"Эмиль Золя. Творчество" - читать интересную книгу автора

Клоду передалась ее нервозность. Он почувствовал угрызения совести.
Отбросив неоконченный рисунок, он проговорил:
- Спасибо за вашу любезность, мадмуазель... Извините меня, право, я
злоупотребил... Вставайте, вставайте, прошу вас. Надо подумать о ваших
делах.
Он не понимал, почему она колеблется, краснеет, прячет под простыню
обнаженную руну, и чем больше он суетился, предлагая ей встать, тем
старательнее она закутывалась в простыню. Наконец, сообразив, в чем дело, он
поставил перед кроватью ширму и ретировался на другой конец мастерской. Там
он принялся греметь посудой, предоставляя ей возможность встать с постели и
одеться без опасения, что он прислушивается к ее движениям. Среди поднятого
им шума он не слышал ее робких окликов:
- Сударь, сударь... Наконец он прислушался.
- Сударь, если бы вы были так любезны... Я не могу отыскать чулки.
Он заторопился. Вот недогадливый! Как же она будет одеваться, если он
развесил ее чулки и юбки просушиваться на солнце? Легонько разглаживая
чулки, он убедился, что они просохли, просунул их через ширму и вновь увидел
протянутую голую руку, свежую и круглую, по-детски очаровательную. Затем он
перебросил юбки, просунул ботинки; теперь только шляпа висела на мольберте.
Поблагодарив его, она умолкла, и, продолжая разговаривать, он едва различал
шелест одежды и всплески воды.
- Мыло на блюдце, поищите на столе... Откройте ящик, там есть чистое
полотенце... Может, вам нужно еще воды? Я передам кувшин.
Мысль, что он может смутить ее, привела его в отчаяние.
- Ну вот, я опять пристаю к вам!.. Чувствуйте себя, как дома.
Он принялся за хозяйство. Его одолевали сомнения. Нужно ли предложить
ей завтрак? Нельзя допустить, чтобы она сразу же ушла. С другой стороны,
если ее пребывание затянется, он потеряет рабочее утро. Так ничего и не
решив, он зажег спиртовку, вымыл кастрюлю и начал приготовлять шоколад,
найдя, что это будет наиболее изысканным. Он стыдился остатков вермишели,
которые она могла заметить на столе; сам он довольствовался по утрам, по
южному обычаю, тюрей из хлеба, политого маслом. Едва он начал крошить
шоколад в кастрюлю, как издал изумленное восклицание:
- Каким образом? Уже?!
Кристина показалась из-за ширмы, одевшись быстро, как по волшебству,
чистенькая и аккуратная, затянутая в черное платье. Розовое лицо ее было
чисто вымыто, волосы безукоризненно причесаны и собраны в тугой узел на
затылке. Клод воспринял как чудо подобную быстроту, умение одеться столь
проворно и аккуратно.
- Вот это я понимаю! И во всем вы так ловки?
Сейчас она казалась ему выше и красивее, чем вчера. Особенно его
поразил ее спокойный и уверенный вид. Было видно, что теперь она не боится
его. Встав с постели, где она чувствовала себя беззащитной, надев ботинки и
платье, она как бы вооружилась. Улыбаясь, она прямо глядела ему в глаза; он
сказал, все еще колеблясь:
- Ведь вы согласитесь позавтракать со мной?
Она отказалась:
- Нет, благодарю вас... Мне надо торопиться на вокзал, ведь мой багаж,
наверное, уже прибыл, а с вокзала я поеду в Пасси.
Тщетно Клод убеждал ее, ведь она, несомненно, голодна, безрассудно