"Конан изгнанник" - читать интересную книгу автора (Карпентер Леонард)

Глава VIII ПОМОЛВКА БОГОВ

Король Сарка Анаксимандр торжественно въехал в Оджару с юга. Старейший и самый большой въезд в город — Старые ворота — редко использовался с тех пор, как со стороны реки был построен караванный квартал, огороженный дополнительной внешней стеной. Король Семиархос и королева Регула, выражая свое гостеприимство, выехали к южной стене города, чтобы встретить почетного которого должен был ввезти в город на колеснице Занус.

Монаршую чету сопровождала лишь полудюжина храмовых воинов. Анаксимандр же, со своей стороны, сам объявил, что въедет в город без охраны. Большой караван и сто пятьдесят воинов по его приказу остановились лагерем далеко от стен Оджары, за границами оазиса посреди иссушенных солнцем полей: Анаксимандр отклонил предложение Семиархоса разместить их в караванном квартале или по крайней мере поближе к реке. По его мнению, это способствовало бы расслаблению и понижению дисциплины у воинов. Даже выслушав сообщение о недавнем нападении кочевников, он настоял на своем, утверждая, что его воины достаточно привыкли к лишениям и трудностям и готовы к отражению нового набега.

Единственными саркадийцами, вступившими в Оджару со своим королем, стали храмовые танцоры: десяток стройных, высоких юношей и девушек, с легкостью несших королевский паланкин.

— Я приветствую вас от имени всего города Сарка и его великого бога Вотанты, — объявил монархам Оджары Анаксимандр.

— Добро пожаловать, брат мой король, — ответил Семиархос, протягивая гостю руку, чтобы помочь тому перейти из паланкина в колесницу. — Благословен будь ты и твой город от имени нашего города и его богини. Совершишь ли ты путь по улицам Оджары в нашей колеснице? Отлично. Занус, дай мне поводья и следуй за колесницей. Я сам буду править ею в честь нашего гостя.

— А это, должно быть, и есть столь известная всем королева Регула? Достойная спутница такого мудрого и любимого народом короля, как ты, Семиархос.

— Благодарю, — ответил король Оджары.

— Благодарим тебя, — слегка покраснев, промолвила Регула. — Как правящая королева и как Верховная жрица, я приветствую тебя в этот исторический день.

— Я принимаю приветствия с обеих сторон. Ибо я в одном лице возглавляю и светскую власть, и жреческую касту Сарка.

Колесница развернулась и въехала по мощеной дороге в городские ворота. Анаксимандр с непривычки к поездкам на колесном экипаже едва сохранил равновесие, опираясь на бронзовый поручень.

— Вы встретили меня без множества чествований и помпы, — сказал король Сарка. — Многие монархи почли бы это за знак недостаточного уважения. Но я не из таких. Наоборот, я нахожу довольно приятным эти почти семейные отношении что касается вашего города — он, похоже, процветает как никогда раньше.

— А разве раньше ты бывал в Оджаре? — поинтересовалась Регула.

— Только в прекрасных снах и видениях, — поспешил уверить ее саркадиец. — Я никогда не забирался так далеко к северу.

Старые ворота вели в квартал купцов. Обсаженная деревьями улица шла вдоль шикарных особняков знати Оджары. Анаксимандр, стоя в колесниц уважительно покачал головой, оценив их размеры и богатство. С балконов и из дверей высовывались улыбающиеся лица богато одетых горожан.

— Ваши подданные не кланяются в пояс и не падают ниц при вашем появлении, — обратил внимание Анаксимандр. — Они открыты и без недоверия относятся к чужеземцу.

— Естественно, — ответил Семиархос. — Ведь их желание установить добрые отношения между нашими городами ничуть не слабее нашего. Путь колесницы пролегал через старый рынок, ставший местом отдыха горожан. Посреди большой площади с цветочными клумбами находился большой фонтан, в котором с визгом и смехом бултыхались дети. Их родители поспешили навстречу колеснице, чтобы поприветствовать монарха, его супругу и их гостя.

— Сколько же у вас воды, — покачал головой Анаксимандр. — Несомненно, внимательный божий взор обращен на ваш город.

