"Александр Зорич. На сладкое" - читать интересную книгу автора

Хармана поерзала на стуле, не то устраиваясь поудобнее, не то борясь
таким образом с волнением, за которое, впрочем, с легкостью можно было
принять ее желание находить в происходящем с послом именно то, что ей
хотелось бы в нем находить, и робко спросила:

- Он действительно отравлен?

- Не имеет значения, - ответил Саф.

- Ни малейшего, - согласился с ним Главный Гонец.

После паузы, в протяжение которой шут глубоко зевал в сложенные лодочкой
ладони, Саф пробормотал:

- Впрочем, о случившемся стоит сообщить нашему крикуну. Кто здесь Главный
Гонец?

Главный Гонец удрученно развел руками:

- Один я идти не могу.

- Один вы и не пойдете. Мы отправимся вместе, заодно и разомнемся. А вам,
Хармана, советую хорошенько присматривать за телом, чтобы оно не сбежало.

Семи лет отроду, Динноталюц, предоставленный попечению двух небывало
хлопотливых тетушек, имел обыкновение прятаться от них в укромных уголках
необъятного летнего дома, изобилующего всевозможными пристройками, чуланами
и чердачными каморками. Обнаружив его исчезновение, тетки подымали на ноги
всю прислугу и Динноталюц мог подолгу утолять свое детское тщеславие,
упиваясь воплями "Тал, Тал, куда же ты запропастился?" и истыми призывами
конюха к его варварскому амулету:

"Дай, копытце, верный знак, Где укрыт мой господин, Господин Кафайралак".

Но однажды - позже Динноталюц узнал, что соответствующие указания
поступили от отца, которому пожаловался суровый конюх, потерявший из-за его
проделок веру в чудодейственную силу копытца - тетки не пожелали подымать
тревогу и он целый день просидел в одном из своих излюбленных укрытий,
внимая не то сверчкам, не то птицам (он был не в состоянии разобраться даже
в этом, столь сильны были обида и разочарование). Нечто подобное Динноталюц
испытывал и сейчас, спустя сорок с лишним лет, лежа на пыльном ковре и
притворяясь умершим от неведомого яда, притворяясь, как он понимал,
исключительно убого и безыскусно. Ему, конечно же, никто не поверил, и в
свете этого уход Сафа и Главного Гонца представлялся неоценимым подарком
судьбы, избавившим посла от их обидных колкостей и, вместе с тем,
подарившим ему шанс пусть ненадолго, пусть на несколько мгновений, стать
единственным благодарным обладателем блеска застенчивости Харманы, не его
жены.

Затаив дыхание, Динноталюц осторожно повернулся на другой бок и приоткрыл