"Дэвид Зинделл. Камень Света " - читать интересную книгу автора

замечали. Бока быстро, неровно вздымались.
Я на минуту прикрыл глаза и ощутил боль маленького создания. Что-то
острое пронзило белку, оставив рану на ноге. Острая жаркая боль яда,
пожиравшего тело зверька, мучила теперь и меня.
- Вэль?
Что-то темное и огромное запустило когти в трепещущее сердечко; его
ужасное присутствие для меня было так же явственно, как и страх смерти,
терзавший сейчас Мэрэма. Мой дар, моя гордость, мое проклятие - всегда
знать, что чувствуют другие. Вся моя жизнь подчинена этому нежеланному
дару. И только с одним человеком я мог поделиться своими радостями и
печалями.
Брат приблизился к Мэрэму и указал ему на белку.
- Вэль умеет разговаривать с животными, - прошептал он.
Азару, конечно, знал о моей любви к животным, однако опасался
остального, особенно когда я открывал перед ним сердце. Мой брат чувствовал
только, что меня вели неясные ему пути. Но дед знал обо всем; именно от
него я унаследовал эту способность. Должно быть, дар передавался от
поколения к поколению, проявляясь редко, капризно избирая себе хозяев.
Что-то вроде фамильной черты, такой же, как цвет глаз или форма носа. Да,
дед считал способность к эмпатии даром и никогда - несчастьем. К сожалению,
он умер прежде, чем научил меня с этим жить.
Еще несколько секунд я смотрел на белку, прижав пальцы к вискам. В
сознании вдруг вновь всплыли строки из "Смерти Элахада". Мастер Йувейн из
школы Братства никогда не одобрял эту древнюю песнь, говоря, что она полна
ужаса и отчаяния.

Падение во тьму,
Где нет ни глаз, ни губ.
И света мертв источник
Во тьме безбрежной ночи.

- Может, добить зверька? - тихо спросил Мэрэм.
- Нет, - я протестующе поднял руку, - он очень скоро умрет сам. Не
нужно вмешиваться.
Не нужно вмешиваться. Я старался последовать собственным словам и
оградить восприятие от мук умирающего создания. Выдерживая волны
тошнотворной боли, я возвел вокруг разума стены столь же высокие и крепкие,
как и стены замка моего отца. Через некоторое время из глаз зверька
вырвалось сияние, а потом уже не было ничего.
Совсем ничего. Я в тысячный раз подумал, что ненавижу жить в замках.
Неприступные снаружи, они так же неприступны и изнутри - холодные каменные
тюрьмы, цепко держащие своих узников.
- Идем. - Мой голос был резким.
Куда же уходит свет, когда здесь его больше нет?
Азару, казалось, тоже пытался отстраниться от смерти крохотного
создания. Он медленно шел сквозь чащу, а мы пробирались за ним следом.
Вскоре над пестрой мозаикой низких папоротников мы увидели расщепленный
вяз, сраженный молнией. Хотя его древесина теперь потемнела и покрылась
трещинами, когда-то она была белой и прочной, только опаленной небесным
огнем.