"Елена Зыкова. За все уплачено " - читать интересную книгу автора

операции потеряла сознание. Очнулась у незнакомой женщины на кухне, звали
женщину Натальей. Про тетку Прасковью, понятно, ни слова.
И Наталья говорила, что подобрала Нинку на улице, истекающую кровью. В
добро или во зло прошла эта ложь, осталось неизвестным.
Потом, в больнице, Нинке объяснили, что аборт можно было сделать куда
как проще и спокойней, вполне нормальным и законным путем, но этот путь для
нее, дуры деревенской, кажется очень стыдным и нехорошим, она захотела, чтоб
никто вокруг про ее грех не знал, вот и получила, что хотела.
Но деревенская закалка спасла Нинку. Выкарабкалась. И уже через неделю
прочно поселилась на кухне у Натальи, привела ее в божеский вид за пару
деньков, поставила у светлой стенки напротив окна диванчик, тумбочку, и
получилось жилье не хуже, чем у многих.
Наталья чувствовала себя виноватой, бегала вокруг и всячески старалась
ей угодить. О покупке самогонного аппарата она разговоров больше не
заводила, видимо, идея создания винокуренного завода ей в конечном счете
пришлась и самой не по душе. Опять же, зачем столь много хлопот, если пришел
в магазин, да и купил. Дешево и сердито.
Нинка, выслушав эту установку, сказала:
- Да, ты уж и скажешь, как в лужу пернешь! Дешево! А где ж каждый день
деньги доставать?
- Ох и глупая ты у меня! - весело засмеялась Наталья, потому что они
были обе уже изрядно пьяные: отмечали официальное новоселье и выздоровление.
- Да почему же глупая? - обиделась Нинка.
- Да потому что дура!
- Опять дура! Как приехала в Москву, так каждый день в дурах и хожу! И
там говорят - дура, и в больнице сказали - дура. И ты теперь.
- Так оно, наверное, и есть. Но ты не бойся, поумнеешь. Москва быстро
всех в норму приводит. Насчет денег на каждый день, пропитания, я тебе вот
что скажу. Ты теперь живешь в Москве. Восемь миллионов жителей...
- Господи, тьма какая! - поразилась Нинка.
- Вот именно. Все Скандинавские страны - Швеция, Финляндия и еще там
кто-то - все вместе и то меньше, чем в Москве. Фабрики, заводы, торговля,
театры. И ты полагаешь, что в таком городище да человек не найдет себе, чтоб
на каждый день кусок хлеба сшибить? Да чем его запить? Это ж смешно! Если ты
не хворая, если вид у тебя приличный и если хочешь, то какую-нибудь
непыльную работу на несколько часов всегда найдешь! Самые глупые да жадные
из вашего приезжего брата-лимитчика, те, понятно, на стройки прутся или
троллейбусы-трамваи водят, а то и вовсе на ткацкой фабрике вкалывать
подписываются. Ну, зарабатывают, понятно, однако ж за это и упираются, пока
из жопы пар не пойдет. Это их доля, и хер с ними. А мне, к примеру, никогда
много не надо было. Там уборщицей, тут сторожихой через двое суток на
третьи, в другом месте в библиотеке читальный зал вечером подмету да раз в
неделю пол вымою, и весь день свободна и пьяна, сыта и нос в табаке. Меня,
Нинка, на фабрику, к станку, а того ужасней до конвейера этого, чтоб он душу
из тебя человеческую выматывал, - ни в жизнь не загонишь! Это лучше сразу
камень на шею да в Москву-реку.
- Я бы на фабрику тоже не хотела, - в сомнении качнула головой Нинка. -
Тяжело там, я думаю. Один раз в кино видела. Станки грохочут, а они весь-то
день промеж них бегают! Не сдюжу. Но вот на троллейбусе по Москве ездить -
это все-таки почти как в поле работать... Воздух, и двигаешься, в общем...