"Василий Звягинцев. Хлопок одной ладонью ("Дырка для ордена" #5) " - читать интересную книгу автора

- Какого города ?
- А вот не скажу пока, - хитро сощурился Вайсфельд. - Раз вы
утверждаете, что не знаете. Сам не знаю почему, но... И вообще, как это в
книжках пишут: "Вопросы здесь задаю я!" - и дробно рассмеялся. Смех у него
действительно был старческий.
- Ничего я вам дельного не скажу. Потому что сам ничего не понимаю.
Сидели мы с друзьями в комнате, выпивали понемногу, о пустяках болтали.
Потом один любитель эзотерики начал насчет астрала, эфирных и тонких
сущностей человека распространяться и какую-то мантру или сутру произнес.
Меня как схватило, закрутило, встряхнуло, понесло... Только ваши охранники в
чувство привели...
Не верите? Так внимательней присмотритесь: в таком виде на разведку
ходят или просто в командировки ездят? У меня же с собой вообще ничего. Еще
спасибо, я привычки не имею сигареты на стол выкладывать, в нагрудном
кармане держу, а то бы вообще труба... Да и то, на троих нам едва до вечера
хватит, а потом?
- Ничего, "Беломором", "Примой" и махоркой я вас обеспечу. С другим,
извините, временные трудности*. Но если вы не шпион, не вражеский агент,
отчего вы так нечеловечески спокойны? Я что, думаете, не представляю реакцию
нормального человека, с которым случилось бы то, что якобы с вами?
______________
* Официальное в советское время объяснение отсутствия в открытой
продаже каких-либо товаров. При том, что на базах, в спецбуфетах и т.д. то
же самое обычно имелось.

- Профессиональное свойство, если хотите. Бывал я и в плену у
никарагуанских "контрас", у "охотников за головами" гостил, с вертолетом в
тундре падал. Со шпаной в московских переулках дрался несчетно. Привык,
наверное...
- Это хорошо. Вы нам, наверное, пригодитесь. В оружии разбираетесь? Вон
у меня "Максим" почти новый стоит, наладить можете?
- Да не вопрос. Но до тех пор, пока вы мне не расскажете, в чем дело и
где я, - ничего не будет.
- Договорились. Так в каком году вы занялись вашими медитациями?
Никакой другой год, кроме своего последнего нормального, восемьдесят
четвертого, называть смысла не было. Так я и сказал.
- В любом другом случае я бы вам не поверил. А сейчас поверю чему
угодно. До прошлого воскресенья у нас был восемьдесят восьмой. Октябрь
месяц. Какой теперь - не знает никто. Радио, телевидение, телефон не
работают. Самолеты, может, и летают, но не у нас. Поездов, по слухам, тоже
пятый день не приходило. Один наш сотрудник на своей машине рискнул
отправиться на разведку, хотя бы до соседней узловой станции, но не вернулся
до сих пор.
Я хотел спросить, а чем же занимаются партийные и советские власти,
милиция, КГБ, армия, наконец, в городе, который внезапно и непонятно
оказался отрезан от мира, но Вайсфельд, предупреждая этот естественный
вопрос, начал рассказывать все подряд, с самого начала, вполне четко, как
полагается профессиональному историку.
Получалось так, что здесь уже произошла глобальная, или локальная, что
для присутствующих, включая меня, не имело практического значения,