"Неприличная страсть" - читать интересную книгу автора (Маккалоу Колин)

Глава 4

Как правило, сестре Лэнгтри приходилось ходить в корпус для медперсонала из отделения «Икс» раз шесть в день, не меньше. Причем последние два рейса она проделывала уже в темноте. Днем она с удовольствием пользовалась возможностью немного размяться, но ночью ей было всегда не по себе. В детстве она по-настоящему боялась темноты и требовала, чтобы в ее комнате всю ночь горела лампочка. И хотя, повзрослев, она выработала в себе достаточное самообладание, чтобы справляться с этими дурацкими, как ей казалось, совершенно беспочвенными страхами, тем не менее, когда ей приходилось пересекать территорию госпиталя в темноте, она старалась в это время сосредоточиваться на какой-нибудь определенной мысли и при этом освещала себе путь карманным фонариком. Если же ей не удавалось найти соответствующую мысль, тени угрожающе сгущались за ее спиной, и ей казалось, что вот-вот до нее кто-то дотронется.

В тот день, когда Майкл поступил в отделение «Икс», она ушла из палаты только после того, как они уже сели за стол, и вернулась в свой корпус, где ее ждал собственный ужин. И теперь она возвращалась по тропинке, освещая ее узким лучом фонарика, и предвкушала наиболее приятные, с ее точки зрения, минуты. Это был отрезок времени после очередного перерыва на еду и до того момента, как гасили свет. Сегодня она с особенным нетерпением ожидала этих минут — появление нового пациента обещало нечто интересное, так что ее мозг лихорадочно работал, возбуждая в ней желание побыстрее разгадать загадку.

Ее не оставляла мысль о том, как, в сущности, много на свете боли, как много причин, ее вызывающих. Кажется, так давно это было — когда она препиралась со старшей сестрой, с яростью возражая против назначения в отделение «Икс». Она кричала этой несокрушимой, как гранитная глыба, даме, что у нее нет абсолютно никакого опыта, она не знает, как обращаться с душевнобольными пациентами, и чувствует неприязнь и отвращение по отношению к ним. Ей казалось, что ее незаслуженно обидели, что она получила пощечину вместо благодарности со стороны армии за все эти годы, проведенные в полевых госпиталях. Там была другая жизнь — в палатках, на земляном полу, в пыли или грязи, в зависимости от погоды. Главное здесь было — не упасть, остаться на ногах, чтобы продолжать выполнять свой долг — сестры милосердия, — а климат и условия жизни безжалостно делали свое дело. Это был настоящий океан ужаса и боли, и в нем приходилось находиться неделями подряд, а все вместе растягивалось на годы. Но боль здесь была совсем иная, Странная вещь: можно было выплакать все глаза над беспомощным человеком, вернее, над липкой, распластанной по земле массой из костей и внутренностей, а сердце вдруг застывало, превращаясь в замороженный кусок мяса. Все-таки это был, так сказать, свершившийся факт. Дело сделано, и конец. Латаешь то, что можешь, оплакиваешь, если ничего не можешь, и забываешь, потому что надо идти вперед и вперед, останавливаться и думать тут некогда.

А в отделении «Икс» боль была другого рода — здесь страдают душа и мозг. Людей, терзающихся душевной болью, не понимают, над ними нередко смеются или отвергают. Да она сама восприняла свое назначение сюда как оскорбление ее заслуг, опыта, способностей, пренебрежение годами верной и преданной службы. И она вполне отдавала себе отчет, почему она так чувствовала. Телесная боль, физическое увечье, понесенное во время выполнения долга, неизбежно требовали от людей проявления их лучших качеств. Здесь можно было увидеть тот невероятный героизм, настоящее величие души, которые так часто разрывали ей сердце все эти долгие годы. А в нервных срывах не было никакого величия. Если человек не выдержал, значит, в его личности есть изъян, ему присуща слабость характера и больше ничего.

И вот в таком состоянии она пришла работать в отделение «Икс» — в состоянии глубокой обиды, с плотно сжатыми губами, почти желая в глубине души возненавидеть своих больных. И только полное осознание профессиональной этики и привычка к скрупулезному выполнению своего долга не позволили ей окостенеть во враждебной позиции к этим людям. В конце концов пациент есть пациент, и больной мозг точно так же нуждается в помощи и лечении, как и больное тело. И, полная решимости не допустить, чтобы кто-то имел основания обвинить ее в нарушении служебного долга, она приступила к своим обязанностям медицинской сестры психиатрического отделения.

