"Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку (роман, книга вторая)" - читать интересную книгу автора

многовато. Следовало успокоиться и заставить себя как следует подумать.
Воронцов вышел в коридор и прикрыл за собой дверь кабинета, сумев не
оглянуться и не посмотреть, что за его спиной делает Наташа. Пусть не
рассчитывают на легкую победу, психологи... Воронцова голыми руками не
возьмешь. Эксперимент - так для всех эксперимент.
Куда идти - ему было совершенно все равно Дмитрий уже понял, что
ничего сверх того, что ему захотят показать, он не увидит, но, с другой
стороны, ему было интересно, как далеко простирается их фантазия и
технические возможности. Как если бы он попал в некий супердиснейленд,
отданный в его единоличное и полное распоряжение.
Пройдя метров пятьдесят по длинному и узкому переходу без окон, не
очень ярко освещенному вычурными хрустально-бронзовыми бра, Воронцов
толкнул первую попавшуюся дверь.
За ней оказался небольшой холл с глубокими креслами, медными
пепельницами на гибких подставках, видеокомбайном "Сони" в углу и копией
(а возможно, и оригиналом) "Бульвара Капуцинов в Париже" на левой стене.
Четыре ступеньки вели в уютный бар. Обтянутые коричневой кожей стены
и стойка, сотни всевозможных бутылок на подсвеченных снизу зеркальных
полках, четыре двухместных столика и глубокий эркер с абстрактной
металлической скульптурой посередине.
Что-то в таком роде Воронцов и рассчитывал увидеть. Исходя из своего
настроения и внутренней потребности. Так что удивлен не был. Вот если бы,
открыв дверь, он попал на заседание парткома родного пароходства, тогда
да...
За стеклами эркера было уже совсем темно. Как-то неожиданно наступила
ночь. Ему казалось, что встреча с Наташей продолжалась не так уж долго, а
оказывается - полный световой день. Впрочем, он ведь не знает
географическую широту Замка и, соответственно, продолжительность дня. Но,
судя по ощущению своих довольно точных биологических часов, он решил, что
сейчас должно быть около семнадцати по времени Москвы. Проверить
правильность своего предположения Воронцов не мог, его кварцевый "Дельфин"
со вчерашнего дня показывал, по образному выражению старых штурманов, день
рождения бабушки.
Он заказал себе рыбно-моллюсковый ужин, взял со стойки бутылку сухого
"Сент Эмильона" и, возвращаясь к столу, поплотнее закрыл входную дверь.
Так спокойнее. Бесконечное пространство прилегающих коридоров, пустых и
тихих, вселяло томительное чувство дискомфорта.
Приступая к разделыванию омара, по приобретенной на ночных вахтах
привычке думать вслух Воронцов вполголоса сказал:
- Надо что-то делать... - Тотчас вспомнил, что его наверняка слушают,
и закончил фразу наскоро придуманной бессмыслицей: - Недоваренные
ракообразные опасны для здоровья...
Тишину нарушил резкий звук гонга. Подняв глаза, Дмитрий увидел
вспыхивающее над окном выдачи блюд алое табло: "Приносим извинения. Замена
произведена!" Он не ожидал, что его слова будут восприняты столь
буквально.
Новый омар был раза в полтора больше и наверняка соответствовал самым
строгим санитарным и кулинарным нормам.
Доужинал Воронцов с аппетитом, не торопясь, под негромкую музыку
камерного квартета.