"Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку (роман, книга первая)" - читать интересную книгу автора

И Корнеев вкратце, подбирая слова того ряда, который наверняка должен
был быть понятен Новикову, обрисовал ситуацию. Помолчали. Потом Новиков
нарушил тишину.
- Примите искренние соболезнования. Вечная память, как говорится...
Но - живым надо жить. Вы понимаете, что я сгораю от нетерпения узнать, как
вы там у себя теперь живете, послушать, что новенького на свете, здесь-то
у нас - глушь, и вообще... Однако как ни сильно у меня желание поговорить
со свежими людьми, все должно быть по протоколу. А он гласит, что соловья
баснями не кормят. Поэтому подчинимся неизбежному. Не знаю, в моде ли у
вас стиль ретро, но другого предложить все равно не могу. И выдам вам его
по полной программе. Даму мы эксплуатировать, разумеется, не будем, а
товарищей мужчин прошу мне помочь. Для скорости. Сначала у нас будет
легкий ужин, а там... сами увидите.
Длинный дубовый стол в холле Новиков застелил белой и блестящей
льняной скатертью, накрахмаленной до металлической жесткости, уставил ее
серебряными, стеклянными, фарфоровыми и глиняными стаканами, бокалами,
чарками, тарелками, салатницами, соусницами, братинами и многими другими
предметами сервировки праздничного стола времен чуть ли не феодальных,
причем подробно называл и комментировал назначение каждого появляющегося
прибора. Потом он повел мужчин на кухню, и Альба осталась на время одна.
Она даже обрадовалась этому, потому что вдруг поймала себя на странной и
неожиданной мысли, что Новиков - человек, умерший за века до ее рождения,
давно распавшийся на атомы под своей могильной плитой и тем не менее
живой, показался ей гораздо более интересным как личность (и как мужчина
тоже), чем многие ее знакомые и по Земле, и по кораблю. Впрочем, почему
иге умерший? - подумала она, - раз он сейчас здесь, с нами? Он жив, и мы
живы, и живем в одном времени, а те, его ровесники и современники, что
лежат (лежали?) в могилах на Земле, чьи памятники она видела, иногда бывая
на старых кладбищах, - какое они имеют отношение к этому человеку? А ее
интерес к нему - не вызван ли он просто-напросто тем, что уже больше года
она не видела ни одного нового человека? Или дело не только в этом?
Мужчины возвратились из кухни с подносами, и на столе стали
появляться тарелки и блюда с тонко нарезанными пластинками разового сала,
ветчиной, колбасами разных сортов, маринованными угрями, шпротами,
трепангами, мидиями со специями, всякого рода сырами, в глубоких мисках
алели соленые помидоры, переложенные чесноком и брусничным листом, влажно
поблескивали зеленые пупырчатые соленые огурчики вперемежку со стручками
горького перца, еще там была икра, черная и красная, нежный балык,
креветки и крабы, а в завершение появился горячий круглый ржаной хлеб,
распространяющий умопомрачительный запах, и блюдо с горой золотистых,
истекающих жиром, зажаренных целиком маленьких птиц.
Альба смотрела на это великолепие, это буйство и разгул с изумлением
и чуть ли не страхом, а Новиков - возбужденный, какой-то яростно-веселый -
завершая сервировку, выставлял на стол цилиндрические, круглые, квадратные
и витые посудины с плещущимися в них неведомыми напитками. На цветных
этикетках девушка видела золотые медали, цветные ленты, гербы, рыцарские
щиты, геральдических львов, орлов и единорогов, читала выведенные
причудливыми русскими и латинскими буквами названия: "Боржоми", "Малага",
"Камю", "Фанта", "Чинзано", "Пепси", "Клико", "Московский квас"...
Все это не могло восприниматься иначе, как сон, посетивший