"Дэвид Зинделл. Война в небесах ("Реквием по Хомо Сапиенс" #4)" - читать интересную книгу автора

- Ты тоже, однако в тебе появилось что-то странное. Что-то новое -
мягче ты стал, что ли. Мудрее. И одичал еще больше, если это возможно.
Это верно - не было человека более дикого, чем Данло ви Соли Рингесс.
За время путешествия волосы у него отросли почти до пояса. В этой густой
черной гриве, прошитой красными нитями, торчало белое перо, когда-то
подаренное Данло дедом. Подростком Данло пролил собственную кровь в память о
своих умерших родичах - он рассек себе лоб острым камнем, и с тех пор у него
остался шрам в виде молнии, напоминавший другим, что перед ними человек
незаурядный, подчиненный заветной цели, внимающий зову судьбы в голосе ветра
и готовый заглянуть в тайные огни своего сердца.
Величайшей радостью Данло было смотреть без страха на страшную красоту
мира. Его глаза напоминали две чаши кобальтового стекла, до краев полные
светом. Более того - они сияли, как звезды, и Зондерваль отметил именно этот
углубившийся взгляд, отметил свет, льющийся как бы из некоего неисчерпаемого
источника.
- И погрустнел, - продолжал Зондерваль. - Однако ты вернулся в свой
Орден, как и подобает пилоту - с новыми открытиями.
- Да... я открыл кое-что.
На космодроме то и дело вспыхивали ракеты легких кораблей, ветрорезов и
других летательных машин. На западе у океана стоял на трех холмах Белый
Камень, и каждое из его зданий населяли люди, рисковавшие жизнью ради
путешествия в Экстр. Всякий раз, когда Данло задумывался над судьбой своего
кровожадного и все же благословенного биологического вида, его лицо
становилось грустным. Он всегда принимал слишком близко к сердцу чужую боль,
и люди, с которыми он встречался, сразу чувствовали его природную доброту.
Однажды, когда ему было всего четырнадцать лет, он дал обет ахимсы,
обязывающий не убивать ни людей, ни животных и никому не причинять вреда. Но
доброта и сострадание сочетались в нем с силой и свирепостью хищной птицы
талло. Он даже лицом походил на эту птицу, самое благородное из всех
созданий. И еще одно объединяло его с талло планеты Ледопад - голубыми,
серебристыми и белыми, самым редкими: из него - как и из этих птиц - ключом
била анимаджи, дикая радость бытия. Это было его даром и его проклятием: он,
как человек, несущий огонь в одной руке и черный лед в другой, умел сочетать
в себе самые невероятные противоположности. Даже в моменты наибольшей грусти
он слышал золотые ноты более глубокой вселенской мелодии. В детстве ему
рассказывали, что он родился смеясь, и даже теперь, став мужчиной, видевшим
гибель звезд и близких ему людей, он смеялся при всяком удобном случае.
- Открыл нечто из ряда вон, я полагаю, - сказал Зондерваль. - Ты
попросил собраться всю Коллегию Главных Специалистов - ни один пилот не
делал этого с тех времен, как твой отец вернулся из Тверди.
- Да, мне есть о чем рассказать, Главный Пилот.
- Удалось тебе поговорить с Твердью, как ты намеревался?
Данло улыбнулся, глядя снизу вверх на длинное суровое лицо Зондерваля.
Даже при его высоком росте Зондерваль перерос его фута на полтора.
- Способен ли человек говорить с богиней по-настоящему?
- Мы расстались несколько лет назад, но ты так и не отучился отвечать
вопросом на вопрос.
- Виноват.
- Отрадно видеть, что в главном ты не изменился.
- Я всегда я, - засмеялся Данло, - кем еще я могу быть?