"Александр Зорич. Без пошады " - читать интересную книгу автора

реакция каперанга Гладкого, бедолага непременно расквасил бы себе нос.
Я тоже не растерялся: подхватил с земли, быстро отряхнул и засунул в
нагрудный карман Щеголева его ни в чем не повинное удостоверение.
Клоны (да и если б только они) задвинуты на всяких документах, а потому
чем быстрее им будет продемонстрировано уважительное отношение к их вонючей
пластиковой карточке, тем меньше тычков и пинков достанется бедному
кавторангу - так я думал.
А еще я, если честно, боялся, как бы охрана не начала молотить
дубинками всех нас без разбору. В подобной ситуации боль - ничто по
сравнению с унижением.
Впрочем, обошлось. Наряд принял из рук Гладкого бесчувственное тело
Щеголева и поволок его по направлению к цитадели, в изолятор. А фанфары
точного времени возвестили, что подошел к концу тридцать четвертый локальный
час. Это значило, что очередное занятие с Кирдэром миновало и сейчас наш
ожидает обед.
А между обедом и ужином - о счастье! - мы будем полностью предоставлены
сами себе. Потому что, как нас предупредили еще на утреннем построении, в
цитадель прибывает большой конвой с космодрома и всем, включая заотаров,
будет не до нас.

Конвой был немаленький - два десятка грузовиков.
Что они привезли, оставалось только гадать. По крайней мере для той
крошечной порции новых военнопленных, что была доставлена в лагерь конвоем,
хватило бы и одной машины. Ради этой горстки клоны новый жил-блок
распечатывать не стали, а распределили новеньких по одному - по два в уже
имеющиеся группы.
Достался новенький и нам.
Я даже не понял, был он с нами у Кирдэра или нет. Когда мы покидали
"зеленый класс" (о, клонская терминология!), где в тени платанов проводились
наши занятия, я заметил одного незнакомого пилота. Он в растерянности стоял
на отшибе. То ли сидел на занятии в заднем ряду и быстрее всех поскакал в
направлении столовой, а потом передумал и решил оглядеться по сторонам, то
ли только что выполз из цитадели, с собеседования у коменданта лагеря...
Потом он снова куда-то подевался, и увидел я его только сорок минут
спустя, за обедом. Был он явно русским, почти наверняка - не москвичом.
Он вошел в столовую, оглядел ее исподлобья и нашел свежеосвободившийся
стол, за которым только что отобедали пилоты-штурмовики из все того же
печально известного 32-го авиакрыла 3-й воздушной армии, в котором Щеголев
командовал торпедоносцами. Только в отличие от торпедоносцев штурмовой полк
успел сделать боевых вылетов меньше, чем имел флуггеров на начало войны.
Половину машин они потеряли на земле под заправкой, еще четверть - на
взлете.
Одним резким движением новенький сдвинул всю грязную посуду на край,
хлопнул о стол подносом и сел.
Судя по комбинезону (летная форма №3, нательная поддевка под скафандр),
он был взят в плен непосредственно во время боевого вылета. По своему опыту
я знал, что любой пленный пилот, пробывший в лагерях хотя бы сутки, получает
возможность подобрать удобное повседневное обмундирование по своему размеру,
привезенное с наших трофейных складов. "Значит, - заключил я, - он только
что из боя. Где же его подстрелили, бедолагу?"