"Иван Зорин. Снова в СССР " - читать интересную книгу автора

Интеллигенты по-прежнему засиживали слизняками кухни, коптили небо, а к его
рассказам относились, как к тени от пугала.
Он бил во все колокола, но это был стрекот кузнечика в чужом сне.
"Партия, - стучал костяшками домино скорченный от подагры тесть, - она на
века". - "Ну, ну... - отвечал Василий Петрович. - От твоей партии уже
могилой несет". Он пробовал писать в стол, назвал роман "Покаянные дни", но
дальше первой строки так и не продвинулся.
Был и другой путь: служить людям, чьи имена скоро запорошат глаза, как
снежинки в метель, но Рогов с презрением отверг его - это значило стать
одним из них. А бесы ему чудились уже повсюду. Он хотел пойти в церковь, но
не мог. "Меня ты встречаешь на каждом углу, - скрипел внутри голос, не
оставляющий эха, - а Его - только в мечтах, да книгах. Может, и правы
атеисты: Он - выдумка слабых."
Василий Петрович был упрям, и скоро его упекли в лечебницу с решетками
на окнах и дверьми без ручек.
"Я так люблю родину, - признавался он соседу-невропату, и в глазах его
наворачивались слезы, - так люблю - до ненависти.".
Ночь уставилась моноклем луны, по занавескам плющились клетки от
решетки.
И тут он услышал знакомый голос: "Маленький, маленький Василий
Петрович, ты уже понял, что мгновение - это гильотина, и люди мечутся, как
зарезанные курицы, стуча крыльями по земле".
"Да, да, - соглашался Василий Петрович, - чему быть, того не миновать".
Он вспомнил вдруг птицу, которую видел мальчишкой в деревенской глуши -
брызгая кровью, она бегала по двору, а ее голова лежала в корзине.
И он понял, что тупик бесконечен, что судьба ведет одинаково сразу во
всех временах, потому что по множеству тропинок к могиле движется один
человек - ее будущий хозяин...
Василий Петрович пошел на кухню, выпросил у дежурного чаю и развел в
нем дозу снотворного, способную свалить лошадь. Был день, который февраль
занимает у марта. Наблюдая это воскрешение на заднем дворе, Леопольд Юрьевич
равнодушно вздохнул: "Во сне возможно все, только поправить ничего нельзя".
На столе зевал циферблатом телефон, беременная секретарша штопала
рыбьей костью рваные колготки, и тускло светились глазницы ассистента, в
которых не было ни прошлого, ни будущего, а от их настоящего замертво падали
птицы...

г. Москва