых посылал против него враг.

Только люди.

Сорхкафарэ развернулся и, спотыкаясь, двинулся назад, к Первой Прогалине. Волки не отставали от него ни на шаг.

Он увидел, что Снехакроэ, встав на колени за спиной раненого юноши-человека, поддерживает его за плечи, а Лиишиара между тем трудится над ногой юноши. В последнее время эти двое проводили друг с другом все больше и больше времени.

Лиишиара закрыла глаза, и в горле ее родился рокочущий гул. Вновь и вновь она легонько проводила кончиками пальцев по голени юноши, почерневшей от ушибов, и наконец смолкла. Открыв глаза, она наложила свежую повязку.

Поднявшись и обнаружив, что за ней наблюдает Сорхкафарэ, Лиишиара нахмурилась.

— Пойдем со мной, — сказал он.

На лице Снехакроэ мелькнуло беспокойство, и он пошел следом за Сорхкафарэ и Лиишиарой.

Они вышли на середину прогалины.

На открытом пространстве высилось громадное дерево, подобного которому не было в этом мире. Ствол этого дерева был обхватом с крепостную башню, а ветви, начинавшиеся высоко над головой, простирались насколько мог видеть глаз.

Эти ветви уходили, истончаясь, в зеленые, лиственные и хвойные, кроны деревьев — и тех, что обступали прогалину, и тех, что росли дальше. Мягкое сияние исходило от коричневато-желтого ствола и веток, лишенных коры, но тем не менее бурлящих жизненной силой. Могучие корни, точно гребни гор, пробивали у комля дерн прогалины и вновь уходили глубоко и далеко в почву.

Сорхкафарэ положил ладонь на сияющий ствол Хармун — «Убежища», как перевели бы это имя люди.

— Нам надо взять у Хармун черенок, — сказал он Лиишиаре. — Сумеешь ты сохранить его живым в долгом путешествии?

Она побледнела и ничего не ответила.

— Что ты задумал? — спросил Снехакроэ, переступив поближе к Лиишиаре.

Сорхкафарэ взглянул на своего последнего офицера.

— Орда пожирает самое себя. Тварям больше нечем кормиться… но такая пища не идет им впрок. Вероятно, за считаные дни их останется так мало, что мы сумеем ускользнуть отсюда.

— Нет! — раздался резкий выкрик. Сорхкафарэ знал, кому принадлежит этот голос, еще прежде, чем повернул голову.

На краю прогалины стояла Хойллхан, а вокруг нее расхаживали три странных рослых волка. Все четверо были заляпаны черной жидкостью. Все четверо не сводили с него напряженного взгляда. Хойллхан воткнула широкое длинное лезвие своего копья в землю, и Сорхкафарэ смотрел, как с его острых краев сбегают на траву черные капли.

— Где ты была? — жестко спросил он.

— А ты как думаешь?! — взорвалась Хойллхан. — Прислужники врага рыскают у самых наших границ, а ты хочешь удрать?

— А что проку вечно прятаться здесь посреди зачумленных земель? — отпарировал Сорхкафарэ.

— Я сказала — нет! — выкрикнула Хойллхан, проводя рукой по белым, слипшимся от пота волосам. — Я не дам врагу отнять у нас то, что осталось! Я больше не брошу тех, кто мне близок… чтобы, удирая, слышать, как они кричат перед смертью!

— Хватит, — предостерегающе бросил Снехакроэ.

— Это была не просьба, — твердо проговорил Сорхкафарэ. — Я пока еще ваш командир.

Хойллхан тяжело дышала, стискивая пальцами древко своего копья.

— А с каких это пор ты один говоришь за весь наш народ? — негромко спросила Лиишиара, шагнув к Сорхкафарэ. — Ты не входишь в совет Первой Прогалины, и мы давно уже отвергли древние обычаи разрозненных кланов. Подобные решения могут приниматься только мной и другими членами совета.

— Совета больше нет! — выкрикнул ей в лицо Сорхкафарэ. — Из всего совета осталась только ты… значит, ты одна и будешь выбирать путь для всего нашего народа? Точь-в-точь какой-нибудь людской монарх?

— Я совсем не об этом, — огрызнулась она. — Здесь слишком много тех, кому нужна наша помощь.

Сорхкафарэ покачал головой:

— Что, если именно благодаря им Враг сумеет добраться до нас? Те, что рыщут за пределами нашего леса… ходячие мертвецы, кровососы… все они когда-то были людьми, как и те, что и теперь среди нас!

— Ты же не знаешь, как их сделали такими, — проворчала Хойллхан. — И не знаешь, сможет ли Враг дотянуться до тех, что прячутся здесь, с нами.

Снехакроэ вздохнул, неотрывно глядя в глубину леса, как будто пытался отсюда разглядеть его границы. Лиишиара молчала, закрыв глаза, и Сорхкафарэ почудилось, что она вдруг разом обессилела и состарилась.

Но он не мог отступить.

— Мы возьмем с собой всех наших. Быть может, к нам присоединятся и волки. Мы уйдем далеко отсюда — так далеко, насколько хватит сил. Мы посадим наш черенок Хармун и создадим убежище, до которого никогда не дотянется Враг.

— «Всех наших»? — переспросил Снехакроэ.

— Не людей, — отрезал Сорхкафарэ.

— Чужаки, разговор окончен!

Малец не знал, кто произнес эти слова, но выкрик привел его в чувство. Он вынырнул из памяти Вельмидревнего Отче и обнаружил, что у него дрожат ноги.

Лисил опустился на одно колено рядом с ним, но пес все же сумел устоять на ногах.

Вельмидревнего Отче окружили несколько анмаглахков. Подгоняемые их угрожающим видом, Малец, Винн и Лисил двинулись прочь. К ним присоединилась Магьер, и всех четверых без особых церемоний выпроводили из лощины.

Малец старался не отставать от спутников, но никак не мог унять дрожь. И смотрел, как раскачивается на ходу черная коса Магьер, которая шла, прижавшись к Лисилу.

Теперь он знал, почему Вельмидревний Отче так страшится Магьер, хотя старец и не понимал в полной мере, что она из себя представляет. Он видел в Магьер только новую разновидность тех бледных тварей, которые обитали в самых страшных его воспоминаниях. На самом деле Магьер была гораздо страшнее, чем мог вообразить даже древний эльф.

Магьер была человеком, рожденным от вампира. И однако же она смогла свободно и без всякого вреда для себя войти в пределы этого края. Мысли Мальца вернулись к навеянной страхом иллюзии, которую он увидал в лесу близ Пудурлатсата, — Магьер во главе огромной армии…

Нет, не армии — орды, той самой, что не могла без нее проникнуть в огражденный от зла край.

Если бы только он мог рассказать об этом Магьер наедине, без посредничества Винн! Магьер заслуживала того, чтобы ее ужасная тайна хотя бы не стала достоянием гласности…

Малец моргнул, но все равно не смог отогнать призрачные видения из памяти древнего эльфа, которые плыли перед глазами, заслоняя обыденный облик настоящего. В самом конце эпохи, которая сейчас известна лишь как Забвенная История, страшная война пожрала почти всех живых. Стоя на равнине у границ эльфийского леса, окружавшего Первую Прогалину, Вельмидревний Отче смотрел на орды нежити, ходячих мертвецов, вампиров, насланных Врагом.

И все они — все до единого — были людьми.