"Валентина Журавлева. Урания " - читать интересную книгу автора

если приглядеться, идеи астрономов - лишь отражение земной жизни. Не
понимаете? Ну, я вам поясню примером. В конце прошлого века, когда шло
строительство больших каналов на Земле, появилась гипотеза о марсианских
каналах. Потом было создано радио - и возникла гипотеза о радиосигналах с
Марса. Изобрели реактивные самолеты - и в тунгусском метеорите заподозрили
марсианский корабль. Были запущены искусственные спутники Земли - и тотчас
же появилась гипотеза о том, что спутники Марса Фобос и Деймос -
искусственные... Так и с идеей Николая. Вам это кажется фантастичным, а
мне...
Она замолчала. Потом тихо произнесла:
- Он хотел проверить эту гипотезу. Поэтому и рискнул уйти в горы.
Я ответил, что мы найдем Закревского и тогда все выяснится. Она
пристально взглянула мне в глаза и ничего не сказала.
Четверть часа спустя вертолет снова был в воздухе. Мы дважды прошли над
всеми местами, где мог быть Закревский. Прощупали приборами каждую скалу,
каждую тропинку. И не нашли.
Тогда я решился на крайнюю меру: мы начали искать там, где Закревского
не могло быть. Вертолет опускался в ущелья, пролетал по узким, обрывистым
теснинам, висел над заснеженными тонкими, как иглы., пиками.
"Небываемое бывает", - говорил Козьма Прутков. В горах небываемое
действительно бывает. Мы нашли Закревского на маленькой площадке,
прилепившейся к западному, почти отвесному склону Шагранского ущелья. Сквозь
туман где-то внизу блеснул огонек. Елагина первой заметила его, крикнула
нам, и Леднев повел вертолет на снижение.
Это довольно рискованная штука - посадка в горах во время тумана. Но
Леднев сумел посадить машину точно на гребень восточной - более пологой,
сглаженной - стороны ущелья. Елагина схватила аккумуляторный фонарь и первой
выскочила из вертолета. Не знаю, что именно она передавала Закревскому.
Выходя из машины, я успел разобрать лишь одно слово из ответа астронома:
"...люблю..."
- Ну, что? - спросил я Елагину.
- Вы... знаете азбуку Морзе? - ответила она вопросом на вопрос. Голос у
нее был смущенный.
- Нет, - машинально ответил я. - Не знаю. И Леднев... не знает.
Леднев (он вылез из вертолета вслед за мной) хотел что-то сказать, но
посмотрел на меня и промолчал.
Получилось чертовски глупо. Я не сразу сообразил, в какое нелепое
положение поставил нас мой ответ. Теперь мы могли разговаривать с Закревским
только через Елагину. А женщины - даже такие, как Елагина, - не всегда умеют
правильно обращаться с требующей лаконизма азбукой Морзе.
Нина долго сигналила, прикрывая рефлектор фонаря варежкой. Закревскому
было сообщено, что его очень любят, что мы - Леднев и я - чудесные люди и, к
счастью, не знаем азбуки Морзе. И лишь после этого фонарь отмигал короткий
вопрос: "Что случилось?"
Мы с Ледневым старательно делали вид, что ничего не понимаем. Не берусь
судить о себе, но Леднев выглядел комично... Я пробовал крикнуть - до
противоположной стороны было метров полтораста: горное эхо завыло,
загрохотало...
А огонек, тусклый огонек пробивался сквозь туман. Закревский ответил
подробно, но деловая часть его ответа составляла две фразы, не много