"Экспедиция «Тяготение» (сборник)" - читать интересную книгу автора (Клемент Хол)

ПРЕДИСЛОВИЕ

I

Прилежный читатель современной мировой фантастики без особого труда отметит среди прочих ее характерных особенностей (демократизм, антимилитаризм, антимещанская направленность и пр.), что в его излюбленном виде литературы существуют по крайней мере четыре отчетливо выраженные тенденции: социальная, собственно научная, памфлетная и приключенческая. Это не значит, разумеется, что можно найти произведение, в котором какая-либо из этих тенденций наличествует в чистом виде. Социальная антиутопия весьма часто несет на себе отчетливый отпечаток памфлетности, социальный памфлет строится, как правило, на более или менее смелых и оригинальных научных допущениях, произведения, посвященные ученым завтрашнего дня, украшаются острым сюжетом и так далее. Так было с первых же дней существования научной фантастики. В романах и рассказах ее родоначальников — Жюля Верна, Герберта Уэллса, Алексея Толстого и Карела Чапека смешение этих тенденций усматривается с особенной легкостью. То же самое можно сказать и о произведениях мастеров — наших современников: Рэя Бредбери, Ивана Ефремова, Станислава Лема, Абэ Кобо, Роберта Шекли.

Но существует и еще одна тенденция, которая далеко не так распространена и, во всяком случае, не так заметна. Это популяризация современных автору научных и технических представлений. Жюль Верн, как известно, подал в этом отношении превосходный пример. Его произведения изобилуют точными и конкретными сведениями из области географии, биологии, астрономии и других наук; сюжеты его, зачастую наивные, а иногда даже нелепые (достаточно вспомнить «Упрямца Керебана»), явно строились с таким расчетом, чтобы дать читателю как можно больше информации о земле, небесах и море, и хотя большая часть этой информации представляется читателю нашего времени совершенно устаревшей, а то и просто ложной, можно не сомневаться, что читатель — современник знаменитого француза — извлекал из его произведений немало поучительного, ибо для полноты удовольствия читать Жюля Верна надлежало скорее всего с географическими картами под рукой, а путешествовать с капитаном Немо или с экспедицией Барсака наверняка приятнее, нежели штудировать скучный учебник географии.

Впрочем, после Жюля Верна научно-познавательная тенденция надолго исчезла из фантастики. Вероятно, это объясняется прежде всего тем, что появились новые виды литературы — научно-популярная и научно-художественная, которые с успехом перехватили у фантастики популяризаторские функции. Из крупных имен в истории фантастической литературы нового времени, связанных с научной популяризацией, вспоминаются, пожалуй, только наши замечательные соотечественники К.Э.Циолковский и выдающийся геолог и географ В.А.Обручев, автор «Плутонии» и «Земли Санникова», написанных под очевидным влиянием Жюля Верна. Правда, отдал дань популяризации и Александр Беляев, но для него это направление в литературе большого значения не имело. Так или иначе, после них сколько-нибудь заметных произведений, пропагандирующих и популяризирующих научно-технические знания, в мировой научной фантастике не появлялось очень долгое время. А затем, на рубеже сороковых и пятидесятых годов, почти одновременно появились сразу два имени; Артур Кларк в Англии и Хол Клемент в США.

Артур Кларк достаточно хорошо известен советскому читателю как автор двух больших повестей — «Лунная пыль» и «Большая глубина» — о приключениях на Луне и о приключениях в океанских глубинах. Читая эти произведения, нетрудно убедиться в правоте тех, кто назвал Кларка современным Жюлем Верном. Скрупулезнейшая точность в отношении научных и технических деталей; полная и безусловная приверженность современным научным представлениям о природе; построение сюжета, позволяющее ставить перед героями (и перед читателем) «производственные задачи», которые можно решить лишь на основе современных научных и технических знаний; и при всем том волевые, знающие, оптимистические герои — это ли не характерные признаки творческого почерка Жюля Верна, привлекающие к его произведениям вот уже которое по счету поколение читателей? И действительно, в современной научной фантастике Артур Кларк по праву занимает одно из ведущих мест, и недаром именно ему в 1961 году была присуждена Международная премия Калинги за популяризацию науки.