— Да, наша богиня благоволит нам, — сказала Регула.

— Это один из четырех городских фонтанов, — объяснил Семиархос, — питаемых акведуком, проложенным по стене караванного квартала в царствие моего отца — короля Демиархоса.

— Ну да, караваны ведь следуют за водой. И в них у вас тоже нет недостатка, как я полагаю.

— Да, обычно так. Но в этом году сезон может начаться чуть позже обычного. Те же самые снега, которые питают наши реки, все еще перекрывают путь по северным перевалам.

— Но затем многие караваны, следующие на юг и на запад, найдут передышку и воду здесь, в стенах нашего города.

— Да, — Семиархос кивнул, — так было много лет подряд, и так будет впредь.

Король Оджары был старше и величественнее, чем саркадийский монарх. Седые волосы и широкая борода делали Семиархоса больше похожим на повелителя одного из городов северной Коринфии, чем на властителя из южного Шема. Рядом со своим мужем достойно выглядела и королева Регула: статная, рослая, с прекрасными каштановыми волосами, чуть тронутыми сединой. Смоляные волосы и курчавая борода Анаксимандр резко контрастировали с серебристой шевелюрой Семиархоса.

Следующая улица напрямую вывела их на небольшую площадь, за которой сразу же виднелись редко охраняемые ворота храмового квартала города. За воротами открывалась мощеная площадка, ограниченная фасадами храма Садиты и королевского дворца, — Агора, место для общественных собраний и религиозных празднований.

— Какое приятное место для королевского дворца. Просторный двор, прекрасный храм напротив. Вы можете позволить себе не обезображивать свою резиденцию бесчисленными украшениями и не выставлять большую охрану, — восхищался Анаксимандр, крутя головой во все стороны. — Мы ведь сейчас в самом сердце Оджары? Здесь, напротив храма вашей богини, могла бы прекрасно расположиться наша священная миссия, а затем и монумент, который я хотел бы воздвигнуть в честь вновь обретенного братства наших городов.

— Монумент? — переспросил Семиархос. — Ты имеешь в виду алтарь или идола?

— Скорее, священный памятник, которым станет центром наших ритуалов. Не нужно будет строить никаких новых зданий. Жрецы, которых мы пришлем к вам, могут остановиться где-нибудь в городе, если, конечно, это будет позволено.

— Надеюсь, этот монумент не будет чересчур угрожающим или тяжелым для неискушенного взгляда, — сказала королева.

— Ни в коем случае, досточтимая королева. Говоря точно, я имею в виду скульптуру, напоминающую дерево.

Разумеется, эта форма имеет свое особое значение. — Анаксимандр улыбнулся Регуле. — Одну такую статую сейчас отливают из редкого металла, найденного в южных горах, мои мастера. Я буду счастлив передать ее сюда в дар вашему городу от моего. Это было бы и моим подарком вашей семье.

— Анаксимандр, ты слишком щедр! — воскликнул Семиархос. — Я готов разделить с тобой расходы на изготовление и транспортировку…

— Ни в коем случае, дорогой друг! Ни слова об этом. Сколько бы мне ни стоила эта статуя, она не идет ни в какое сравнение с прибылью, обретаемой нами от братства между нашими городами. Главное — воздвигнуть монумент, чтобы здесь, в самом центре вашего города, последователи Вотанты могли совершать свои обряды и возносить жертвы. Знаете ли вы, что в традициях последователей нашего бога Вотанты — обильные жертвы, приносимые на его алтарь?

— Ну что ж, — объявила Регула, — будь уверен, мы установим такой же величественный монумент в вашем городе и воздадим достойные жертвы. Ты увидишь, что предложенный тобой культурный обмен обогатит оба царства.

— Великодушная королева, без сомнения, выгода Сарка будет неисчислимой.

Пока Анаксимандр говорил, колесница подъехала к широким ступеням дворцовой парадной лестницы. За колесницей подоспели воины-охранники Садиты и танцоры с королевским паланкином. Самые знатные граждане Оджары приветствовали процессию, стоя на ступенях. Распахнулись широкие двери, и монархи, их приближенные и знать вошли в большой зал с колоннами, уставленный широкими мягкими диванами с шелковыми подушками и столами с великолепным ум и напитками, ожидавшими гостей.

