"Степан Злобин. Пропавшие без вести, часть 2 " - читать интересную книгу автора

спать, земляк, силы лучше накопим...
Но он не уснул. Те же мысли о выстреле в левый висок не давали ему
покоя...
Рано утром их подняли, кучкой в сто человек погнали через деревню,
через лесок, в большое скопление пленных, собранных на широкий луг на
пригорке. И здесь-то Бурнин увидал Варакина... Анатолий ринулся к другу, но
Михаил медленно и почти равнодушно поднял взгляд на товарища юности.
- И ты, значит, тоже? - сказал он. - Значит, конец... Ведь ты погляди,
сколько людей, Анатолий. Ведь это же целый народ!.. Народ в плену! Значит,
они победили... Может, они уж в Москве!..
- Дурак ты! - воскликнул Бурнин. - С ума сошел, что ли?! Какой же это
народ?! Ну, может, тут тысячи три, ну, четыре, ну, пять... А ты говоришь -
народ! Думаешь, мы с тобой влипли, - значит, вся Красная Армия угодила в
плен?! Ошалел ты, ей-богу!.. Да как они попадут в Москву, когда мы в
окружении были и то их держали дней десять?.. А ты говоришь!..
Тяжкое состояние друга встряхнуло Анатолия. Желая подбодрить Варакина и
рассеять его угнетенность, он заговорил убежденно, с обычной бодростью и
почувствовал сам, что это не просто слова, не деланный "бодрячок", что
именно это и есть та правда, в которой следует черпать силы, чтобы перенести
тяжелые испытания.
Бодря Михаила, Бурнин с каждым своим словом все больше верил в
возможность побега - вот-вот, может быть, в эту же ближнюю ночь или утром, в
тумане...
Но Михаил был в таком психически угнетенном состоянии и физически так
ослаб, что было явно - он не способен к активным действиям. Он даже как
будто и соглашался с другом, не спорил, но замкнулся и замолчал и на все
попытки Анатолия вступить в разговор отвечал односложно и нехотя...

Да, Варакин был тяжко подавлен. Для побега он просто не чувствовал в
себе физических сил. Рана на шее не позволяла ему поворачивать голову,
отдавалась на каждом шагу. К этому прибавилась еще головная боль. Михаил
понимал, что от удара по голове рукояткою автомата могла образоваться и
трещина в черепе. И почему этот гитлеровец не пристрелил его так же, как
Чебрецова, которого Михаил так старался спасти?!
"Да, вот только на это они и способны... Человек созидает, творит,
борется с разрушительной силой. Умные пальцы хирурга вступают в борьбу.
Упругая сталь зажимов перехватывает сосуды, предотвращает кровотечение.
Тонкие иглы продергивают сквозь хрупкую ткань шелковую нить, чтобы срастить
края, медицинская химия несет страдальцу спасительное забвение, охраняя от
ощущения боли. Но врывается обезьяна, наносит удар, другой, и все
уничтожено - жизнь, наука, искусство врача, все разбито. И этот тупой идиот
ухмыляется. Он доволен собой. "Вот как меня научили ломать всю вашу науку,
все ваши добрые чувства, всю вашу жизнь!" И обезьяна довольна!"
- Ах, сволочи, сволочи, гады, проклятые шимпанзе! - твердил Михаил.
Бессильное крупное тело убитого Чебрецова представлялось ему каждый
раз, когда он смежал веки. Он видел лицо полковника, пробитое рядом тремя
пулями, и тут же тупую, самодовольную рожу гыгыкающего немецкого
автоматчика...
"Nun, lieber Herr Arzt... Гы-гы-гы!.. - слышал Варакин.- Haben Sie Zeit
fur "Hande hoh"?"l