Несколько по-иному сложилась писательская судьба у американского «современного Жюля Верна» — возможно, именно потому, что в его произведениях жюльверновские принципы научной популяризации претерпели причудливую метаморфозу.

II

Хол Клемент знаком советскому читателю по научно-фантастической повести «Огненный цикл», опубликованной в одноименном сборнике, который был выпущен в свет издательством «Мир» в 1970 году. На первый взгляд, сюжетный поворот этой повести предельно прост и мало чем отличается от сюжетов многих и многих фантастико-приключенческих произведений: тайна, опасное путешествие, открытие. Разница лишь в сущности тайны. Герой не разгадывает секреты могущественного императора Магеллановых Облаков, не отыскивает клады, искусно упрятанные давно вымершей расой разумных существ на отдаленной планете, не разоблачает галактические заговоры против родимой Солнечной системы. Нет, он «просто» проникает в тайну биологии целого мира. И вот тут мы сталкиваемся с клементовским методом популяризации современных научных представлений.

Вспомним, что Жюль Верн и Артур Кларк всегда стремились иметь дело с реально существующими, реально наблюдаемыми, реально известными местами действия: с земными океанами, с земными материками, с земной атмосферой, с Луной, с Марсом, наконец. Жюль Верн отлично знал, что при погружении в наши соленые океанские пучины давление увеличивается в соответствии с таким-то законом, и он уверенно писал, как на десятикилометровой глубине трещат и прогибаются стальные рангоуты «Наутилуса». Артур Кларк отлично знал, что на Луне нет атмосферы, и он уверенно описал бедственное положение, в котором очутились пассажиры провалившейся в толщу пыли «Селены». Короче говоря, обстановка, в которой происходит действие у Верна и у Кларка, задана самой природой и нашими конкретными знаниями об этой обстановке.

Иное дело у Клемента. Современной науке решительно ничего не известно о том, есть ли у звезды Альциона в созвездии Плеяды планетная система. Клемент предполагает, что есть. Но Альциона — двойная звезда, а науке хорошо известно, что планетные орбиты у двойных звезд не могут быть стабильны и что жизнь на спутниках двойных звезд невозможна. Тем не менее Клемент смело населяет одну из таких планет разумной жизнью и создает в «Огненном цикле» совершенно невероятную и вместе с тем последовательную и неопровержимую (на современном уровне наших знаний) гипотезу, объясняющую и самое наличие планет в системе Альционы, и наличие жизни на одной из этих планет. Короче говоря, Клемент сам создает совершенно фантастический мир, но объясняет его со строго научных позиций. Обстановка, в которой у него происходит действие, задается им самим, «из головы», и популяризирует знания он не непосредственно, а через построенную им увлекательную гипотезу.

Такой принцип популяризации, несомненно, имеет свои преимущества, и самое главное из них состоит в том, что он необычайно способствует развитию научного воображения. Вот мы читаем о злоключениях героя, затерявшегося на новооткрытой планете. Из южных пустынь, спаленных лучами белого солнца, он идет и идет на север, и действительно, белое солнце в своем суточном беге опускается все ниже к горизонту и вот в один прекрасный день не восходит вовсе, а на смену ему в сиреневое небо восходит красное солнце, и сначала герой радуется наступившей прохладе и лесу, сменившему пустыню, но красное солнце ото дня ко дню разбухает, становится все огромнее и жарче, да и движется оно по небосводу очень странным образом — мотается над горизонтом взад-вперед, как чудовищный маятник… Задав читателю этот странный мир, автор словно бы предлагает; попробуй представить себе такую систему из двух звезд и планеты в пространстве — как движутся относительно друг друга красное и белое солнца? как движется относительно них планета? как наклонена ось вращения планеты к плоскости ее орбиты? Короче, какова должна быть космография этой звездной машины, чтобы путник, бредущий из южного полушария планеты в северное, наблюдал то, что здесь описано? Совершенно не исключено, что попытки решить подобную задачу могут привести вдумчивого читателя к серьезному увлечению небесной механикой. Рассчитывать на то, что книги Клемента будут оказывать массовое воздействие такого рода, конечно, не приходится, но вспомним, сколько крупнейших наших и зарубежных ученых признавалось в том, что первый толчок к научным занятиям им дало чтение Жюля Верна!

