"Пространство для человечества" - читать интересную книгу автора (Синякин Сергей)

Глава пятая

Неприятности всегда начинаются с мелочей. Скажем, опаздываешь ты на работу. Обязательно потеряется брючный ремень, или станешь долго искать ключи от квартиры. А когда ты прибежишь на остановку, то выяснится, что автобус только что ушел, а маршрутные такси окажутся переполненными. В довершение всего ты обязательно на входе столкнешься с начальником, который по всем раскладкам должен быть в главке. Если же на рабочем месте у тебя вдруг забарахлит компьютер — все, баста, ничего можно не начинать. Любое начинание закончится крупными неудачами. Начало неприятностей надо ощущать, в противном случае ты неожиданно для себя окажешься в круговороте неприятных событий, из которых невозможно выбраться. Будешь крутиться как белка в колесе, пока полоса невезения не закончится.

Нет, с номером трехэтажной гостиницы у Крикунова оказалось нормально, пусть даже номер этот оказался на двоих. С возможным соседом Лев детей крестить не собирался, ему бы переночевать да с утра закончить все запланированное в детском доме. Пока выходила всего лишь унылая статья о заурядном детском доме с оригинальными преподавателями, окончившими МГИМО или нестандартно подходящими к преподаванию своих дисциплин. Надо было много потрудиться, чтобы из этой серятины сделать действительно настоящее чтиво, такое, чтоб у читателя газеты сердце схватывало, чтобы бледнел он от негодования и тревоги — да что это, черт возьми, делается?! Да будет ли наконец порядок в нашей стране?! Но это уже относилось к технике, а в своем профессионализме Крикунов не сомневался. Даже тот же Брехов во время совместных попоек не раз доверительно Говорил: «Божий дар у тебя, Левчик, конечно, есть. Но робок ты, до безобразия робок. С такой робостью тебе только в правительственном органе работать, там от тебя никто фантазии не потребует, у них строго — установки сверху спускаются. Это для тебя. А когда работаешь на хозяина, тут надо творить. Хозяину что надо? Денег ему надо. Будет тираж — будут деньги. Все взаимосвязано, поэтому у частника бойкое перо всегда в цене. Но запомни, особого ума не проявляй, единственно умным хозяин только себя считает, остальные у него на подхвате».

Обдумывая, как ему лучше обыграть текст статьи, Крикунов разместился в номере. Собственно, это было несложно — сумку бросить на пол, у койки. Отметившись в номере, он спустился в небольшой гостиничный ресторанчик. В зале в это время суток было малолюдно, тихо и прохладно.

Немолодая официантка приняла у него заказ. Выбор блюд оказался приятно широк, немного поколебавшись, Лев заказал сто пятьдесят граммов водки. Колебался он, потому что не любил пить в одиночестве. Однако он находился в командировке, поэтому менять с годами сложившиеся привычки Лев не стал. Сто пятьдесят — доза небольшая, но фантазию следовало немного растормозить, а что это сделает лучше водочки? К необходимости приукрашивать действительность Крикунов относился с философским спокойствием стоика. Приукрашивание чаще всего заключалось в очернении, как ни странно, читатель с большим интересом относится к негативу. Возможно, в этом крылось что-то из области психологии, а скорее даже психиатрии. Каждому хочется быть белым и пушистым, поэтому одно осознание того, что в мире есть люди неизмеримо хуже, поднимает читателя над собой, а понимание того, что в действительности ему, читателю, живется, в сущности, неплохо, дает ему моральное удовлетворение. А журналисту подобное профессиональное отношение к делу дает так необходимую для жизни копеечку.

Холодная водка приятно обожгла пищевод.

Продолжая размышлять, Лев вяло ковырял вилкой принесенное второе и посматривал вокруг. Ничего особо примечательного он не обнаружил, ближе к входу сидела за столиком немолодая пара, в углу у небольшой эстрады торопливо поедали что-то незатейливое двое командировочных восточных мужчин, которые невесть по какой надобности заглянули в провинциальный городок, а за столиком рядом с кухней сидели мучающиеся от безделья официантки. Судя по их оживленным лицам, время они проводили с большой пользой для себя.

Девиц легкого поведения поблизости не наблюдалось. Возможно, они просто не водились в славном городе Орехове, но скорее всего не наступило время их появления. Не зря же обитательниц древней профессии прозвали ночными бабочками.

Муха. То, что журналист поначалу принял за подгоревший кусочек картофеля фри, оказалось дохлой мухой. Крикунов испытал легкий приступ брезгливости и резко отодвинул тарелку. Официантка поняла его жест по-своему, потому что вскоре оказалась рядом со столиком с чашкой кофе в руках.

— А там у вас мухи нет? — поинтересовался Крикунов, стараясь вложить в сказанное максимум презрения и сарказма.

— Ну что вы! — возмутилась официантка. — У нас ресторан, а не какая-нибудь забегаловка. Какие мухи, гражданин! У нас варят прекрасный кофе!