В зале оба короля были встречены танцовщицами храма Садиты, возглавляемыми самой Регулой. Девушки, находясь вне стен храма, двигались раскованно и естественно, а одна из самых молодых, Шарля, исполнила особый танец лично дли высокого гостя. Этот выразительный танец привел Анаксимандра в смятение, он покраснел и занервничал, к явному удовольствию принимающей стороны

Когда танец закончился, король Сарка встал, оглядел присутствующих и сказал:

— Несомненно, вы, оджарцы, веселый и добродушный народ. Вы даже не боитесь беззлобно, посмеяться над гостем, вогнав его в краску каким-нибудь трюком. Уверен, что общение с вами и дальше будет для меня источником приятных ощущений. Ну а теперь я прошу позволения отплатить за представление. Сейчас танцоры из моего города исполнят ритуальный танец, полный пророческого значения для моего и вашего городов. Итак — свадьба Вотанты!

Танцоры вошли в зал с двух сторон и, по первому хлопку ладоней своего повелителя, в полной тишине начали танец. Их движениям аккомпанировал лишь звук сандалий, с силой ступающих на мраморный пол. Двое из группы — самые красивые юноша и девушка — с позволения Семиархоса взяли у охранников мечи и вступили в танец, двигаясь между остальными и изображая яростный бой.

Это было восхитительное зрелище, закончившееся победным свадебным проходом и церемонией бракосочетания у алтаря, составленного из тел остальных танцоров. Представление привело чету повелителей Оджары в изумление.

Регула, не скрывая слез, прошептала:

— Великолепно, просто великолепно! Но как, скажи, как тебе удалось достичь такого совершенства в подготовке своих танцоров? Они двигаются безупречно даже в сложнейших сценах, даже рискуя пораниться боевыми мечами. Мне можно многому поучиться у тебя. Нет, никогда мои танцовщицы не достигали такого совершенства. Умоляю, скажи, как ты добился этого?

Анаксимандр рассеянно пожал плечами:

— Должно быть, королева, они просто ощущают на себе постоянное, неотрывное внимание своего Повелителя. Они знают, что от моего взора не ускользнет ни одна деталь. И, кроме того, каждый осознает значение ритуального танца, особенно этого, перед лицом великого Вотанты.

— Но что означает это действо, Ваше Величество? — спросила Регула. — Юноша с мечом — это ваш бог, я понимаю. Но кто его враги, и кто та девушка-воин, которую он берет в жены?

— Я не могу сказать наверняка, — ответил Анаксимандр. — Я же говорил, этот танец — пророчество. Он рассказывает о том, что происходит среди богов, а не на нашей земле. Но, если хотите, я могу предположить, истолковать его…

— Женщина-воин — это наша богиня Садита, — решительно вступил в разговор Семиархос, — по нашей традиции, у нее нет спутника-мужчины. Но при этом она ведь и богиня семейного очага и плодородия. Значит, рано или поздно она должна обрести достойного супруга. И не из смертных мужчин, а из богов.

— Именно об этом я и подумал, — сказал Анаксимандр, поглаживая золоченый подлокотник кресла. — И кто знает, быть может, пророчеству суждено сбыться еще при нашей жизни.

— Ты полагаешь, — выдохнула Регула, — Садита должна выйти замуж за Вотанту и таким образом укрепить союз наших городов и богов? Какая вдохновенная мысль.

Регула завороженно следила глазами за юношей, изображавшим в танце бога-меченосца.

— Похоже, ваш Вотанта — красивый, мужественный бог, достойный стать рядом с нашей храброй и прекрасной Садитой.

Анаксимандр засмеялся:

— Да, для меня и жрецов Вотанта — суровый законодатель, но для простого народа он еще и благородный герой, даритель огня и даже нечто вроде члена семьи. Кстати, многие боги в Шеме тоже несут в себе самые человеческие черты характера. Я думаю, боги наших городов найдут друг в друге много общего.

