"Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Беременность не болезнь" - читать интересную книгу автора

фоне. Еще один эксперимент - и еще одно фиаско. Пришлось открыть
глаза.
Отвратительное весеннее солнышко упиралось лучами в стекло. Мне даже
почудился мерзкий скрежет, с которым скользят эти долбаные лучи по этому
долбаному стеклу. Я застонал - и это был ужаснейший из звуков в природе.
Лежать дальше было опасно, желудок рвался на волю. Попробовал
спрятаться от наглого солнца за веками, но голова опасно закружилась. Мне
показалось, что я распластан на лопастях огромного вертолета, которые
медленно, но уверенно раскручиваются, и...
Не хотелось узнавать, что будет за этим "и". Я открыл глаза и вздохнул.
Сию же секунду в нос ударил миллион запахов: пищи в процессе
приготовления, косметика в процессе нанесения, мусор под окнами в процессе
разложения... Стоп! Как мусор? Как под окнами? У меня же девятнадцатый этаж!
Это слово - "девятнадцатый" - произносить нужно полдня, а уж унюхать
что-нибудь с его высоты вообще нереально. Но ведь унюхал!
Я не успел попытаться что-нибудь понять, как подлец телевизор,
повинуясь команде встроенного таймера, врубил новости. Значит, пора на
работу. Не пойду. Пусть увольняют. По статье. За пьянку.
Пошатываясь, я двинулся к ванной сквозь какофонию звуков, запахов и
солнечных зайчиков.

**

Утро. На работу...
Об этом не может быть и речи! Пошатываясь, я выползла из постели,
давясь приготовленным с вечера сухариком. Подняла Машу, порадовалась, что ее
не нужно кормить, - позавтракает в школе.
Вышли на улицу. С одной стороны, от свежего воздуха легче, с другой -
начинает хотеться есть. Вот ведь ужас! Никогда не думала, что может
одновременно тошнить и хотеться есть!
Голова кружится... За руль сесть страшно - еще поплохеет по дороге. В
транспорт войти? Мимо пролетел папик с портфелем в руках, тащивший на
буксире упирающегося ребенка. Шлейф парфюма заставил меня конвульсивно
задергаться. А если рядом алкаш? А если бабка, которая не мылась пару
месяцев?
На обратном пути из школы я пыталась начать мыслить трезво. На работу я
ходить не смогу. Максимум, на что я сейчас способна, - это сидеть в уголке и
грызть сухарик, да еще занимать места общественного пользования на
неопределенное время. Значит, нужно на работу не ходить... В попытках
осмыслить этот глубокий вывод прошел час. Мне позвонили.
- Катя! Ты когда придешь?
- Никогда...
- Катя, что случилось?
- Мне плохо. У меня токсикоз. Не трогайте меня.
- Катька, токсикоз - это не причина для того, чтобы не ходить на
работу. Кончай выпендриваться, приезжай.
Почему? Почему?!
Почему похмелье или отравление - это причина, а токсикоз нет? Почему,
если мужик приходит на работу с бодуна и жалуется, что ему плохо, то все ему
сочувствуют, кормят аспирином и прикрывают от начальства и клиентов?!