"Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку (роман, книга вторая)" - читать интересную книгу автора

стороны..." - передразнила она.
И Дмитрию вдруг захотелось махнуть на все рукой и согласиться, а там
будь что будет. Действительно: выглядеть в глазах той, которая...
расчетливым и трусоватым хлюпиком, хрестоматийным интеллигентиком в мятой
шляпе и захватанном пальцами пенсне... Ему, всегда рисовавшемуся перед
Наташей манерами старорежимного офицера...
Только реакция эта была тоже из того, давно прошедшего времени, и
девушка за плоскостью экрана лишь внешне напоминала свой прототип.
- Что ж тут поделаешь? - Воронцов слегка развел руками, недоуменно
посмотрел на палаш, который все еще держал в руке, и бросил его на кресло.
- Жизнь - она всех учит. Хватит, погеройствовали. И воздаяние было...
Помнишь, как Рощин в "Хождении по мукам" сказал? "Благодарное отечество
наградило штыком в брюхо".
- Обидели тебя сильно... - не то спрашивая, не то утверждая, сказала
Наташа. - Только при чем тут весь народ? Кажется, ты сам говорил, что
Воронцовы всегда служили не властям, а России...
- Говорил. А России моя служба сейчас нужна? Вот эта, что ты мне
сейчас предлагаешь? Наоборот не получится?
Наташа подошла к самому краю экрана, оперлась рукой о его внутреннюю
поверхность. Их лица почти соприкоснулись.
- Что ж, давай попробуем вместе разобраться. Заодно отвечу и на
второй твой вопрос. Ты - Воронцов. Последний, кажется, представитель своей
ветви, так?
- С твоей помощью, - не сдержался от упрека Дмитрий.
- Согласна. Пусть с моей. Молодая была, глупая... Не в этом сейчас
главное. Скажи, что ты знаешь о второй линии своих предков, со стороны
матери?
Вопрос был настолько неожиданным, что Воронцов растерялся.
Действительно, эта сторона собственной генеалогии была для Дмитрия покрыта
туманом какой-то сомнительной тайны.
Из коротких, отрывочных, случайных почти что разговоров с матерью он
знал, что она происходила из кубанских казаков, что дед его имел чин
есаула и был станичным атаманом, в гражданской войне участия будто бы не
принимал, но в конце двадцатых или начале тридцатых годов был раскулачен и
сослан со всей семьей, только мать каким-то образом уцелела, оказалась в
Ленинграде, где и вышла замуж за молодого командира РККФ Воронцова.
Говорить обо всем этом вслух в семье считалось непринятым. Дмитрий
даже не знал отчества своего деда. Да, признаться, не слишком и
интересовался.
Правда, мать, не желая выглядеть среди Воронцовых безродной
крестьянкой (а в анкетах ее приходилось писать: "из крестьян"),
подчеркивала, что предки ее происходили из польской шляхты и один из
прадедов, в XVII, кажется, веке, сменив веру и подданство, вступил в
Запорожскую Сечь.
- Неужели тебе никогда не хотелось узнать подробностей? - спросила
Наташа.
- Как тебе сказать? Возникало иногда такое желание... Мать и сама
мало что успела в детстве узнать, да и вспоминать ей, по всему судя, было
не особенно приятно. По-моему, и она, и отец просто вычеркнули ее прошлое.
Времена тогда были, сама знаешь. Только какое отношение...