Но по-настоящему она изменилась по отношению к своим пациентам, когда поняла, что на Базе номер пятнадцать ни одна душа не интересовалась людьми, находившимися в отделении «Икс». Пациентов такого рода никогда не бывало много в госпитале, который начал свое существование в непосредственной близости от передовой, так что приспосабливаться к нуждам больных, страдавших психозами, здесь не было ни времени, ни возможности. Большая часть тех, кто оказывался в отделении «Икс», были переведены из других отделений. Наггет, Мэтт и Бенедикт именно так и попали сюда. Пациентов с более сложными случаями психических повреждений отправляли сразу в Австралию. У тех же, кто оставался, заболевание протекало в менее ярко выраженной форме. Симптомы их скорее относились к скрытым. А в армии врачи-психиатры были наперечет, и никого из них не прикрепили к Базе номер пятнадцать, по крайней мере, на памяти сестры Лэнгтри.

И как раз именно эта неприкаянность больных людей, почти забытых в отделении «Икс», и заставила ее пересмотреть отношение фактически стороннего наблюдателя, пассивно выполнявшего свои функции, и полностью посвятить себя пациентам, не ограничиваясь уже никакими правилами и пунктами устава.

А поскольку собственно работы по уходу за больными здесь было немного, она направила весь свой ум, неукротимую энергию, благодаря которой она смогла стать действительно хорошей медсестрой, на решение проблемы «Страдания „Икс»«— так она это называла. И еще она убедилась, что осознание того, насколько сильно страдают пациенты с психическими заболеваниями, как болезненны их страдания, открывают неисследованную область в медицинской практике сестры милосердия, в ее собственной работе.

«Страдания „Икс»«— это муки больного духа, никак не связанные с мозгом, их невозможно определить, и оттого они еще коварнее, потому что лежат в области отвлеченных понятий. Но от этого они не менее реальны и губительно влияют на организм отнюдь не в меньшей степени, чем любая физическая боль или увечье. Тщетные и зловещие, тревожные и бессодержательные, они проистекают из всеобъемлющей болезни, и последствия их заходят куда дальше, чем последствия любого физического повреждения. И ничего о них не знают, по сравнению с любой другой областью медицины.

Сестра Лэнгтри обнаружила в себе страстный, фанатичный интерес к людям, ставшим пациентами отделения «Икс», она была очарована бесконечным разнообразием проявлений их болезни, а заодно поняла, что в состоянии облегчать самые сильные душевные муки, и делала она это последовательно и неустанно. Конечно, у нее случались неудачи — в конце концов, быть хорошей сестрой означает еще и то, что их нужно уметь признавать, при условии, что ты знаешь, что сделала все от тебя зависящее. Но при том, что она ощущала себя и неопытной, и невежественной, она тем не менее знала, что ее присутствие в отделении «Икс» — само присутствие — неизмеримо важно для большинства пациентов.

Она узнала, что растрачивание нервной энергии может в конечном счете оказаться куда более истощающим, чем самая тяжелая физическая работа, она научилась действовать по-другому, чем раньше, почувствовала необходимость сосредоточить в себе громадный запас терпения. И понимания. Но даже после того, как ей удалось преодолеть в себе некоторое предубеждение против «неустойчивых личностей», ей нелегко было совладать с тем, что могло показаться «эгоизмом в высшей степени» ее пациентов. Ей, чья сознательная жизнь до последнего времени представляла из себя последовательность поступков, направленных на полное радостно деловое самоотречение, пришлось заставить себя понять, что эта чисто внешняя углубленность в самих себя на самом деле свидетельствует лишь об отсутствии какой бы то ни было самодостаточности.

Практически все свои знания о психиатрии сестра Лэнгтри почерпнула из общения со своими пациентами, ибо вокруг не было никого, кто мог бы чему-то научить ее или подсказать, да и книг на эту тему было очень мало. Но не зря она была прирожденной сестрой милосердия, она не опускала руки и побуждала саму себя идти все дальше и дальше, увлеченная новыми задачами, влюбленная даже трудности своего дела.

Часто ощутимого результата не удавалось достигнуть значительно дольше, чем она надеялась или предполагала, не получалось доискаться до скрытой сути проблем больного мозга. Часто срыв, когда он случался, заставлял ее сомневаться, и она начинала думать, что все ее усилия были напрасны. И все-таки в глубине души сестра Лэнгтри знала, что помогает. Усомнись она в этом хоть на мгновение, ей бы здесь делать было нечего.

«„Икс» — это ловушка, — думала она, — и я в нее попалась. Более того, мне в ней очень нравятся».

Когда луч ее фонарика упал, наконец, на дорожку, ведущую ко входу, она выключила свет и осторожно вступила на деревянный настил, стараясь идти настолько тихо, насколько позволяли подметки ее армейских ботинок.

