"В. Звягинцев "Разведка боем" ("Одиссей покидает Итаку", книга N 4/6)" - читать интересную книгу автора

больше знакомых черт всплывало из-под верхнего слоя повседневности.
Мало того, что очень многое начинало восприниматься как знакомое и почти
родное при воспоминании о старых кинокартинах, фотографиях, открытках,
когда-то прочитанных книгах, но еще чаще Андрей испытывал
пронзительно-грустное чувство узнавания эпизодов собственного детства,
мелких и мельчайших деталей, казалось бы, давно и прочно забытых.
В начале пятидесятых годов, оказывается, сохранялось еще очень многое из
реалий нынешней жизни, особенно в маленьких провинциальных городах, где
Андрею приходилось бывать в гостях у родственников отца.
И, бродя по улицам Севастополя, он вдруг ярко и отчетливо вспоминал - то
пыльный, мощенный булыжником переулок и запах дыма от летних печек во
дворах, на которых тогда, по причине отсутствия газа и дороговизны керосина
для примусов, готовили обеды, то надраенную бронзовую табличку "Для писемъ
и га-зетъ" над прорезью в двери, то особой формы латунную дверную ручку или
деревянные ставни с кованой железной полосой и болтом для запирания на
ночь... Да и просто старые, кривые, пожухлые от летней жары акации, которые
с шестидесятых годов вдруг перестали высаживать на городских улицах,
непонятно почему. Милые такие, трогательные детали, но за день бесцельного
хождения по улицам их набиралось множество, и Севастополь в отдельных своих
частях постепенно становился таким же близким, как запечатленные в памяти
уголки Геленджика, Пятигорска или Сухуми... Так отчего-то нравившиеся ему в
детстве именно своей "старинностью", будто он догадывался о будущем
возвращении в безвозвратно потерянный для всех остальных мир.
Гораздо большим потрясением оказалось знакомство с населяющими город
людьми.
Новикова поразила невероятная концентрация в не таком уж большом городе
умных, интеллигентных, несмотря на тяготы гражданской войны, - независимых
и гордых лиц. Только здесь он окончательно убедился, насколько изменился за
послереволюционные годы фенотип народа, к которому он сам принадлежал. Ведь
даже в Москве в семидесятые и восьмидесятые годы он, живший в окружении
людей со сплошь высшим образованием и занимавшихся исключительно
интеллектуальной деятельностью, редко-редко встречал подобное. А если и да,
то как раз среди чудом уцелевших и доживших, вроде старого, как Мафусаил,
преподавателя латыни...
Он даже сказал сопровождавшей его в прогулках Ирине, что Крым является
сейчас неким "Суперизраилем", в смысле пропорции образованных и талантливых
людей на душу населения.
- Создать здесь соответствующие бытовые и экономические условия, так
Югороссия процветет исключительно за счет интеллектуального потенциала не
хуже, чем Венеция эпохи дожей или Тайвань... Вон, посмотри, - он кивнул в
сторону группки молодых людей в студенческих фуражках, о чем-то оживленно
спорящих под навесом летнего кафе. - Из них половина наверняка будущие
Сикорские или Зворыкины...
Неизвестно, из чего Новиков сделал вывод именно о таком направлении
дарований этих юношей, но лица у них действительно были хорошие, открытые и
умные, а главное, даже на исходе гражданской войны они оставались именно
студентами, а не командирами карательных отрядов, сотрудниками губернских
ЧК или секретарями уездных комитетов РКСМ. Следовательно, имели иммунитет к
охватившей Россию заразе.
И таких людей попадалось им достаточно много. То есть - освобождать и