"Исаак Зингер. Враги. История любви [love]" - читать интересную книгу автора

стоящим и умным человеком. Он умел устроиться в мире - он ездил на поездах и
автобусах; он читал книги и газеты и зарабатывал деньги. Когда у нее чего-то
не оказывалось в доме, ей достаточно было сказать ему об этом - он шел и
приносил, или вскоре приносил посыльный. В этом случае Ядвига подписывала
квитанцию тремя маленькими кружочками, как он научил ее.
Однажды, 17 мая, в день ее именин, Герман принес ей двух птичек -
волнистых попугайчиков. Самец был желтый, а самочка голубая. Ядвига назвала
их Войтысь и Марианна, в честь своего отца, которого она очень любила, и
сестры. С матерью у нее не было хороших отношений. Когда отец Ядвиги умер,
ее мать снова вышла замуж - за человека, который бил своих приемных детей.
Ядвига вынуждена была оставить родной дом и работать служанкой у евреев.
Если бы только Герман почаще бывал дома или хотя бы каждую ночь ночевал
тут - счастье Ядвиги было бы полным. Но он бывал в разъездах и продавал
книги, зарабатывая деньги им на жизнь. Когда Герман уезжал, Ядвига, боясь
грабителей, запирала дверь на цепочку; она не впускала даже соседей.
Старухи, жившие в доме, говорили с ней на смеси русского, английского и
идиш. Они вторгались в ее жизнь, они хотели знать, откуда она и кто ее муж.
Герман предостерегал ее, говоря, чтобы она рассказывала им как можно меньше.
Он научил ее отвечать по-английски: "Excuse me, I have no time".

2.
Пока ванна наполнялась, Герман брился. Борода у него отрастала быстро.
За ночь его лицо делалось шершавым, как терка. Он стоял перед зеркалом,
вмонтированным в шкафчик аптечки - человек с легкими костями, чуть выше
среднего роста, с узкой грудью, покрытой волосами, похожими на войлок, что
лезет из прохудившейся кожи старого дивана или кресла. Он мог есть, сколько
хотел, но всегда оставался тощим. У него были видны все ребра, а между шеей
и плечами были глубокие впадины. Кадык ходил вверх и вниз словно сам по
себе. Весь его вид выражал усталость и скуку. Бреясь, он принялся сочинять.
Нацисты снова пришли к власти и заняли Нью-Йорк. Герман спрятался вот в этой
ванной комнате. Ядвига замуровала дверь и так заштукатурила и закрасила ее,
что она стала выглядеть как стена.
"Где тут сидеть? Вот здесь, на крышке унитаза. Спать я могу в ванной.
Нет, слишком короткая". Герман бросил испытующий взгляд на кафельный пол.
Достаточно ли тут места, чтобы вытянуться? Даже если он уляжется по
диагонали, придется сгибать колени. Ну, по крайней мере у него здесь будут
воздух и свет. В ванной было окно, выходившее на маленький задний двор.
Герман стал рассчитывать, сколько еды должна приносить ему Ядвига
каждый день, чтобы он выжил: две-три картофелины, ломоть хлеба, кусок сыра,
ложку растительного масла, иногда таблетку витамина. Это обойдется ей не
больше, чем доллар в неделю - самое большее, полтора. У Германа будут тут
несколько книг и писчая бумага. Если сравнивать с сеновалом в Липске -
просто роскошное место. В пределах досягаемости у него постоянно будет
револьвер или даже пулемет. Если нацисты найдут тайник и придут арестовывать
его, он встретит их градом пуль, а одну оставит себе.
Вода уже почти переливалась через край; ванная была полна пара. Герман
быстро закрутил оба крана. Он был одержим своими снами наяву.
Едва он забрался в ванну, Ядвига открыла дверь. "Вот, возьми мыло".
"У меня есть кусок".
"Косметическое мыло. Понюхай. Три куска за десять центов".