"Валентина Журавлева. Второй путь " - читать интересную книгу автора

знаем Танифу, как свою Искру. Знаем... и топчемся на месте!
- Надо создать более совершенное оборудование...
Хаютин говорит еще что-то, но смех Шайна заглушает его слова.
- Жить в скафандрах? Кому это нужно! Никто не согласится жить на Танифе
в скафандрах. А мы хотим, чтобы она вся - понимаете, вся! - была населена
людьми. Как другие планеты.
- Значит, надо изменить атмосферу.
Шайн пожимает плечами:
- На Танифе тройная сила тяжести, вы это знаете. - Он не дает Хаютину
ответить. - Я знаю, что вы скажете. Надо ждать, не так ли? Ждать, пока будет
решена проблема управления гравитацией, и тогда все изменить на Танифе: силу
тяжести, климат, атмосферу... Будет вторая Искра. А мы хотим жить на Танифе!
Когда-то была Земля. Одна Земля. Потом создали атмосферу на Марсе. Появилась
Земля номер два. Затем Венера - она стала Землей номер три. Искра, Заря,
Флора, даже ваша Луна - все это копии Земли. Будет Земля номер семьдесят и
Земля номер тысяча. Вы этого хотите? Скажите, товарищ Хаютин, вы так
представляете себе будущее человека в космосе: идти за сотни парсеков и все
перестраивать, чтобы было как на Земле? Но Вселенная бесконечна. Значит,
бесконечно повторять одно и то же? Земля, еще Земля, еще Земля... Боюсь, вы
не думали об этом...
...Шайн, конечно, ошибался. Теперь-то я знаю: Хаютин давно догадывался
о том, что собираются предпринять на Искре. Но я плохой двойник. Я ничего не
заметил.
В сущности, я стал двойником астронавта случайно. Это произошло сто
десять лет назад здесь, на обрыве. В то время обрыв был совершенно другим:
скала, кое-где прикрытая потрескавшейся землей. Я жил в палатке и писал о
греко-персидских войнах. Я был один на этом пустынном берегу Каспия.
Половину мира занимало серое море, половину - прокаленные солнцем рыжеватые
пески. Историку трудно работать в городе; не удается войти в ритм той эпохи,
о которой думаешь. На обрыве мне ничто не мешало. Иногда я терял
представление о времени. По ночам сквозь шум прибоя я слышал мерную поступь
афинских фаланг. Ветер пел походную песню, и голосами чаек кричали жрецы,
предрекая победу. Я выходил из палатки и подолгу всматривался в звездное
небо.
И вдруг появился Хаютин. Он пришел с девушкой. У нее были очень светлые
глаза. Как камни с планеты Заря. В таких глазах всегда видишь то, что хочешь
увидеть. Хаютин все время смотрел ей в глаза. Они шли издалека, устали, и
моя палатка показалась им дворцом.
Тогда Хаютин был старше меня. С тех пор для него прошло лет тридцать,
не больше. Он много летал на субсветовых скоростях, и его время текло иначе,
чем на Земле. Иногда мне кажется, что он вообще не стареет. У него
порывистые движения и быстрый взгляд. Но мальчишкой он был только тогда, в
первую нашу встречу. Когда я думаю о своей молодости, мне прежде всего
вспоминается этот день. Мы ныряли с обрыва в пену прибоя; раньше я не
решался спрыгнуть оттуда. Я видел их впервые - Хаютина и девушку со светлыми
глазами. Но мы понимали друг друга с полуслова. Мы болтали о всяких пустяках
и смеялись. Я разжег костер, и мы сидели у огня до поздней ночи. Я учил их
финикийскому искусству определять будущее по звездам...
Утром Хаютин спросил: "О великий мудрец, чем могут отблагодарить тебя
спасенные тобой путники?" Я сказал, что хочу быть его двойником. Он