"Фантастика-1965. Выпуск 2" - читать интересную книгу автора (Гор Геннадий, Громова Ариадна, Берестов...)За что мы любим научную фантастикуНесколько лет назад я получил повестку Дома ученых, из которой узнал, что такого-то в 7 часов вечера состоится товарищеская дискуссия на тему “Как выглядят разумные существа с других планет”. Вход свободный. “Это очень важно, что свободный, - усмехнулся я, - представляю себе, кого заинтересует тема?!” К моему удивлению, зал Дома ученых оказался полным. Самых разных людей (и по возрасту, и по образованию, и по профессии) волновал вопрос о том, как выглядят разумные существа на других планетах… И при всех самых крайних точках зрения, насколько я помню, не высказывалась одна - никто не сомневался, что разумная жизнь на других планетах существует. Может быть, не в солнечной системе, а на спутниках далеких звезд, но есть обязательно. Следующая дискуссия (“Есть ли предел могуществу кибернетических машин?”) собрала аудиторию, которая не смогла вместиться в зал Дома ученых, и в дальнейшем пришлось собираться (а дискуссии, по желанию пришедших, стали регулярными) в клубах, имеющих более вместительные залы, чем зал Дома ученых. Так родился Клуб любителей научной фантастики, существующий и сравнительно регулярно заседающий до настоящего времени… Зададимся вопросом, что привлекает сотни харьковчан на его заседания, что заставляет их высиживать там по четырепять часов, выслушивать десятки выступающих, пытаться переварить десятки мнений, тысячи фактов? Может быть, дело в том, что каждое заседание, по желанию устроителей или без такового, по своим внутренним законам несет большую (иногда слишком большую для одного вечера) научнопопуляризаторскую нагрузку? Тогда при чем здесь фантастика? Факты, соображения, теории; вопросы простые, родившиеся от незнания основ науки; вопросы посложнее, заставляющие задуматься и сидящих в зале специалистов; сопоставления, иногда смелые и неожиданные, а часто курьезные. И снова факты, факты… и лишь изредка выступающие упоминали произведения писателей-фантастов. И то чаще всего для примера, для того, чтобы воспользоваться готовой формулировкой научной проблемы. И никто не говорил о чувствах, которые родились у него ири чтении того или иного произведения, никто не рассказывал, что побуждает его бежать в книжный магазин и допытываться, не появился ли Рэй Брэдбери, не остался ли хoть один экземпляр новой книги Стругацких. Да, люди легко делятся мыслями и с трудом говорят об эмоциях. Особенно с трибуны, когда тебя слушают несколько сот человек. А хорошее научно-фантастическое произведение всегда сочетает глубокую мысль с глубокой эмоциональностью. Оно всегда, или почти всегда, будит мысль необычностью постановки вопроса, остротой формулировки проблемы, наглядностью выводов, скупую, холодную формулу превращает в человеческую проблему, в моральную, в этическую, в проблему, которую приходится решать не с пером в руках или у экспериментальной установки, а в жизни. Возьмем пример: изменение хода времени. В этом сегодня нет ничего фантастического. Изменение хода времени приходится учитывать не только при выводе формул и при трактовке ядерных экспериментов, но и при инженерных расчетах. Без учета этого естественного вывода из теории относительности (эйнштейновской механики) нельзя построить ни один современный ускоритель заряженных частиц. А писатель-фантаст заставляет задуматься над тем, что будет чувствовать человек, попавший в будущий мир; что должен испытывать человек, уходящий в будущее и оставляющий всех близких, родных, весь свой мир в прошлом. Другой пример. Кибернетика. “Мыслительные способности” машин - тема, над которой работают коллективы ученых; совершенствуют память, создают единый машинный язык, пытаются всеми силами увеличить число операций в секунду; уменьшают габариты машины; увеличивают надежность; специализируют одни машины и расширяют сферу деятельности других - универсальных. Перед ними прекрасный пример для подражания - человеческий мозг, машина, созданная эволюцией. И ученые пытаются, не копируя, сделать такую же. И уже