"Василий Звягинцев. Время игры (Одиссей покидает Итаку, #8)" - читать интересную книгу автора

возможно и без умысла, свои идеи, свои взгляды на мир, психологию, которую
считал для всех подходящей.
И не улавливал самого простого: то, что я считал благом для всех, со стороны
выглядело совсем иначе.
Я им всем ужасно надоел. Моя правота стала чем-то противоположным. Так
бывает почти всегда в подобных ситуациях. Или неформальный лидер должен
превратиться в диктатора типа Сталина и поубивать всех своих прежних соратников,
или - просто отойти в сторону.
Что я и делаю.
Хотя, видит бог, никогда я не воображал себя хоть чем-то лучше других.
Чувства, которые мною владеют сейчас - и смутная тоска, и облегчение, как у
солдата, уходящего с передовой в тыл, допустим, в отпуск, и мысль - а не
трусость ли это.
Да, о трусости я задумывался. Трусость не в банальном смысле, а как бы в
высшем каком-то.
Короче, сначала это я смертельно устал, а уж потом - мои друзья от меня.
Устал от всего, но прежде всего от добровольно принятой на себя
ответственности за "судьбы мира", как бы высокопарно это ни звучало.
Хотя скорее всего ничего я на себя не принимал, а просто плыл по течению,
более или менее осознанно совершая те или иные действия, причем стараясь, чтобы
они не слишком сильно расходились с некими принципами, нравственным императивом,
если угодно, который сам же для себя и установил...
На трапе меня вновь охватило чувство, будто я по памяти восстанавливаю
когда-то написанный, но потом утерянный текст. Все точно так же, но все же
немного не так.
Нервы действительно ни к черту стали. Непосильную я взвалил на себя тяжесть
и тащу вот уже почти два года, все чаще и чаще недоумевая, на кой черт мне все
это сдалось.
Одновременно понимая, что ни выбора, ни выхода у меня не было ни в каком
варианте.
Если не с первого дня встречи с Ириной, то уж с ее телефонного звонка
февральским вьюжным днем восемьдесят четвертого года - точно. Как на велосипеде
без тормозов вниз по крутому горному серпантину. Крепче держи руль и уповай, что
спуск когда нибудь кончится и не появится из-за ближайшего поворота разобранный
мост...
Кают-компания, куда я вошел, занимала почти треть объема жилой палубы, от
бизань-мачты до кормового балкона. Что естественно - именно здесь нам придется
проводить большую часть свободного времени.
Каюты, пусть и комфортабельные, предназначены в основном для сна. Или - если
появится потребность в уединении. А здесь у нас будет и столовая, и библиотека,
и музыкальный салон - одним словом, в сухопутном понимании аналог
аристократического клуба, сосредоточенного в единственном помещении площадью
около пятидесяти квадратных метров.
Слегка заваленными внутрь, обшитыми светлым деревом бортами, бронзовой
отделкой иллюминаторов, панорамным, с частыми переплетами окном, выходящим на
кормовой балкон, старинными лампами в кардановых подвесах кают-компания
напоминала адмиральский салон на парусном фрегате прошлого века.
Однако удобная современная мебель, ковры на полу, застекленные книжные шкафы
и открытые витрины с коллекционными охотничьими винтовками и гладкоствольными
ружьями, молекулярные копии картин великих мастеров создавали впечатление