"Василий Звягинцев. Андреевское Братство (Одиссей покидает Итаку, #9) (фрагмент, 2 и 3 части)" - читать интересную книгу автора

и излишне нервные по тону, в целом демонстрировал уверенность властей, что
политический кризис разрешится миром. А реагировать на понятные аборигенам
признаки надвигающейся беды, как таежный охотник узнает о далеком еще пожаре по
поведению птиц и зверей, я научиться не успел.
Я обернулся на своего спутника. Откинувшись на потертую кожаную спинку, он,
похоже, задремал. Словно в поезде не выспался. Впрочем, кто знает, может,
пришлось сутки напролет проторчать в тамбуре, наблюдая за "объектом".
Толстый деревянный руль подрагивал у меня в руках, скрипели рессоры,
сорокасильный мотор подпрыгивал на слишком малой для него скорости, из выхлопной
трубы время от времени с громкими хлопками вылетали клубы синего дыма. Бензин
здесь отвратительный, ближе к керосину. Неужели Шульгин не мог переправить на
свою конспиративную квартиру пару бочек отличного горючего?
Надоевшая мне до чертиков черная гармошка фаэтона по-прежнему тряслась и
раскачивалась впереди. Мы ехали уже больше получаса, пересекли Тверскую и
углубились в переулки, не изменившие, наверное, своего облика с времен
наполеоновского нашествия.
И вдруг лихач остановился.
Я мгновенно прижал машину к бордюру метрах в двадцати от него и выключил фары.
Надвинул на глаза ноктовизор, имеющий вид прикрепленных к околышку фуражки
резиновой лентой вполне обычных здесь шоферских очков.
Переулок освещали лишь редкие ацетиленовые фонари, но в зеленоватом поле
прибора картинка была отчетливой и ясной. Мой же темный автомобиль за дождем и
туманом женщина увидеть не могла.
Она довольно грациозно спрыгнула на тротуар с высокой подножки, рассчиталась с
извозчиком и, оглядевшись по сторонам, вошла в низкую дверь под фигурным
железным козырьком. На синей фанерной вывеске значилось: "Кафе-кондитерская
"Мотылек". По пятницам и субботам - театр-кабаре".
Многопрофильное заведение. Но сегодня лишь среда.
Вдали над крышами обшарпанных одно- и двухэтажных домов возвышалось, все в
электрических огнях, десятиэтажное строение, как его до сих пор называют по
старорежимному - "Дом Нирензее", - самое высокое здание в Москве, почти
небоскреб, сверху донизу забитое всевозможными конторами и трестами.
Чтобы переодеться, мне потребовалась минута. Сбросить кожаную куртку и
фуражку, поверх черного свитера с высоким воротом набросить висевший на крючке в
салоне ражий верблюжий пиджак. На голову - английское кепи с длинным козырьком и
пристегнутыми на макушке большой пуговицей откидными клапанами.
Нижняя часть костюма - клетчатые бриджи и коричневые ботинки "шимми" с крагами
- вполне избранному стилю соответствовала. Настоящий франт по меркам идущего к
концу двадцать четвертого года.
Еще минута, чтобы отклеить пышные буденовские усы, убрать смоченной одеколоном
ваткой следы клея с верхней губы.
- Ну так а мне что теперь делать? - спросил мой молчаливый напарник. - Тебе
про меня никакой команды не было?
- А у тебя что, собственных инструкций на сей счет нет? - ответил я вопросом
на вопрос. Он в очередной раз промолчал, ожидая чего-то более конкретного.
- Тогда, для подстраховки, подежурь поблизости. Чтобы и дверь кабака видел и
машину. Я вряд ли там долго задержусь. Сядем с ней в машину, вот тогда
свободен...
- А вдруг там второй выход, и дамочка уже тю-тю?.. - вдруг высказал гипотезу
"командир".