"Виктор Золотухин. Возвращение маленького принца (Из цикла "Любовные истории")" - читать интересную книгу автора

родителей пошел. Жена такая же. Взяла она этот поджиг и навела Мундштуку в
лоб, не догадываясь о последствиях своих действий. Но что-то ее остановило.
Тогда она прицелилась ему между ног и выстрелила. Мундштука после этого в
больницу отвезли. Долго врачи мучались, но ничего исправить уже было нельзя
- ампутировали ему одно яйцо. После этого его иногда за глаза зовут
однояйцевым коммунистом.
- А почему коммунистом?
- Он член партии. Причем по убеждению.
- Как-то это с джазом не стыкается, - засомневалась Татьяна.
- Так это трагедия его жизни. Хотя он выкручивается - говорит, что
основателем джаза является Утесов.
Таня засмеялась. Я был благодарен ее смеху. Между нами сразу возникла
непринужденность в общении.
- Так он после этого творить начал, - разошелся я. - Стихи пишет. Видимо
либидо ему мешало раскрыться как творческой личности.
- И что за стихи?
- Бред всякий, типа "я присягаю с сыном на верность Октябрю".
- Это с тем, который ему мужскую гордость отстрелил? - смеялась Таня.
- Отстрелил не он, а жена евойная. Так вот он всю свою любовь на сына
перенес да на родную партию.
Из троллейбуса мы вышли уже как хорошие знакомые.
- А тебе сколько лет? - спросила Татьяна.
- Восемнадцать, - соврал я. - А тебе, хоть и неприлично у девушки
спрашивать?
- Мне двадцать два.
- Я думал тебе от силы двадцать, - сподобился я на банальность.
Татьяна пропустила ее мимо ушей.
- Тебе точно есть восемнадцать?
- Конечно, в августе исполнилось, - как можно беспечнее пролепетал я. - А
почему это так важно?
Моя новая знакомая, казалось, вздохнула с облегчением.
- Видишь ли, я здесь "на химии"...
- На какой химии? - улыбался я, думая что этот разговор - продолжение
шутки с Мундштуком.
- Я сидела в тюрьме и отпущена на поселение до конца срока. Это и есть
"химия", - совершенно серьезно сказала Таня.
- Так ты не местная?
- Нет, я родом из Кенисберга.
- Из Калининграда что ли?
- Из него самого.
До меня постепенно стал доходить смысл ее слов. Но умом понять ситуацию я
пока не мог.
Зечки в моем понимании были матерыми бабами с хриплым голосом и огромными
сиськами. Сидели они широко расставив ноги покрытые венозными узлами. В
одной руке стакан, в другой "Портвейн", в зубах "Беломорканал", сквозь зубы
доносятся непристойности. В Татьяне ничего подобного и близко не было.
Более того, моя новая знакомая была привлекательна особой красотой,
обаятельна, тактична и, что очень немаловажно и уникально в наших краях,
музыкально образована.
- Ты что, пионера топором зарубила? Статья-то какая?