"Борис Зубков, Евгений Муслин. Беглец (Авт.сб. "Самозванец Стамп")" - читать интересную книгу автора

начинается белизна снегов? Взгляд не находит горизонта, и от этого
кружится голова. Снова пошли наледи, сверху изгрызенные солнцем, снизу
вздыбленные ветром. Словно сам дьявол, готовясь к полуночному чаепитию,
сбросил на дно необъятной белой чаши глыбы подтаявшего ноздреватого
сахара. Где-то в напряженной памяти проснулся инстинкт жажды. Генри не
нужно воды. Это он знал твердо. И все же вековечный инстинкт жажды рисовал
перед ним кубики льда в запотевшем бокале, графины с водой, жестяные
кружки, водопроводные краны и снова кубики льда. Лед и вода...
Он хотел облизать губы, но они зашиты, чтобы порывы ветра не проникали
в остатки уже ненужных легких. Жажда бессмысленна. Что еще можно отнять у
него, если отнята простейшая радость утоления жажды?
Нет, кое-что осталось, кое-что...
Сегодня утром он проснулся радостный, он вспомнил во сне что-то
хорошее. Он понял, что все же обманул своих хозяев, обвел вокруг пальца,
подсунул им недоброкачественную деталь собственного тела. Он тихо
издевался над ними, еще не сбросив с себя дымку утреннего сна. Оттого, что
все это происходило в полусне, полуреальность придавала слишком большое
значение его мелочной, в сущности, победе. Даже не победа, уловка. Он
сумел сохранить чисто человеческий дар - умение плакать. Можно плакать над
своей судьбой и радоваться плачу. Пусть это унизительное торжество, но
слезы - привилегия человека, машина не знает горькой влаги утрат и
сожалений...
Когда Кейр вылез из-под нависшей ледяной глыбы, где он ночевал,
стряхнул налипший на тело колючий снег и проснулся окончательно, он понял,
что его глубокое торжество не стоило и ломаного гроша. Как мог забыть он
подслушанный краем уха спор! Тогда кто-то из хирургов авторитетным
рокочущим басом настаивал на сохранении его слезных желез. Другой голос
возражал, доказывая, что глаза целесообразнее также залить прозрачной
пластмассой, тем более что Кейр страдает дальнозоркостью, а пластмассе
легко придать форму линз, компенсирующих этот недостаток. Бас зарокотал
уже недовольно, он говорил о стимулирующем и охранительном воздействии
слезной жидкости. Кейра быстро увели в другой кабинет - надо было снимать
очередную энцефалограмму. Итак, в споре победил бас, Кейру оставили слезы.
И он никого не обманул. И его никто не обманывал. Просто слезная жидкость
надежнее пластмассы.
Вот и все...
А звери, плачут ли они? Черепаха, например, может плакать? Несколько
раз ему разрешали посещать террариум с подопытными животными. В качестве
развлечения. Его удивило, что звери ничем не пахнут. В цирке, за кулисами,
куда он проталкивался вместе с малышом, чтобы тот поглазел на крохотных
пони и слонов в ярких попонах, там всегда стоял пронзительный и тревожный
запах зверья. А здесь - стерильная свежесть. Он тяжело вдохнул в себя
воздух и... ничего не вдохнул, ничего не почувствовал, только ноздри,
затянутые пластиковой пленкой, вздрогнули по привычке. Забыл - смог
забыть! - что за него дышит Шар.
Да, черепаха плакала. Морская зеленая черепаха, старая и морщинистая, с
обкусанными ластами. Ее звали Чо-ка. А ласты ей обкусали рыбы, когда она
совершала заплыв в триста миль, стремясь достичь бухты Тортугеро. Тысячи
черепах, преодолевая пассаты и ураганы, плывут ежегодно издалека и
отовсюду к берегам черепашьей бухты, чтобы отложить яйца в черный песок