— Для меня все это звучит как заманчивое предложение, — задумчиво произнес Семиархос, — при условии, что Садита ясно даст нам понять благоприятными знамениями, истолкованными моей женой и другими жрицами, что она согласна на это. А ты, Занус, что скажешь на это? Стоит ли нашей богине принять предложение и стать женой бога наших соседей?

— Я, Ваше Величество? — Похоже, неожиданный вопрос застал врасплох воина, погруженного свои мысли. — Благодарю за то, что вы интересуетесь моим мнением, Повелитель. Я как раз думал о том, что такой союз мог бы принести большую пользу нашему городу. Добавив в наш пантеон мужской твердости, мы усилили бы нашу веру, воодушевили бы воинов-мужчин и могли бы решить некоторые моральные проблемы… — Неожиданно он оборвал себя и повернулся к Регуле: — Право, я ни в коей мере не умаляю твердости и благородства нашей веры в Садиту.

— Ладно, Занус, можешь не извиняться, — королева милостиво улыбнулась. — Думаю, не лишним будет и оживление наших храмовых танцев.

Королева бросила взгляд в сторону почтительно склонившихся танцоров, стоявших вдоль одной из стен зала.

— Такое событие будет ознаменовано величайшими празднествами и торжествами, которые надолго запомнят наши граждане. А кроме того, дорогой гость, в земное будущее нашего царства уже вписана одна свадьба.

— Но к тому же и поединок, — добавил Семиархос. Ну да это пустяки. Занус без труда расправится с бросившим ему вызов чужаком. Позволю объяснить, мой гость, что королева имела в виду свадьбу нашей дочери Африандры и этого великолепного воина. Так как у нас с Регулой нет наследника-мужчины, мы решили, что лучшим решением будет выдать принцессу за лучшего из храмовых воинов, что соответствует традиционному в нашем городе союзу монархов и храма. Но теперь, — король задумался, теребя завитки своей бороды, — теперь, я полагаю, их брак мог бы символизировать союз Вотанты и Садиты! Об этом стоит подумать.

— Африандра? — перебил его Анаксимандр. — Я столько слышал о ее красоте. Где она? Почему ее нет с нами?

Регула вздохнула:

— А, девичьи штучки. Она с утра была в плохом настроении, потом ей стало нехорошо, но, думаю, она вот-вот присоединится к нам. — Наклонившись к служанке, она негромко приказала: — Аэлла, пойди и пригласи принцессу, пожалуйста.

Анаксимандр присвистнул от удивления:

— Э, да вы и вправду терпеливые правители. Вы прощаете дочке ее глупости, вы даже обращаетесь к слугам по имени и вежливо просите их исполнить ваше приказание. Невероятно. Вы и вправду отмечены богами. Вы и весь ваш город. Именно таких людей мы искали, чтобы… обрести друзей.

Семиархос, несколько смущенный, решил перейти в наступление:

— А ты, Анаксимандр, неужели ты оставил супругу и наследников взаперти, когда отправился в это путешествие? Или ты, следуя традиции южного Шема, держишь гарем из знатных женщин-аристократок?

— Ни то, ни другое, — ответил саркадиец. — Появись у меня наследник сейчас — это могло бы вызвать множество проблем, когда он вырастет, а я еще не буду преклонным старцем. Когда придет время, я выберу нескольких подходящих рабынь и позабочусь о продолжении своей династии. Таков многовековой обычай моих предков.

— Да, да, понятно, вполне объяснимая традиция. — Семиархос заговорил первым, чтобы не дать слова нахмурившейся Регуле. — У нас возникнут такие же проблемы, когда молодой Занус будет коронован как правитель Оджары, а я еще буду жив и в здравом уме. — Он тряхнул головой и похлопал храмового победителя по плечу. — Ничего, мы определим несколько лет для обучения управлению государством, а затем придумаем, как постепенно, шаг за шагом, передать власть…

— Африандра, дитя мое! — воскликнула Регула. — Как можно так долго заставлять себя ждать! Знакомься. Анаксимандр, король Сарка. Он только что предложил великолепный союз двух наших городов, их храмов и богов.