III

Где-то во Вселенной, на расстоянии многих световых лет от нашего Солнца, существует звезда Белн, вокруг которой по очень вытянутой орбите обращается с периодом в четыре с половиной года планета Месклин. Есть у Белна и еще один спутник — белый карлик Эсстес, который светит в ночном небе Месклина немного ярче, чем Луна в небе Земли. Месклин — необыкновенная, чудовищная, фантастическая планета, таких еще не создавало ни воображение ученого, ни воображение литератора. Прежде всего она не шарообразна. По форме она напоминает толстую двояковыпуклую линзу. Она в сотни раз больше и массивнее самой крупной планеты Солнечной системы, поэтому сила тяжести на ее полюсах в семьсот раз превышает земную гравитацию. Но вращается она вокруг оси с чудовищной скоростью: один оборот за восемнадцать минут, поэтому на экваторе гравитация съедается центробежной силой, и сила тяжести там превышает земную всего в три раза. У Месклина есть система лун, ближайшая и крупнейшая из них именуется Турей, а также тройное кольцо, подобное кольцу нашего Сатурна. Ось вращения Месклина наклонена к плоскости его орбиты таким образом, что лето в южном полушарии приходится на афелиевый, самый длинный от, резок орбиты, а зима — на короткий, перигелиевый, и соответственно лето в южном полушарии в несколько раз продолжительнее зимы. Такова космография места действия повести «Экспедиция „Тяготение“», предлагаемой читателю в настоящем сборнике. Что же касается планетографии Месклина, то она не менее причудлива. Атмосфера там состоит из водорода, а океаны — из жидкого метана, так как средняя температура на поверхности Месклина составляет минус полтораста градусов по Цельсию, а атмосферное давление — восемь атмосфер. Снег на Месклине — замерзший аммиак, дождь — жидкий метан, постоянного уровня моря не существует, большая часть северного полушария покрыта нетающей полярной шапкой метанового льда. И тем не менее на Месклине имеется богатая и разнообразная фауна и флора. В пучинах метановых океанов резвятся чудища покрупнее китов и вымерших ящеров Земли, в приэкваториальных областях бродят клыкастые десятипогие черепахи ростом со слона. Вот только птиц нет на Месклине из-за избытка тяготения, зато есть разумная жизнь. Исполинские пространства материков Месклина, по которым земной шар мог бы кататься подобно мячу на футбольном поле, населяют странные гусеницеподобные существа длиной в сорок сантиметров и толщиной в пять, снабженные ногами-присосками и руками-клешнями, целым набором глаз и десятком сердец, расположенных цепочкой вдоль всего тела. Они строят города, обрабатывают дерево, воюют между собой и ходят под парусами по океанам в далекие торговые экспедиции. Хорошо они чувствуют себя только в приполярной области с тяготением от семисот до двухсот g, но отдельные смельчаки на кораблях, составленных из связанных между собой плотиков, добираются до самого экватора, который считается у них Краем Света, ибо, согласно их географическим воззрениям, Месклин представляет собой чашу с загнутыми краями, за которыми начинается Ничто…

