"Василий Звягинцев. Бои местного значения (Одиссей покидает Итаку, книга 6)" - читать интересную книгу автора

учебники с собой возьми. Все. Будешь заниматься понемногу. К деду ведь
интереснее? На лыжах с горы кататься, на санях с лошадкой. Охотиться
будем. Согласен?
- Конечно, согласен. А можно я Никитке позвоню? Скажу, что уезжаю?
- Куда звонить, ночь еще. Письмо напишешь...
Наскоро, но плотно перекусили. Шестаков заставил Зою выпить
полстакана водки. Успокоится и в машине, глядишь, подремлет. Сам пить не
стал, початую бутылку и еще три полных сунул в портфель, наполнил рюкзак
банками икры и деликатесных консервов, красными головками сыра, батонами
сырокопченой колбасы.
Вот хлеба оказалось маловато, но не беда, в любом сельпо взять
можно. Карточек теперь нет.
- Так, - сказал он жене, когда почти все необходимое было сделано.
- Сейчас я спущусь к машине, все уложу, а посигналю - выходите. Сразу
же. И до гудка - из кухни ни шагу. - Последнее он сказал жене свистящим,
зловещим шепотом. Она поняла не все, но кивнула.
По пути к двери Шестаков вырвал телефонный шнур из розетки. И
услышал осторожный, какой-то испуганный стук в дверь чулана.
- Ну, в чем дело? - спросил он, приостановившись.
- Так это вот, Григорий Петрович, - услышал он голос монтера, - по
нужде бы надо... Как бы...
Нарком подумал, что действительно, сидеть им тут, может, и до обеда
придется. И как же?
Позволил понятым по очереди сходить в ватерклозет, потом вместо
чулана направил их в ванную комнату.
- Тут повеселее будет. И напиться можно, и наоборот. Но сидеть
по-прежнему тихо, пока не выпущу. А то...
В последний момент, повинуясь движению души, Шестаков бросил через
порог на кафельный пол старое пальто, толстое, ватное, с облезшим
собачьим воротником. Постелив на пол, отлично поспать можно. И уж совсем
от щедрот протянул монтеру бутылку водки.
- Выпей, Митрич, за свое и наше здоровье...
Ему показалось, что монтер едва заметно, но сочувственно кивнул. А
может, просто голова дернулась от жаждущего движения кадыка.
Нарком задвинул снаружи щеколдочку, а вдобавок подпер дверь
тяжеленным, забитым всяким ненужным хламом комодом.
Надел длинный кожаный реглан на меху, из хромовых сапог переобулся
в унты, надвинул на брови каракулевую папаху. В боковой карман сунул
именной никелированный "ТТ" - подарок от коллектива завода к
двадцатилетию Октября.
Прихватил и автомат конвойного вместе с подсумками тяжелых кривых
магазинов.
В три приема снес вниз неподъемный багаж. Черная "эмка" стояла у
выходящей во внутренний двор задней двери подъезда. И водитель, как
предполагал Шестаков, посапывал носом, подняв воротник и завязав под
подбородком шапку.
К утру морозец окреп ощутимо, и хоть внизу было затишно, над
крышами, то слабея, то вновь усиливаясь, свистел порывистый ветер.
"Куда же они меня сажать собирались? - совсем не ко времени
удивился нарком. - Вчетвером на заднее сиденье не втиснешься. Или к