Принцесса подошла к центру зала, поклонилась Анаксимандру и поцеловала в лоб сидящих отца и мать.

Скромный и легкий поцелуй в щеку был словно не замечен Занусом.

— Дорогой гость, — продолжала Регула, — это наша дочь Африандра — единственная наследница и продолжательница королевской династии Оджары.

— Добро пожаловать, принцесса, — заявил Анаксимандр. — Вижу, что ты столь же прекрасна и восхитительна, как и твои царствующие родители. Подойди и сядь с нами. Отведай изысканных кушаний и редких напитков, стоящих на нашем столе. У нас тут есть прекрасное вино из Замбулы, тонкий арак из Турана и специально привезенный моим караваном нарцинт из Самарры. Твои родители уже позволяют тебе бокал вина? Садись. Давай поговорим. Я так много хочу узнать о вашей прекрасной семье и чудном городе.

Кубки были вновь наполнены, и разговор продолжился. Принцесса в основном молчала, лишь односложно отвечая на расспросы Анаксимандра. Единственное, что действительно заинтересовало ее, — это предложение о браке Вотанты и Садиты. Африандра начала яростно возражать, но королева быстро оборвала дочь:

— Ну, ну, дочка, что ты заволновалась? В любом случае это дело еще не решено. Над ним стоит много раз подумать. Успокойся. Выпей бокал отличного самаррского вина. И вправду, — добавил Семиархос. — В конце концов, сначала следует спросить Вотанту и Садиту, дадут ли они свое согласие на этот союз. — Повернувшись к королю Анаксимандру, он пояснил: — Моя супруга стала Верховной жрицей благодаря своей особой чувствительности в восприятии воли нашей богини. Вещие сны и видения наяву посещают ее. Кроме того, она достигла больших успехов и в обычных толкованиях по жженой кости, и по внутренностям жертвенных птиц и животных. Я думаю, при ее мастерстве и даре, нам не придется долго ждать ответа… Африандра, дочка, что с тобой?

Речь Семиархоса оборвалась, когда принцесса вдруг повалилась на пол. Стоявшая рядом Аэлла едва успела подхватить ее. С помощью королевы девушку вновь усадили в кресло, но тут она полностью потеряла сознание. Придя в себя после энергичного растирания рук и легких хлопков по щекам, она, не открывая глаз, сказала, что плохо себя чувствует и желает вернуться к себе в спальню. Едва держась на ногах, она удалилась из зала при помощи двух служанок, поддерживавших ее под руки

— Что бы это могло быть? — спросил король Анаксимандр. — Она глядела на меня, пригубив из кубка, как вдруг ее глаза широко раскрылись, и в следующий миг она рухнула на пол!

— Ох уж эти молоденькие девушки с их нервами, — посетовала Регула. — Не восприми это как оскорбление. Я и сама была такой в ее возрасте. Ничего, к вечеру она будет в форме, я уверена.

— Как бы то ни было, — сказал Анаксимандр, — вы благословлены вашей богиней, раз у вас есть такая красивая, чувствительная дочь. Любите ее, и она принесет вам много счастливых минут сейчас и в будущем, став мудрой королевой. А я могу лишь помолиться Вотанте, чтобы он тоже послал вам все то, что вы заслужили.

Принцесса Африандра, приняв лекарства, проспала весь день в своих покоях. Когда же она наконец очнулась, ее взгляд упал на силуэт мужчины, вырисовывавшийся на фоне балконной двери.

— Конан, — выдохнула она, приподнимаясь на подушках, и удивленно заморгала, глядя на него. — Но как ты пробрался сюда?

— Со дня набега, когда я узнал, что перебраться через стену не составляет большого труда, мои дела не пускали меня к тебе. — Киммериец не отходил от выхода на балкон, готовый исчезнуть в любую секунду. — Но сегодня я почувствовал, что с тобой не все в порядке… И вот я здесь, вижу, что ты спишь средь бела дня, явно приняв какие-то лекарства. Что такое, девочка, что случилось?

