"Василий Звягинцев. Хлопок одной ладонью ("Дырка для ордена" #5) " - читать интересную книгу автора

"Посторонним вход воспрещен" в старинных театральных зданиях, в Большом,
например, или в Мариинском, тем явственнее становилась печать запустения,
все мрачнее закоулки, слабее освещение, гуще паутина и копоть на стенах и
потолке. Хотя откуда взяться всему этому в специально сконструированном в
одночасье создавшие для конкретных целей здании? Когда Шульгин об этом
спросил, я ответил, что не вижу повода для удивления. То, с чем столкнулся
при первом посещении Замка Воронцов, тоже не соответствовало облику
стандартной инопланетной базы.
- Или мы с тобой подсознательно хотим увидеть именно это, или...
- Или нам довелось увидеть предназначенное не нам. Присмотрись
повнимательнее...
Мне будто не хватало именно Сашкиной подсказки. А ведь и на самом деле
такое впечатление, что здешние декорации совсем не из этого фильма. Все
чуть-чуть, но не так, не по-земному! И кладка стен, и форма сводов, изгибы
лестниц и оформление перил. Словно бы архитектор руководствовался не только
другими СНиПами, но и не совсем человеческой логикой... Это и имел в виду
Шульгин, когда предложил свой план - пройти к Антону той частью Замка, где
на нас не рассчитывали и не ждали. Вот только не предположил, что угадает
чересчур точно - мы, похоже, забрели в сектор, выходящий на совсем другие
миры, предназначенный для охмурения и вербовки существ с принципиально иными
вкусами и привычками.
Очень захотелось повернуть обратно, гораздо сильнее, чем в первый раз.
Заблудиться, так уж в земном лабиринте, а не инопланетном.
Н Теперь мы оказались как бы внутри аналога московского ГУМа,
разумеется, со всеми поправками на детали чуждой архитектуры, из-за которых
простая схема продольных галерей, связанных то висячими горбатыми мостиками,
то заостренно-арочной фигурной кладки тоннелями, воспринималась с трудом,
как фантазии Мориса Эшера.
И было все раз в десять больше в длину и в высоту, не имело никакого
видимого смысла, с человеческой точки зрения, но каким-то целям, безусловно,
служило.
Разговаривать, да еще громко, в таком месте не хотелось, поэтому
Шульгин тихонько насвистывал попурри из первых приходящих на память мелодий,
а я молча рассматривал и запоминал все достопримечательности этого
загадочного сооружения, ощущая себя одним из героев лемовского "Эдема". И
оба непроизвольно все ускоряли и ускоряли шаги.
Сначала мне показалось, что от усталости рябит в глазах. Потом - что на
соседней галерее мелькнула крупная крыса. Потом такие же крысы померещились
еще в нескольких местах сразу. И раздалось частое мелодичное цоканье, словно
стайка крошечных козлят бежит наперегонки по хрустальному полу.
- Саш... - выдохнул я, вскидывая к плечу карабин.
- Стой, не стреляй! Бегом! - Шульгин увидел новую, действительно
омерзительно-жуткую опасность одновременно со мной, только тактическое
решение у него созрело другое.
Вверху, внизу, на поперечных, переброшенных над тридцатиметровой
пропастью мостиках, неизвестно откуда появившись, скользили
стремительно-плавной рысью десятки громадных пауков. А может, и не пауков
вовсе, а неких паукообразных существ неземного происхождения. Паук и сам по
себе отвратителен, даже простой крестовик или тарантул, но когда он размером
с кавказскую овчарку...