"Анатолий Павлович Злобин. Бой за станцию Дно" - читать интересную книгу автора

номер и тут же понял, что в его жизни все наладится: что надо - забудется,
что надо - вспомнится. Перед ним, прямо от окна, лежала Волга, струилась
Волга, изливалась Волга, бежала неоглядно и мощно. Она одна на всех нас,
одна на 275 миллионов, какой же она должна быть, чтобы ее хватило на
каждого из нас. Такая она и есть. Без Волги мы были бы другим народом.
Стоял на рейде сухогруз. Речной трамвай взбивал нервную рябь, которая
тут же растворялась в спокойствии вод. Из-за дальнего мыса выступал
белокрылый нос. На косогоре маячили деревушки. А я ведь не был на Волге
много лет - как я смел? Как мог пробыть без нее? Но и вдали от нее я знал,
что она есть, она струится и катится, и течёт - в моих жилах, в моей
судьбе.
Так размышлял, стоя у окна, Аркадий Сычев, бывший разведчик, рядовой,
а ныне ветеран 122-й бригады, он стоял и чувствовал, как эти мысли очищают
его, освобождают от суетности и маяты. Итак, что же там было? От чего он
сбежал? Тяжелый, практически беспощадный разговор с Васильевым. Ссора с
Вероникой - и бегство в поезде. Вот что было за его спиной. Но это, если
можно так выразиться, есть ближняя спина - спина недельной давности. Что от
этой спины развеется, что останется через полгода?
Но есть за его спиной и другое прошлое. Оно незыблемо, как скала, - и
вечно, как Волга. Этому другому прошлому сорок лет, оно никогда не
переменится - оно навсегда.
Это мое эпическое прошлое. Мой эпос, мой зарок. Недельные воспоминания
корчатся в судорогах боли, я перешагиваю через них, брезгливо, как
перешагивают через грязный клопиный матрас - и попадаю в тихую спокойную
комнату моей памяти, не все углы в ней высветлены, зато какой покой разлит
вокруг, хотя тогда все вокруг грохотало - но воспоминания, как известно,
беззвучны.
Пространство качнулось, задрожало, застучало на стыках. Теплушка моей
юности стучит на стрелках судьбы. Роту курсантов подняли по тревоге в
четыре часа утра. Эшелон шел на запад по зеленой улице. Без пяти минут
лейтенанты - так и остались ими без пяти минут.
На войне солдат лишен права выбора, он действует как молекула
войсковой части. От Казани повернули на Горький, оттуда еще правее, на Шую
- и оказались в тихом затемненном городке на Волге.
Но коль солдат не выбирает, то он и не ропщет на судьбу. Попали на
формировку, так давайте формироваться. Раз в неделю солдату полагалась
увольнительная в город. На спуске к затону стоял покосившийся бревенчатый
домик с почерневшей крышей из дранки. Калитка закрывалась на щеколду.
Все отстоялось, ушло, развеялось. К чему ворошить этот древний и
пыльный матрас? Пробилась к свету новая жизнь. Внизу на скверике
прогуливался папа с дочкой. Маленький такой карапуз в малиновом берете.
Аркадий Миронович вгляделся пристальнее. Папаша слишком стар, а дочка
чересчур мала. Сколько сейчас этому папе, если он сорок третьего года
рождения?
От окна дуло. Аркадий Миронович с сожалением захлопнул форточку
воспоминаний. Облегчение было временным. Снова навалилась ближняя спина.
Аркадий Сычев был раздосадован. Его никто не встретил, его запихнули в
общий автобус. Тут нет ни одного интеллектуала. Он так не привык. Даже
номер пришлось самому выколачивать.
А что если теперь всегда так будет? От этой мысли Аркадий Миронович