Такой мир задает нам Клемент в «Экспедиция „Тяготение“», мир на первый взгляд фантастический, невероятный, почти безумный. Но все следствия из этих заданных условий полностью и строго обоснованы с точки зрения науки и логики, все практически безупречно соответствует избранной гипотезе. В четких и наглядных образах читателю дается понять, какие изменения претерпевает привычная физика и химия, климатология и метеорология в мире чудовищной гравитации, водородной атмосферы и метановых океанов, какой может и должна быть техника и психология аборигенов такого мира, и совершенно не исключено, что читатель, может быть, впервые в жизни задумается над тем, какую роль сыграло тяготение, воздух и вода в формировании жизни на нашей родной планете, какой отпечаток наложили эти силы на техносферу и психику человечества. Возьмем хотя бы такой пример: для определения широты места наши моряки пользуются довольно сложным навигационным прибором, который называется секстант, а морякам Месклина достаточно пружинного безмена с гирькой, показывающего широту места в терминах гравитации.

Совершенно иной, но не менее причудливый мир представляет читателю Клемент во второй повести сборника — «У критической точки». Тенебра, одна из планет в системе Альтаира, шарообразна, она лишь втрое крупнее Земли, и сила тяжести на ее поверхности примерно в три раза превышает земное тяготение. Странность условий на поверхности этой планеты целиком и полностью определяется ее необычной атмосферой. Атмосфера эта состоит в основном из паров воды, которые в дневное время пребывают в критическом состоянии, то есть в состоянии, когда у вещества нет физических различий между жидкой и газообразной фазами. Это, естественно, предполагает давление в сотни атмосфер и температуру в сотни градусов. Ночами температура снижается, часть атмосферы Тенебры «выпадает» в виде гигантских капель сконденсированного пара, который в свою очередь превращается в воду, образующую потоки, озера, океаны. Правда, озера и океаны существуют на Тенебре и в дневное время, но тогда они намного меньше и состоят из олеума концентрированной серной кислоты, содержащей массу металлических ионов, а по ночам вся жидкость на поверхности планеты является раствором серной кислоты, весьма неблагоприятно действующей даже на местные организмы. Да, на планете есть жизнь, есть даже разумная жизнь — жутковатые чешуйчатые существа, напоминающие еловые шишки, снабженные четырьмя парами конечностей…

И опять-таки все следствия из фантастики этого мира строго соответствуют логике и науке и служат вящей славе популяризаторского таланта автора. Правда, в повести «У критической точки» основное внимание уделено технической проблеме, не связанной прямо с заданным миром — гипотезой, но физики и химии критических состояний в ней предостаточно.

IV

Принцип популяризации, взятый на вооружение Холом Клементом, в той или иной мере используется, конечно, и другими авторами, однако только у Клемента мы встречаем его, если так можно выразиться, в чистом виде.

Это не означает, что произведения Клемента несут лишь, чисто познавательную нагрузку. Читатель увидит, что Клемент создает сюжеты на приключенческой основе, он всюду стремится провести отчетливо выраженную идею братства и взаимопомощи разумов во Вселенной, что, наконец, он относится к числу тех писателей-фантастов, которые вольно или невольно воспевают приоритет земного человечества над разумными расами иных миров. И еще одна особенность характерна для творчества Клемента: прославление неуемной и безграничной жадности человечества к знаниям. Клемент отдает себе отчет в том, каких гигантских затрат будет стоить Земле знакомство с любым из тех диковинных миров, которые он описывает. Он прямо и недвусмысленно говорит об этом в своих книгах. И тем не менее человечество будущего, которое всегда остается у него за кадром, охотно идет на эти затраты, ибо по Клементу оно существует для того, чтобы познавать.

Насколько нам известно, Клемент написал всего три книги. Он не получал международных премий, и его имя не такое громкое, как имя Кларка. Тем не менее он принадлежит к числу весьма популярных авторов-фантастов за рубежом. Будем надеяться, что он понравится и нашим читателям.

А.Стругацкий

Б.Стругацкий