Крикунов махнул рукой и принялся без удовольствия пить кофе, хотя тот оказался действительно превосходным.

Удивительно, но как может осложнить жизнь человеку простая муха. Даже не простая муха, а муха дохлая. Вроде маленький кусочек органики, а сколько неприятных эмоций может вызвать! Между тем это был тот самый сигнал о том, что приближаются неприятности, а Крикунов его легкомысленно пропустил.

Пытаясь вернуть утраченное душевное равновесие, журналист решил прогуляться. Напротив гостиницы через дорогу был небольшой, но уютный скверик. Туда Лев и направился. В скверике стоял памятник Ленину — одна из тех гипсовых или бетонных поделок, без которых не обходился в советские годы ни один городок, превышающий населением десять тысяч жителей. Вождь мирового пролетариата был густо напомажен, и багровые губы на его белом лике святого производили порочное и комичное впечатление.

Крикунов остановился, критически разглядывая бюст, и в это время за его спиной кто-то хрипловато, но вполне дружелюбно спросил:

— Братила, сигаретки не найдется?

Голос был лишен агрессивных интонаций, но Крикунов хорошо знал, как обманчиво это впечатление. Вначале у тебя спрашивают прикурить, потом интересуются, не богат ли ты мелочишкой, а получив отрицательный ответ, удаляются, оставив тебя с разбитой физиономией и прихватив на память что-нибудь из твоих личных вещей. Поэтому поворачивался он с большой неохотой.

За спиной у него стоял неприметный мужик лет тридцати пяти, без признаков татуировок и стальных фикс, по которым его безошибочно можно было отнести к уголовному миру. И внешний вид у него был самый непрезентабельный, все надетое на мужике было наверняка куплено в ореховском универмаге. Вот только смотрел он на журналиста слишком внимательно, скажем, даже оценивающе.

— Я не курю, — сказал Крикунов, и это было чистой правдой, он не курил уже третий день и надеялся не курить и дальше. По крайней мере силы воли у него на это хватало.

— И зря, — задушевно сказал мужик. Он покачал головой, вздохнул и добавил:

— Ехал бы ты отсюда, братила. Ну чего тебе в нашем городе? Не любят у нас любопытных. А ты мужик умный, вижу, глаза у тебя с соображением. Вот и ехай, не порть в городе воздух. Оно ведь как бывает, с непослушными да любопытными всегда что-нибудь случается. Ага?

— А что я сделал? — неожиданно для себя сказал Крикунов. — Ну приехал, так я же никуда и не лезу. Писать вот о детском доме собрался, обычная статья, жалостливая такая, глядишь, отцы города ее прочитают и что-нибудь детдомовцам подкинут. Кому от этого плохо?

Собеседник беззаботно махнул рукой.

— Да мне-то что? — благодушно и почти задушевно сказал он. — По мне, хоть про местную мафию пиши, все реклама. Будь моя воля, я бы даже местного мэра тебе позволил обгадить с ног до головы. Мне-то какая разница, это он, а не я будет в дерьме, меня это не колышет. Но ты понимаешь, братила, меня люди тебя остеречь попросили. Я остерег, а дальше дело твое, может, все хорошо закончится, может, найдут тебя где стылого и несгибаемого, как вождь мирового пролетариата. Мне-то не одна хрень? Мое дело — сказать, твое — правильные выводы сделать. Ага? И в милицию зря ноги не бей, все равно толку не будет, а настроение серьезным людям испортишь. Значит, нет у тебя курева? Жаль! Ну, бывай. — Сказав это, неожиданный и опасный собеседник Крикунова повернулся к нему спиной и пошел прочь, сутулясь и держа руки в карманах куртки.

Вот так! Ты не ждал, а мы приперлись! Интересно, по какому же поводу эти серьезные люди тревогу забили? Вроде никаких болевых точек он сегодня в детдоме не затрагивал, угрозы никому не нес. Что же так встревожило и главное — кого? «А может, я и в самом деле угадал? — вдруг подумал журналист с ненужной и даже опасной гордыней. — А если там действительно свила гнездо местная мафия или из воспитанников детского дома организовали нечто закрытого публичного дома?» Крикунов о таких домах сам читал, и не раз, вон в одной из среднеазиатских республик даже девочек слепых местные баи не гнушались пользовать. Или этот самый воспитатель, который МГИМО окончил, здесь чем-нибудь предосудительным вроде реализации наркотиков занимается. Тут уж Льву стало не до прогулки. Неизвестно еще, сколько времени они ему отвели на раздумья. Может, шагнешь сейчас на улицу, тут и вывернется из-за угла грузовичок с поддатым водителем.

Обошлось. Крикунов вошел в гостиницу. Дежурного администратора за стойкой не оказалось, да он и не нужен оказался — ключа от номера на щите за стойкой все равно не было. Журналист поднялся на этаж. Дверь номера была открытой.

В номере кто-то был.