Кабинет ее располагался за первой же дверью налево по коридору — закуток шесть на шесть футов — и до жути напоминал бы внутренность подводной лодки, если бы не две внешние стены, затянутые жалюзи. Здесь с трудом помещался небольшой стол, за которым она работала, кресло для посетителей, ее собственное кресло по другую сторону стола и полки, сколоченные из деревянных планок в форме буквы L и совмещенные с двумя запирающимися ящиками — они служили ей в качестве сейфа для бумаг. В верхнем ящике пребывали в покое бумажные останки тех людей, что населяли отделение «Икс» с момента его зарождения — несколько папок с копиями документов тех, кто выписался из госпиталя. Во втором ящике она держала медикаменты, которые, по мнению старшей сестры и полковника Чинстрэпа, ей необходимо иметь под рукой: паральдегид для внутреннего применения и инъекций, фенобарбитал, морфий, раствор магнезии, касторовое масло, препараты опия, хлоралгидрат, дистиллированная вода, таблетки плацебо и большая бутылка «Шато Танунда», трехзвездочного коньяка, бывшего в ходу в госпитале.

Сестра Лэнгтри сняла шляпу, гетры и ботинки и аккуратно сложила все в углу за дверью, потом задвинула под стол маленькую плетеную корзинку, в которой она носила необходимые ей в течение дня вещи, после чего переоделась в сандалии. Поскольку территория, на которой размещалась База номер пятнадцать, была официально объявлена зоной, зараженной малярией, весь персонал в обязательном порядке после наступления темноты с ног до головы закутывался в одежду, что само по себе делало и без того невыносимое существование в условиях влажной жары еще более невыносимым. И хотя щедрые опрыскивания всей территории госпиталя раствором ДДТ фактически ликвидировали угрозу укусов малярийными комарами, тем не менее предписание осталось. Некоторые наиболее эмансипированные из сестер вообще не снимали свои серые куртки и брюки, будь то день или ночь, заявляя, что так им удобнее, чем в юбке. Но Онор Лэнгтри и многие другие сестры, которые провели почти всю войну в полевых условиях, где они в принудительном порядке были обязаны носить брюки, весьма высоко оценили условную роскошь Базы номер пятнадцать, позволявшую им придавать себе возможно более женственный вид.

К тому же у сестры Лэнгтри выработалась собственная теория, согласно которой пациентам ее отделения полезно видеть женщин в платье, а не в форме, точно такой же, как у них самих. И еще у нее была своя теория относительно стука, производимого ботинками, так что она запретила своим пациентам носить армейскую обувь в помещении.

На стене позади кресла для посетителей висела коллекция из пятнадцати карандашных портретов: Нейл увековечил всех тех, кто прошел через отделение «Икс» раньше, и тех, кто еще продолжал обитать в нем. Когда она поднимала глаза, ее взгляд падал прямо на эту великолепно иллюстрированную хронику жизни отделения. Когда человек покидал ею пределы, портрет перемещался из центра на периферию, и, таким образом, на данный момент в середине висели пять лиц, и оставалось вполне достаточно места для шестого. Хотя вообще-то она на этого шестого совсем не рассчитывала, притом что База номер пятнадцать неуклонно сокращалась, война закончилась, и грохот орудий уже не доносился до оставшихся здесь немногих пациентов, И все-таки он появился сегодня, этот шестой Майкл, новый объект пристального внимания Нейла. Интересно, что он заметит в Майкле… Хочется, очень хочется поскорее увидеть, каковы будут его выводы на бумаге, когда она прикрепит портрет к стенке напротив стола.

Сестра Лэнгтри опустилась в кресло и, положив подбородок на руку, окинула взглядом пять рисунков, висевших в центре.

«Мои», — с удовлетворением подумала она и тут же резко одернула себя. Самая опасная мысль — о себе и своей роли в отделении «Икс». Собственное «я» здесь — нежеланное явление, не приносившее добра людям с больным мозгом. Ведь в конечном счете она для них — если не вершитель их судеб, то, по крайней мере, их надежда и опора, пока они живут здесь. В этом и заключалась ее огромная власть над ними, ибо равновесие в отделении «Икс» — вещь очень тонкая, и именно от нее зависело, куда его сдвинуть в случае необходимости. Она всегда старалась сохранять свою власть, не пользуясь ею и не размышляя о ней слишком много. Но все же бывали случаи, как например сейчас, когда ощущение своей силы вдруг мощно внедрялось в сознание, и тогда она начинала чувствовать, как самодовольство постепенно наползает на нее, Но этого нельзя допускать! Опытная сестра никогда не позволит себе считать, что выполняет миссию, не станет тешиться мыслью, будто в ней — причина исцеления больных. Будь то умственное или физическое, оно — внутри самих пациентов, в их собственных возросших силах.

Действие — вот что действительно нужно. Она встала, вытащила связку ключей, приколотую к карману брюк с внутренней стороны, перебрала по очереди все ключи, пока не наткнулась на тот, что отпирает верхний ящик, открыла его и достала конверт с историей болезни Майкла.