"Степан Павлович Злобин. По обрывистому пути. Часть 1 " - читать интересную книгу автора

Смуглый, чернявый, на редкость худой, с беспорядочной шапкой курчавых
волос, двадцатишестилетний Коростелев всей внешностью выражал пренебрежение
к торжественности даты. Если бы даже он попал сюда не экспромтом, а заранее
собирался прийти, у него всё равно даже и в мыслях не промелькнуло бы, что
нужно что-либо изменить в костюме.
С внутренней усмешкой взглянул он на празднично одетого в черный фрак
хозяина Дома. Адвокат весь словно светился приветливой торжественностью,
дружелюбно и терпеливо слушая ворчливую тираду журналиста. Красивое лицо
Рощина при этом приняло свое постоянное обаятельное выражение сердечной
снисходительности.
"Таким был бы Иисус Христос к сорока годам, если бы его партия
победила еще при его жизни", - подумалось Коростелеву при взгляде на
аккуратную темноватую бородку и тщательно причесанную пышную каштановую
шевелюру адвоката.
-Все это, Костя, конечно, конечно, условности, но без них мы окажемся
в смертном однообразии, - плавно заговорил Рощин, вовсе не для того, чтобы
доказывать очевидные вещи, а просто чтобы не молчать и привычно
полюбоваться игрой своего голоса, в который он сам был хвастливо влюблен. -
Ведь часы и минуты так же условны, как рубежи годов и столетий. Представь,
однако, себя без карманных часов в черном мешке, ты не видишь ни дня, ни
ночи, не чувствуешь никаких событий... Нет, встреча Нового года - это
всегда...
- Па-а...прекрасный предлог, чтобы выпить и закусить! - развязно
перебил журналист, которому вдруг показалась тоскливо-нудной болтовня с
Рощиным. - На-алейте стаканчик во славу грядущего золотистого века! -
заключил он, подставляя серебряную стопку. - Кстати, в этом мешке,
пож-жалуй, с часами не веселей...
- Костя, здравствуйте! Очень рада, что вы нас не забыли! - с деланным
оживлением произнесла жена Рощина, Анемаиса Адамовна, входя в столовую и
протягивая Коростелеву мягкую и душистую руку. Она, как тотчас заметил
наблюдательный журналист, успела запудрить следы несерьезных слез,
оброненных в одиночку, после того как муж её вышел, чтобы встретить первого
гостя. Хозяйка была в белом нарядном платье, с жемчужной нитью на шее, в
посеребренных туфельках, нежная и благоухающая.
- Ва-а...вас з...забыть, восхитительная!! - с театральным пафосом
воскликнул журналист, целуя кончики её пальцев.
- А вы уже начали?! - с печальной укоризной сказала хозяйка, заметив
розовый хрустальный графинчик с плавающими лимонными корками в руках мужа и
влажные стопки. - Как тебе, Виктор, не стыдно! Ты знаешь, что Косте...
- К...Косте первая рюмка колом... Пусть это был ос...синовый кол в
спину прошедшего века, - бесцеремонно перебил ее журналист. - Вторая, как
говорится, соколом... и пусть Новый век вьется соколом, п...па-а...птицей
свободы! - с напускной полухмельной лихостью продекламировал он.
- Посмотрите на этого "сокола"! Глаза горят, потный лоб, - не слушая
Костю, и покачав головой, сказала Анемаиса Адамовна, в то же время
осматривая в зеркало "королевский" изгиб своей белой, чуть полноватой шеи,
новую высокую прическу, от которой ее красивых пепельных волос казалось еще
больше, и бальное платье, впервые надетое в этот вечер...

Как всякая хозяйка "a l'age de Balzac" [В бальзаковском возрасте