"Олег Злотников. Бутлегеры " - читать интересную книгу автора

процедуру. Приемщик не подвел и, уверенно указав рукой на начальника цеха,
сообщил, что данный гражданин сдал ему в приемный пункт алюминиевые катки.
Илья Григорьевич еще громче заверещал на счет провокации, Декларации прав
человека и снова обещал жаловаться во все инстанции. В протокол всю эту
белиберду мы, конечно, вносить не стали и, подписав его у лиц,
участвовавших в опознании, отпустили их. Естественно, за исключением
начальника цеха.
Илья Григорьевич твердо стоял на своем. И нашего свидетеля,
указавшего на него, как на преступника, в расчет принимать не хотел. Мы с
Кузнецовым убеждали покаяться его и так и эдак, но он был из породы людей,
не желающих слушать чужих благих советов.
- Ох, не хотите вы по-хорошему, Илья Григорьевич, - вздохнул я. -
Придется передать вас Вязову.
- Это кто такой? - насторожился начальник цеха.
- Один наш сотрудник. Настоящий зверь, кстати, когда дело касается
военной техники. Он до того, как перейти на службы в милицию, был армейским
офицером, командиром взвода средних танков. Его в Чечне контузило, с тех
пор у него начались провалы в памяти, сопровождаемые буйными действиями.
Армейское начальство по такому случаю решило от него избавиться. И не
смогло найти лучшего повода, чем предложить ему выплатить деньги за танк,
который 31 декабря 1994 года у него в Грозном сожгли. Он уволился и
обозлился на весь мир. Если узнает, что вы в мирное время запчасти от
военной техники разбазариваете, тогда, как его за машину, потерянную в бою,
заставляли платить, так разлютуется, что ни приведи Господь! А главное, ему
все с рук сходит. Контуженный, что с него возьмешь?
Виталий был легок на помине и, приехав с завода, появился в проеме
двери.
- А вот и Вязов, - обреченно развел руками я.
Начальник цеха испуганно обернулся, но тут же облегченно выдохнул и
произнес:
- Шутите? Какой же это танкист?! Двухметровых танкистов не бывает.
- Ну, положим, действительно не танкист, а десантник. Но
контуженный - точно! - проронил я и подмигнул другу.
Виталий мгновенно оценил обстановку и понял, что я от него жду. Едва
я закончил фразу, как он на самом деле повел себя, словно контуженный.
Вместо "здравствуйте", Вязов с порога запустил через всю комнату свою
папку. Как снаряд, она шлепнулась посредине составленных вместе столов,
отчего подставки под календари и письменные приборы полетели в разные
стороны. Нервно дергая головой и заикаясь, он громко спросил:
- К-кому сидим? П-почему молчим? Б-будем г-говорить или н-нет?!
Я опасливо поднялся и отошел в сторону. Виталий тут же плюхнулся на
мое место. Достал из папки несколько пропусков на выезд автомашин с
Машзавода, бросил их на стол перед Ильей Григорьевичем и грозно объявил:
- М-мы все з-знаем! Ш-шофффер уже раскололся! И ты колись, гад!
Бах! Раздался оглушительный удар вязовского кулака о столешницу,
отчего задержанный, Витька и я вздрогнули. Илья Григорьевич был не робкого
десятка мужик. Чтобы руководить суровыми работягами на заводе нужна сила
воли. Но когда перед тобой натуральный псих, от которого неизвестно чего
ждать, душа невольно уходит в пятки. В общем, Илья Григорьевич решил, что
жизнь дороже свободы и чистосердечно повинился.