— Ничего, Конан. Просто высокое происхождение сыграло очередную злую шутку… Да еще этот чужеземный король…

— Ты пила нарцинт, правда? Я вижу это по тому, как блестят твои глаза. — Подойдя к стулу, стоявшему рядом с ее ложем, Конан спросил принцессу: — Африандра, эта дверь… она заперта? Я спрашиваю это только ради нашей безопасности… и твоей репутации…

— Не волнуйся, сюда никто не посмеет войти без стука. — Поднявшись на перинах, она протянула руки к Конану: — Подойди сюда и сядь рядом, если уж ты пришел, чтобы утешить меня. Хотя странно ждать утешения от воина, одетого лишь в шлем и наколенники. А что это за золотой меч у тебя на боку? Он настоящий или тоже часть моего видения?

— Не такой уж я дурак, чтобы отправиться во дворе, к тебе в гости, без своего ножа. Скажи мне, девочка, что так беспокоит тебя? Твои предвидения?

— Ох, Конан. Это было ужасно. — Память неожиданно вернулась к принцессе. — Я смотрела на своих родителей, Аксандра… или как его там…

Его лицо с самого начала мне не понравилось. Но вдруг оно превратилось в оскаленный обожженный череп с лохмотьями обгорелой кожи. Я боюсь. Боюсь, что случится что-то ужасное.

— Ну, это пророческое видение мы уж как-нибудь растолкуем, — успокоил ее Конан, гладя девушку по голове. — Может быть, по пути домой в его шатре вспыхнет пожар. Скажи мне лучше, что с Занусом? Ему ведь предстоит нешуточный поединок. А твои родители, что ты увидела в их будущем?

— Прекрати, Конан, не надо! Я увидела только иноземного короля и упала в обморок. А потом я притворилась, что так и не могу прийти в себя чтобы не открывать глаза и не смотреть ни на кого. — Закрыв лицо руками, она зарыдала.

— Ну, ну, девочка, — Конан присел на край постели и осторожно обнял принцессу. Та прижалась к нему и, все еще всхлипывая, положила голову на его грудь.

Успокоить ее стоило изрядных усилии и решительных действий, что потребовало много времени. Пару раз робкие пальцы стучали в дверь. Африандра показала достойное присутствие духа, четким голосом отсылая непрошеных визитеров, а затем возвращаясь к процессу утешения как ни в чем не бывало.

Через некоторое время Африандра зажгла лампу. Ее неровный свет залил золотом их ложе. Словно песчаный островок посреди чернеющего моря, кровать стояла в центре темной комнаты.

Гладя загорелую спину Конана, Африандра говорила:

— Вот лучшее доказательство того, что мои видения — не бессмысленная чушь. Наоборот они сбываются даже точнее, чем можно предположить.

Конан потянулся и, приподнявшись на локте, спросил:

— Ты имеешь в виду… что я именно так и выглядел?

— Каждый мускул, каждый шрам, — кивнула Африандра, водя пальцем по его телу, как бы еще раз желая убедиться в своей правоте.

— Хорошо, что ты не увидела меня без головы или каких-нибудь других, не менее важных частей тела. Так, по крайней мере, у меня остается хоть какой-то шанс в поединке с твоим суженым.

— Конан, я как раз хотела поговорить с тобой об этом. Если бы ты не пришел, я сама нашла бы способ встретиться с тобой. — Голос похожей на нимфу женщины стал неожиданно твердым и холодным. — Ты ведь понимаешь, как мне трудно иметь двух мужчин, которые… которые мне небезразличны. И вот они готовы убить друг друга в поединке через каких-то несколько дней. Причем, строго говоря, даже не в борьбе за меня. Ведь выбор уже сделан, я объявлена невестой и не собираюсь разрывать помолвку. — Африандра заглянула в глаза Конану и почти взмолилась: — Разве ты не понимаешь, как трудно нам стало общаться с Занусом из-за тебя!

— Из-за меня? — фыркнул Конан. — При чем тут я? Я помог тебе, если ты еще помнишь, в твоих тайных побегах. Затем ты использовала меня, чтобы разозлить своего холодного, самовлюбленного приятеля. Нет, это Занус дергается, как муха в паутине. Из-за него и все неприятности!