сейчас, хотя до решения этой задачи очень далеко, ученые очеловечивают созданные их руками творения. С машинами разговаривают, наделяют их чувствами (“сегодня она нервничает”), машинам дают имена живых существ (создатели автоматических устройств Института автоматики и телемеханики АН СССР назвали свои детища “Пума” и “Барс”). Писатели-фантасты пропускают период созидания, они, естественно, не могут разрешить стоящие перед учеными и инженерами трудности, но они могут своим воображением создать поистине живую машину, со всеми (или почти со всеми) присущими человеку достоинствами и недостатками. И главное, они могут столкнуть эту машину со своим создателем - человеком. И вот из инженерной проблемы возникает проблема нравственная, проблема человеческая. Не нужно думать, что писатель-фантаст, создавая свои сюжеты, сталкивая человека с необычными, фантастическими ситуациями,.совершенно свободен. Это, по-моему, не так. Талантливая вещь всегда логична. Логика эта сложная, не всегда прослеживаемая до конца. Но она естественна. Тема, как правило, взята из реального мира, она порождена существующей научно-технической проблемой, а роль писателя - оживить ее, заставить жить самостоятельно, вне зависимости от конкретного ее решения сегодня. Поэтому совершенно закономерно, что вдумчивый читатель возвращается к истоку, к постановке задачи и включается (более или менее профессионально) в ее решение. Итак, мне кажется, что интерес к научной фантастике далеко не исчерпывается ее познавательным интересом, интересом, основанным на необычности материала, который используют писатели-фантасты для создания своих произведений. Правда, надо иметь в виду еще следующее. Обращение фантастики к науке привлекает читателя и тем, что он чувствует себя приобщенным к наиболее интересной сфере человеческой деятельности, участие в которой (пусть пассивное, читательское) само по себе увлекательно. Эта сторона читательского интереса (я бы назвал ее ощущением приобщенности) характерна не только для научной фантастики. Популярны вообще художественные произведения о науке, об ученых. Это следствие общего повышенного интереса к науке. При этом, как правило, романы из жизни ученых - это все же романы о быте, о человеческих отношениях. Наука является там фоном; но основное содержание произведений такого рода - взаимоотношения людей. В научно-фантастическом произведении наука, ее загадки и проблемы, человек и результаты его научных исканий, научная деятельность, очищенная от мелочей быта, становятся центром произведения. Ощущение приобщенности делается полнее, я бы сказал - интимнее. В этом смысле научно-фантастическая литература играет роль отсутствующей (или почти отсутствующей) литературы научно-художественной. И играет эту роль с успехом. Особенно потому, что проблемы, которые она поднимает, всегда величественны, задачи, которые решаются в фантастических романах, значительны. Их решение, несомненно, существенно для человечества, их масштабы определяются но меньшей мере размерами вселенной. Я боюсь, что мои слова звучат иронически. Я не хочу этого. Масштабность фантастики - ее истинная привлекательная черта. Она удовлетворяет потребность в мечте, настоящей, светлой, большой мечте, которая разрешала летать - просто так, без приспособлений - герою Александра Грина, мечте, которая не замыкается своим домком. И еще. Современная наука весьма не наглядна. Нельзя представить себе (в смысле нарисовать) движение электрона, не обладающего определенной траекторией. Очень трудно привыкнуть к изменению масштабов и интервалов времени. Но человек - это свойство его природы - ищет образы, пусть более сложные, менее привычные, далекие от колесиков и шестеренок. Эти образы скрыты за формулами и уравненияпи, и талант писателя (особенно писателя-фантаста) проявляет их, делает доступными простому читателю, неспециалисту. От этого еще больше увеличивается ощущение приобщенности. Иногда это ощущение настолько сильно, что читателю кажется: он понимает истинную настоящую научную проблему (пусть только ее постановку, так сказать, постановку задача). И это прекрасно - это превращает читателя в активного участника событий. Приобщая читателя к проблемам науки (пусть меня правильно поймут, я считаю приобщение эмоциональным процессом, имеющим весьма отдаленное сходство с постижением науки путем чтения научно-популярной литературы), писатель не обязан быть точным, он может и должен пользоваться образами, скрытыми в науке, в ее терминах, в ее выводах. Но отказ от точности никогда не должен быть результатом ошибки, незнания. Это должна быть сознательная, обдуманная жертва художественному строю произведения. Иначе неправильное утверждение звучит как фальшивая нота, мешая процессу приобщения. Как ни удивительно, это чувствуют даже непосвященные… Лишенная наглядности, ушедшая в глубины материи сегодняшняя наука, современное научное мировоззрение с его структурированной материей и проникающими всюду полями незаметно изменяют и наше мироощущение. Глядя на небо, мы не только видим миллионы звезд, но и ощущаем катаклизмы, происходящие во вселенной, внутренним взором угадываем траектории космических частиц, пришедших к нам из глубины мирового пространства. Даже неуловимое нейтрино оставляет свой след в нашем мозгу, обогащая чувственную картину окружающего мира. А земное, близкое окружение? Живая природа существенно изменилась в нашем восприятии оттого, что мы узнали структуру клетки. Мы другими глазами смотрим на растения и животных после того, как познакомились (пусть весьма поверхностно) с принципами передачи генетической информации… Обычная художественная литература (в частности, поэзия) очень незначительно использует этот новый образный материал, эти новые художественные средства, порожденные сегодняшним уровнем наших знаний о мире. Научная фантастика использует их широко. Они естественно входят в каждое (или почти в каждое) произведение этого жанра. Это делает их очень современными, очень сегодняшними и очень притягательными… Я хочу сказать, что научная фантастика удовлетворяет определенные эмоциональные потребности читателя, потребности, которые не удовлетворяет никакой другой вид искусства. Приведу два примера. У большинства людей с детских лет сохранилась потребность в сказке, в настоящих, добротных сказках, где герой обладает удивительными качествами (самый сильный, самый смелый…). Каждому приятно представить себя на его месте (“А я бы…”). И вот эту детскую, но очень, по-моему, приятную потребность людей тоже удовлетворяет фантастика. Иногда откровенно - расписывая совершенно необычайные приключения на далеких планетах; иногда значительно более тонко и совершенно - заставляя распутывать сложный клубок, сплетенный из этических и научных проблем… А разве не сказочна возможность оторвать героя от будничных дел, заставить решать грандиозные задачи, совершать космические подвиги, испытывать невероятнейшие приключения? Разве не веет настоящей, добротной романтикой со страниц, посвященных полетам человека к далеким звездам? И наконец, любопытство. Человек мечтает заглянуть в будущее, особенно далекое, отделенное от сегодняшнего дня десятками, сотнями, а может быть, и тысячами лет, в будущее, качественно отличающееся от настоящего. Это любопытство, которое не может быть удовлетворено. А ведь так интересно! И вот разрешить это противоречие помогает научная фантастика. Материализацией догадки, созданием (пусть на бумаге) этого непостижимого методами науки будущего. В науке есть такое понятие - мысленный эксперимент. Для того чтобы выяснить, к какому результату приведет эксперимент, не всегда обязательно его производить. Можно мысленно проанализировать возможные результаты и сделать соответствующий вывод. Каждое научно-фантастическое произведение, описывающее будущее, в той или иной мере мысленный эксперимент. Сделав предположения о будущем мире, населив его людьми - героями своего произведения, вдохнув во все это жизнь, писатель следит и за судьбой героев и за судьбой мира, созданного его воображением. А вместе с ним за судьбой будущего мира следим и мы, читатели. Чем талантливее писатель, тем удачнее эксперимент - вернее, тем больше мы верим его результатам… |
||
|