"Патрик Зюскинд. Повесть о господине Зоммере" - читать интересную книгу автора

А вместо этого стал представлять себе, что у господина Зоммера ничего такого
нет, а просто он гуляет и ходит по дорогам пешком, потому что ему нравится
гулять точно так же, как мне нравилось залезать на деревья. Господин Зоммер
гулял на свежем воздухе в свое удовольствие, вот и все, а путаные объяснения
и латинские слова, которые взрослые выдумали за ужином, - такая же чепуха и
глупость, как это дело с подвязанной ногой из сказки "Вшестером весь свет
обойдем"!
Но через некоторое время я вспомнил лицо господина Зоммера, увиденное
из окна машины, залитое дождем лицо с полуоткрытым ртом и огромными глазами,
в которых застыл ужас, и я подумал, что так не смотрят в свое удовольствие,
что у человека, которому хорошо и весело, не бывает такого лица. Так
выглядит человек, которому страшно или так хочется пить, под проливным
дождем так хочется пить, что он мог бы выпить целое озеро. И снова в голове
у меня завертелось, и я изо всех сил попытался забыть лицо господина
Зоммера, но чем старательнее я пытался его забыть, тем отчетливее оно
вставало пред моими глазами. Я видел каждую складку, каждую морщину, каждую
жемчужину пота и дождя, едва уловимое дрожание губ, которые, казалось,
что-то бормотали. И бормотание становилось все громче, все разборчивее, и я
расслышал умоляющий голос господина Зоммера: "Да оставьте же вы меня наконец
в покое! Оставьте, оставьте меня наконец в покое!.."
И только тогда я смог оторвать от него свои мысли. Мне помог его голос.
Лицо исчезло, и я тотчас заснул.

Со мной в классе училась одна девочка, ее звали Каролина Кюкельманн. У
нее были темные глаза, темные брови и темно-каштановые волосы с заколкой
справа надо лбом. На затылке и в маленькой впадинке между мочкой уха и шеей
у нее на коже рос легкий пушок, который отсвечивал на солнце и тихонько
подрагивал на ветру. Когда она смеялась своим чудесным хрипловатым голосом,
ее шея выпрямлялась и голова откидывалась назад, а все лицо сияло от
удовольствия и глаза почти закрывались. Я мог бы не отрываясь глядеть на это
лицо, я и глядел, когда только мог, на уроках и переменах. Но я делал это
украдкой, чтобы никто не заметил, даже сама Каролина, потому что я был очень
застенчивым.
Я не был таким застенчивым в своих мечтах. В мечтах я брал ее за руку и
уводил в лес, и мы вместе забирались на деревья. Сидя с ней рядом на
какой-нибудь ветке, я глядел на ее совсем близкое лицо и рассказывал
истории. И ей становилось смешно, она смеялась, откидывая назад голову и
закрывая глаза, и разрешала тихонько подуть ей в затылок, где была впадинка
и рос пух. Такие и им подобные мечты посещали меня по нескольку раз в
неделю. Они были прекрасны - не могу пожаловаться, - но ведь это были всего
лишь мечты и, как все мечты, они по-настоящему не утоляли душевного голода.
Я отдал бы все на свете за то, чтобы хоть один раз, один-единственный раз
по-настоящему оказаться наедине с Каролиной и подуть ей в затылок или еще
куда-нибудь... К сожалению, на это не было никакой надежды, потому что
Каролина, как и большинство других детей, жила в деревне Верхнее Озеро, а я
один из класса жил в Нижнем Озере. Наши дороги расходились почти сразу за
воротами школы и всегда бежали в разные стороны вниз со Школьной горы и
через луга к лесу, но, прежде чем исчезнуть в лесу, они разбегались так
далеко, что я уже не мог различить Каролину в группе других детей. Только
иногда до меня доносился ее смех. Не во всякую погоду, а только при южном