"Борис Зубков, Евгений Муслин. Парадокс Власа Уварова ("Изобретатель и рационализатор", 1973, N 8)" - читать интересную книгу автора

- Станок, как станок, что ему делается. Пружин уже на месяц вперед
навил. А вот с материалами туго.
- Да, понимаю. Но что поделаешь? - Андрей Макарыч развел руками. - Рад
бы в рай, да грехи не пускают.
- Уже пятый год пробиваю...
- Ну так что ж, что пятый. Один иностранный изобретатель, Ванкель, над
своим двигателем тридцать лет думал. Терпение в таком деле надо иметь.
Нельзя же все дела бросить и одними изобретениями заниматься. Ну, ладно,
не в этом сейчас дело. Вы, говорят, тоже какой-то... э-э... двигатель
затеяли, а?
Влас Константиныч не спеша подышал на очки.
- Я изобрел вечный двигатель, - просто сказал он, как будто речь шла о
напильнике или о гаечном ключе. - Совсем немного доделать осталось. Вы
только распорядитесь, чтобы Меркушкин мне не препятствовал.
- Да, конечно, конечно... Ну, а может, вам сперва отдохнуть, отвлечься?
Понимаю, что огорчений было немало, у каждого изобретателя их... Съездили
бы в Крым, на Кавказ...
- Сейчас никак не смогу. Доделаю двигатель, вот тогда и поеду, - твердо
сказал Уваров и в упор посмотрел на главного инженера. Тот смущенно отвел
глаза.
- Года три назад вы еще какое-то летающее яйцо предлагали...
- Да чего о нем вспоминать. Вы же сами сказали тогда, что идея эта
бредовая, летательный аппарат на таком принципе сделать, мол, невозможно.
Нет уж, лучше я верным делом займусь. Я тридцать лет на заводе работаю.
Сейчас, Андрей Макарыч, об одном только прошу - пусть мне не мешают. А я
уж тогда сам со своим двигателем справлюсь.
Влас Константиныч встал и тихо пошел к двери. Главный инженер вздохнул,
покачал головой и снова снял телефонную трубку.


Ночью а кроватном цеху послышался шум. Скрипел жестяной кожух. Внутри
него что-то свистело, хрипело, повизгивало. Глухо вздрагивал пол. Вахтер
Федулыч, человек нервный и бессонный, сразу забеспокоился, тревожно
прислушался. Никак пробрался кто в цех? А зачем? По какому такому делу?
Федулыч грозно нахмурился, тряхнул музейной берданкой и, шаркая мохнатыми
валенками в оранжевых галошах-самоклеях, зашагал к воротам цеха. Шум
становился сильнее. Слышались вздохи, хрустело железо. Как будто
старорежимный леший в футбольных бутсах бегал по крыше. Бдительный
заводской страж мысленно перекрестился и рывком распахнул дверь. Приложив
руку козырьком, он всмотрелся в глубину цеха. Но там не было ни души.
Притихли работяги-станки, застыл наверху кран. Зато вовсю работала машина
Власа Константиныча. Хлипкий кожух ходил ходуном, корежась, как студень.
Вертелись колеса, вверх и вниз мчались матерчатые ремни в частых заплатах.
Откуда-то изнутри слышались вздохи. Будто какие-то поршни накачивали и
выпускали воздух.
Опасливо озираясь, Федулыч заспешил в сторожку.
- Так что докладывает вахтер Кузьмичев. - Он откашлялся в телефонную
трубку. - Вечный движитель в кроватном цеху пошел на полный ход. Гудет,
прямо ужасть...
- Что? Что ты там мелешь? Какой двигатель? Кто разрешил?