"Исаак Башевис Зингер. Кунигунда. Друг Кафки" - читать интересную книгу автора

язык... волдырь в глотку...
В середине лета редко бывают бури, но Кунигунда еще зимой предвидела
беду. Она нюхом чуяла смерть, несчастья ведь сами торопятся сообщить о себе.
Ветер был пока слабый, однако Кунигунда знала, откуда он идет. Она
вдыхала огонь и тлен, и только она одна знала, чем это грозит, поэтому
кривила свой беззубый рот и приговаривала:
- Чума... мор... смерть.
Несмотря на усиливавшийся ветер, Кунигунда копала, не останавливаясь.
Каждый корешок, что рос возле ее лачуги, имел свою силу. Иногда, правда, она
ходила собирать травы на болото, которому не было ни конца ни края. Цветы и
листья плавали там в илистой воде, над которой вилась мошкара. Летали
неизвестные птицы и громадные мухи с золотисто-зеленым брюшком. Хотя
Кунигунда всех своих врагов спровадила на тот свет, она не могла совсем
забыть о них, потому что их души кружились над болотом, плетя сети
возмездия. Иногда стены и крыша ее халупы ходили ходуном от их криков, и
потом долго еще качалась свисавшая тут и там солома. Кунигунде постоянно
приходилось помнить о злых помыслах мертвых. Даже удушенная кошка могла
натворить бед. Такое уже бывало, что мертвые кошки приходили по ночам
царапать ее. Да и слышала Кунигунда, как скребется одна, поселившаяся в
тряпках под топчаном. Иногда нечистая сила хозяйку жалела и даже приносила
мертвого кролика или больную птичку, чтобы Кунигунда могла сварить их и
поесть, но временами на нее нападала злость, и дохлая кошка утаскивала вещи,
путала травы, прятала снадобья и портила еду. Один раз Кунигунда поставила в
угол горшок с похлебкой, который ей принесла жившая в деревне молодая
женщина, а на другой день обнаружила на нем вонючую пленку. В крупе то и
дело попадались невесть откуда взявшиеся камешки. А когда Кунигунда лезла
под топчан, чтобы обругать нечистую силу, та шипела ей:
- Старая ведьма!
Пока Кунигунда копала, ветер окреп и уже вовсю обдувал ее. Гораздо
позднее, уже возвратившись в свою халупу, Кунигунда поглядела в щель на
поле, где уже не было ни одного не полегшего колоса. Стога разметало. В
воздухе летали камни. Крестьянам, пытавшимся защитить стены и крыши своих
домов, уберечь от гибели лошадей и коров, приходилось сражаться сразу с
дождем и ветром. Словно водопад обрушился на деревню. Молния сверкала, как
языки адского пламени. Гром гремел так, что мозги в голове Кунигунды
подпрыгивали, будто ореховые ядрышки.
Закрыв дверь, Кунигунда уселась на табуретку и, боясь пошевелиться,
только бормотала непотребное. Из всех окрестных лачуг ее была самая
ненадежная. Она едва не валилась, когда свинья принималась чесаться боком об
ее угол. Не забывая поминать Сатану и Люцифера, Бабу Ягу, кадика да пана
Твардовского, старуха по всем углам распихала воск и козлиные орешки, а
чтобы понадежнее защититься, достала из дубового сундука коленную косточку
девственницы, кроличью лапку, рог черного быка, волчьи зубы, тряпку,
смоченную в менструальной крови, и (надежнее не бывает) веревку, на которой
был повешен убийца. При этом она не переставала бормотать:
Как лев, силен,
Как змея, зол;
Худак и Гудак
Идут с дождем.
Кровь красна,