"Степан Павлович Злобин. По обрывистому пути. Часть 2 " - читать интересную книгу автора

- Тиф и оспа вовсю бушевали. Нынче, кажется, обе закончились. Но народ
ослаб за зиму - страшно смотреть! Ведь урожай-то был никакой, всюду голод, -
сказал Баграмов. - Увидите сами, Фрида. Я очень рад, что вы снова сюда
заявились.

Дарья Кирилловна позвала всех к столу. Она понимала, что разговор
поневоле будет вращаться вокруг петербургских событий, и потому, несмотря на
ясный июньский день, накрыла обеденный стол в комнате, чтобы страстные споры
ее молодежи не слышны были постороннему уху.

Когда-то в юности такая же пылкая, как Юля, она тоже "ходила в народ",
научилась обуваться в лапти, плотно завёртывать овучи, носить сарафан и
усвоила многие обороты народной речи, которые так и остались в ее обиходе на
всю жизнь. Она испытала и краткосрочный арест и высылку... под надзор
собственных родителей. Суд и суровый приговор, которому подвергались многие
из народников 70-х годов, ее миновал. Вскоре после своих народнических
увлечений она вышла замуж за одного из учеников своего отца.

Муж её, уже профессорствуя, несколько лет издавал сельскохозяйственный
журнал "народолюбивого" направления, в котором старался "сеять разумное,
доброе, вечное", отнюдь не призывая к насилию, а питая надежды на улучшение
народного благосостояния за счет поднятия земледелия.

Помогая мужу в редакционно-издательской деятельности, Дарья Кирилловна
постепенно забыла революционные увлечения юных лет. Когда в начале 90-х
годов ее муж после недолгой болезни умер, Дарья Кирилловна ликвидировала
журнал и перешла к практической деятельности в своем небольшом имении.
Выращенный мужем её плодовоопытный сад она и превратила в базу бесплатного
училища садоводства, и оно стало делом ее жизни.

Но Дарья Кирилловна любила припомнить свое "революционное" прошлое,
"тюремное заключение", а также имена известных народников, с которыми в
молодости встречалась или "почти что" встречалась. Всю жизнь Дарье
Кирилловне казалось, что ее добрые соседи-помещики подозревают ее в
революционности, всю жизнь она опасалась, что приходский священник ловит ее
на опасном безбожии. Потому, если ей случалось присутствовать при
политических разговорах, она "ради конспирации" занимала позицию
умеренности, а в церковные праздники принимала в доме священника и
позволяла служить молебен, хотя каждый раз потом бормотала самой себе в
оправдание: "Подите-ка подкопайтесь, святые отцы!.."
Иван Петрович и Фрида давно уже оценили ее по заслугам, но, зная
дочернюю привязанность Юли, были сдержанны и почтительны. Однако они без
всякого сговора установили меру того, что говорить при Юлиной матери и о
чем смолчать.
За столом продолжался рассказ Фриды о петербургском студенчестве, о
событиях в Московском университете., Только едва заметное осторожное
позвякивание ложек о тарелки нарушало тишину во время ее рассказа. Юля
рассказала в свою очередь о письме, полученном ею с оказией от Аночки
Лихаревой, полном намека на бурные события, разыгравшиеся в Москве.
Оказалось, что Фрида уже повидала Аночку, которая тоже приехала из Москвы к