"Василий Звягинцев. Андреевское братство ("Одиссей покидает Итаку" #9)" - читать интересную книгу автора

скажешь. А приют страждущим обитель наша предоставляет без всяких условий...
В подбашенной галерее было тихо, темно, гнетуще, я бы сказал, - но в
других обстоятельствах. Сейчас же, наоборот, толщина стен, нависшие своды,
громоздкие дубовые ворота создавали ощущение покоя и безопасности. А когда
привратник задвинул кованый, толщиной в руку засов на калитке, стало совсем
хорошо.
- Только... Не могли бы вы сказать, что если меня будут спрашивать...
Не меня даже, а вообще, не появлялся ли тут некто на меня похожий...
Григорий молча кивнул, зашел в каморку и что-то сказал монаху, после
чего увлек меня в глубь башни.
- Не следует заставлять послушника лгать. Хотя бы и во спасение. Лучше
сменить его. Новый же привратник на самом деле ничего не видел.
Мы пересекли небольшой внутренний дворик, еще одни ворота, несколько
раз повернули между разбросанными в беспорядке темными строениями, и я
потерял ориентировку. В этой части монастыря мне раньше бывать не
приходилось, стены окружали со всех сторон, а освещение вряд ли отличалось
от того, что было в древности. Внешних фонарей не имелось вообще, а слабый
желтоватый свет из редких окон едва-едва позволял различить мощенную белым
камнем дорожку.
Я спросил отца Григория, почему так темно?
- Нет необходимости. Спать монахи ложатся рано, а кому нужно, и так не
заблудится. В кельях же хватит и свечей. Живой свет успокаивает душу.
По длинному коридору, миновав несколько лестниц и открытых галерей, мы
наконец достигли цели.
Отец Григорий занимал довольно просторную, но скудно обставленную
келью. Два окна в глубоких проемах, беленные известью стены, стол, два
табурета, топчан в углу. Самодельные полки для книг.
Несколько икон, перед ними - горящая лампада. В левой стене еще одна
дверь из мореных досок, стянутых железными полосами, и с ручкой в виде
неровного кольца.
- Есть хочешь? - спросил монах, подвигая мне табурет. - Можно сказать,
чтоб принесли из трапезной. Грибная солянка, жареная рыба... Или просто чаю?
Я не ел по-настоящему очень давно, но голода не было. Нервы. У одних от
переживаний аппетит обостряется, у меня наоборот. Да и затруднять пожилого
человека...
- Чаю, пожалуй, выпью.
И только после чая с черствыми бубликами и сахаром вприкуску я перешел
к сути дела.
Отец Григорий выслушал меня внимательно, не стеснялся перебивать для
уточнения мелких деталей, которые сам я упустил или не придал им должного
значения. Несколько раз он предлагал вернуться назад и отдельные эпизоды
разложить буквально по минутам. Во время долгого, более чем трехчасового
разговора святой отец отнюдь не выглядел тихим богомольным старичком.
Напротив, глядя на него сейчас, я очень отчетливо представил, каким он был
бравым офицером, и не где-нибудь, а в мобильных частях ООН. Первая половина
нашего века, как известно, спокойствием не отличалась, работы ооновским
коммандос было выше головы. И хоть потом почти тридцать лет отец Григорий
усердно замаливал грехи, прежняя хватка осталась, достаточно было вглядеться
в его прищуренные, далеко не смиренные глаза. Он сжал в кулаке свою не
слишком роскошную бородку, задумался, покачивая носком потрескавшегося от