"Ефим Зозуля. Мастерская человеков (Роман)" - читать интересную книгу автора

выразиться, молчать. Это молчание вначале было выжидательным, потом
тягостным, затем стало напряженным. Постепенно оно переходило в стадии
неопределенности, недоумения, равнодушия, презрения, неуважения ко всем и
наконец дошло до безнадежности.
Последним ощущением у собравшихся, вызванным этим молчанием, уже была
полная подавленность. Все стали двигать ногами, перекладывать на столе
руки, открывать и закрывать рты. Но от спокойного, равнодушного,
скучливого, никого не уважающего, покрытого какой-то корой лица офицера
продолжали исходить токи порабощения. Какую он проявил выдержку в этом
отношении! Какой у него чувствовался опыт! Какая тренировка! На лице
полковника мелькало такое выражение, как будто он чем-то занят важным,
серьезным, а его задерживают мелкие бестолковые служащие. Сотрудники
Мастерской Человеков видели все это совершенно отчетливо. Ведь все-таки они
уже имели небольшой опыт по созданию людей. Технически полковник проделывал
это довольно грубо. Вообще техника всех решающих видов поведения людей
чрезвычайно примитивна и понятна.
А все-таки как она действует! Самый умный, широкий, наблюдательный,
опытный человек смущается, как мальчик, от легкого окрика какого-нибудь
ничтожества, от строгого взгляда, от сдержанного обращения.
И как это ни странно, Латун, сам делавший людей, поддавался влиянию
дешевой техники "выдержки". Примитивное, но аптекарски рассчитанное
молчание полковника старик начинал принимать за чистую монету
превосходства, душевного спокойствия, значительности и таинственности. Так
огромный опыт имеет часто и свои отрицательные стороны. Это можно часто
наблюдать.
Опытнейших людей часто обманывают самым примитивным образом. А может
быть, это тяга к контрастам? Например, крупнейший художник, делающий чудеса
красками, способен порой умилиться примитивной детской мазней. А Льву
Толстому, например, - и это всем известно, - очень нравились явно плохие
рассказы каких-то людей. Вероятно, по этому же закону сложным обжорам и
тончайшим гастрономам нравится обыкновенная кислая капуста или какой-нибудь
соленый огурец.
- Ну, что же, - тихо сказал Батайль, -будем его исследовать или нет?
- Да, - поддержал Капелов. - Это надо сделать. Ведь, в конце концов,
заказ не ждет. Надо измерить его объемы.
Капелов встал и направился к полковнику, чтобы это сделать, но Кнупф
находился поближе к нему и успел приступить к этому раньше. Он достал из
кармана сантиметр, а Карташевич, как бывший портной, быстро развернул его,
взяв у Кнупфа из рук, и повесил себе на шею, как это делают все портные.
Кнупф встал за спиной полковника и, ничего не желая этим выразить, легко
хлопнул его по плечу.
В этом движении не было ничего обидного. Так хлопают обыкновенно
лошадей, когда их продают, собак и даже вещи, о которых идет речь. Просто
так, ничего особенного. Но полковник встал, вынул револьвер и, не говоря ни
слова, даже не выпустив из левой руки трубки, начал стрелять по очереди во
всех присутствующих.
Поднялся неслыханный переполох. Сидящие с левой стороны не стали ждать
своего расстрела, а бросились к палачу, схватили его за ноги, опрокинули и
обезоружили. Заседание было прервано, так как нужно было починить раненых
людей. Больше двух часов ушло на возню по заклеиванию ран и починке всяких