— Я использовала тебя? Что ты мелешь? Я только попросила твоего совета. Совета путешественника, видевшего мир. Конечно, следовало бы воспользоваться моим пророческим даром, чтобы увидеть, что это кончится здесь, в моей спальне… Если бы знать… — Африандра покачала головой даже в такой ситуации, Конан, у тебя нет причин для поединка с Занусом, — продолжала она убеждать его. — Не будь мальчишкой! Да, Занус остер на язык. Остр и его меч. Я все понимаю… Но стоит ли тебе так дрожать за свою варварскую гордость? Никто у тебя на родине не узнает, что с тобой случилось здесь. А мы, жители Оджары, что мы для тебя, если ты через месяц навсегда уедешь отсюда? С Занусом трудно иметь дело, это правда, но пойми, он ведь тоже человек, у него есть чувства, он обижаться так же, как и ты. И повод для обиды у него был.

— Он у меня еще не так обидится! Видит Кром, этот самодовольный пес…

— Тише ты. — Африандра положила рyку на плечо киммерийца. — Конан, Занус несет тяжкую ношу. Как храмовый победитель, он должен быть непобедимым, не ломаться ни перед какими трудностями и преградами. По крайней мере, люди должны верить, что это так. К тому же мои родители объявили его будущим правителем. А править Оджарой — это не удовольствие, это жизнь, полная ответственности и размышлений. Да еще приходится иметь дело со мной. Как видишь, тоже не подарочек…

— А я не вижу менее подходящей кандидатуры на пост правителя, чем этот ограниченный, примитивный пижон. — Конан сплюнул. — Никто другой так быстро не сумеет превратить ваш терпимый и свободный город в бездушную тюрьму, похожую как две капли воды на другие шемитские государства. Я окажу тебе и всему твоему народу большую услугу, изрубив этого парня в капусту.

— Конан, в душе ты благороден и раним, — заливаясь слезами, взмолилась принцесса. — Да, он ограничен, но мне с ним жить. Ради меня и моих родителей…

Ее прервал слабый стук в дверь.

— Принцесса, с вами все в порядке? — раздался приглушенный толстой дверью голос.

— Дa, мне лучше. — Как и раньше, она говорила твердо и повелительно. — Оставьте меня, я не хочу, чтобы меня беспокоили.

— Простите, принцесса. — Дверь приоткрылась. — Я не могу удержаться, мне нужно…

При виде лежащих на кровати любовников лицо в дверном проеме побелело. Это был Занус.

Емy потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и суметь хоть что-то сказать.

— А, понятно, — прохрипел он наконец.

— Занус, я… — начала Африандра, но было уже поздно. Дверь захлопнулась, Занус безмолвно удалился.

— Похоже, у парня есть кое-какой здравый смысл. — Конан ослабил хватку на рукояти ножа, который он держал ниже края кровати. — Может быть, став королем, он будет давать тебе некоторую свободу.

— Нет, Конан, так дальше нельзя! Ты должен уехать, уехать из Оджары немедленно! В конце концов, что это для тебя значит? Я могу дать тебе денег на дорогу! Остановись где-нибудь в горах, в крайнем случае в деревне подальше от города. Дождись своего каравана там. Тебе нельзя вступать в поединок с Занусом. Если ты убьешь его, это будет самой страшной трагедией для города. А после того, что он видел сегодня, я не смогу убедить его пощадить тебя.

— Невозможно, — сказал Конан, садясь и протягивая руку за одеждой. — В ответ на его оскорбления я вызвал его на поединок. Прилюдно. Африандра, по законам вашего храма, вызов — священен. И по моему закону тоже. — Тяжелый клинок скользнул в петлю на поясе. — Я не могу бежать от этого поединка, даже если все принцессы Шема будут на коленях умолять меня об этом.

Киммериец встал и в последний раз погладил Африандру по голове.

— Ну что ж, хорошо, если ты не можешь отступить, у тебя есть один способ доказать свою любовь ко мне. — Подняв залитое слезами лицо, принц взглянула Конану в глаза: — Дай Занусу убить себя!