"На запретном берегу" - читать интересную книгу автора (Карпентер Леонард)

Глава 15 ИЗ ГЛУБИН

Галеры плыли все дальше, а земли вокруг становились все глуше. Деревни появлялись все реже, пока наконец не исчезли вовсе; пустынные степи переходили в заросли кустов и небольшие рощи. Вскоре рощи сменились лесами, а леса, в свою очередь, превратились в непроходимую чащу, сплошной зеленой стеной встававшую по обоим берегам. И пока еще оставались признаки человеческого жилья, путешественников постоянно преследовали зуагиры. Они появлялись из степи или с холмов небольшими отрядами и пытались на полном скаку расстрелять галеры из длинных луков, но стрелы их обычно не достигали цели.

По мере того как степи сменялись холмами, берега и река становились все более безлюдными. Сначала им встречалось не более трех рыбачьих лодок за день, затем не более одной, затем они перестали попадаться вовсе.

Вода в реке тоже изменилась. Она стала угольно-черной; даже зачерпнутая в горсть, она больше не казалась прозрачной, оседая на коже мельчайшими частицами ила. Никакие лоты уже не могли достигнуть дна реки, она становилась в глубину гораздо больше, чем в ширину.

— Не следовало нам вмешиваться в дела зуагиров, — посетовал как-то вечером Турио, стоя на баке рядом с Конаном и с тоской оглядывая поросшие лесами холмы. — Я-то думал, что это просто дикари, а они, оказывается, держат в своих руках все земли к востоку от Стикса! Если нам придется оставить корабли и передвигаться далее верхом, мы можем горько пожалеть о той глупой стычке.

— Я хорошо знаю этих кочевников, — отозвался киммериец. — С ними невозможно поддерживать дружеские отношения, ибо нет у них мира даже между собой. Если бы мы могли хотя бы немного доверять им, я давно бы бросил корабли и отправился по суше. Но по счастью, я этого не сделал.

И все же какие-то следы пребывания людей в этих джунглях сохранились. Правда, они скорее пугали, чем обнадеживали. Поднимаясь все выше по реке, путешественники находили разбитые лодки или заброшенные, уже заплетенные травой и лианами маленькие хижины посреди леса. Возле таких хижин обычно можно было найти обломки ножей, осколки глиняной и стеклянной посуды, а также два или три черепа, побелевших от времени. Первое время, завидев на берегу такую хижину, солдаты требовали непременно высадиться и осмотреть все вокруг, но, убедившись несколько раз, что жилье давно опустело и заброшено, а его бывшие хозяева уже никогда не вернутся домой, прекратили подобные вылазки.

А русло реки все сужалось, и течение становилось все сильнее. Однажды утром они услышали шум, очень похожий на шум водопада. Впереди берега превращались в огромные утесы с отвесными склонами, и сворачивать надо было либо теперь, либо никогда.

— Клянусь Дагоном! — галера Турио шла почти вплотную за кораблем Конана, поэтому киммериец отчетливо слышал каждое слово молодого капитана, стоявшего на носу судна. — Похоже, нас ждут новые пороги. Мы не сможем вскарабкаться на эти утесы, и придется сворачивать назад. Так что может быть…

Последние его слова потонули в испуганном крике гребцов. Дико заржали лошади. Где-то позади раздался ужасающий рев, но, оглянувшись, Конан ничего не увидел: река только что сделала небольшой поворот, и последние две галеры еще не появились из-за скалы.

— Назад! — крикнул Конан. — Выгребайте назад! Турио, сдвинь свою посудину, мы должны видеть, что там происходит!

Но галеру Турио вдруг подбросило и развернуло поперек потока. За ее парусами невозможно было разглядеть ничего, и Конан, сыпля проклятьями, уже приготовился перепрыгнуть с кормы на борт и как следует взгреть рулевого Турио, как вдруг случилось нечто ужасное: река ожила. Из-за поворота показалась третья галера, река вздыбилась вокруг нее огромной петлей темной воды. Петля захлестнула галеру как раз между двумя мачтами и потянула на дно. Люди в ужасе метались по палубе, хватая кто меч, кто копье, а петля все затягивалась, под ее натиском трещала обшивка и рвались снасти.

— Что вы пялитесь, собаки! Нашли чем любоваться! — взревел Конан и парой оплеух привел в чувство остолбеневших рулевых. — Гребцы, на весла! Лучники, стреляйте по ней! Готовьте катапульту на нижней палубе! — Пинками, тычками и подзатыльниками он заставил всех занять свои места, развернуть галеру и повести ее по течению к захваченному рекой кораблю.

Вторая петля взвилась над рекой и захлестнула вставшую попрек протока галеру Турио. Опомнившаяся команда на третьей галере принялась стрелять в реку из луков и швырять в нее все, что подворачивалось под руку. Хватка реки ослабла, она выпустила корабль, но мгновение спустя вздыбилась вновь — и вторая петля обвила галеру Турио.

От воды начал подниматься пар, снасти галеры вдруг вспыхнули гигантским факелом. Прямо на глазах у Конана какой-то обезумевший от боли и ужаса солдат, слепо тычась во все стороны, полез прямо по затягивающейся петле, обхватив ее руками, как огромный ствол. Его рыжие борода и волосы занялись синим пламенем, он с криком расцепил руки и упал в воду, изжарившись заживо.

— Река! Река ожила и загорелась! — услышал Конан бормотание своей команды. — Она сжигает заживо всех, кто отваживается плыть по ней, и давит в щепы корабли!

— Хватит причитать! Воины вы или бабы?! — рявкнул Конан, раздавая затрещины направо и налево. — Заряжайте катапульту якорем и стреляйте по ней!

Несколько человек кинулись к якорю, проворно сняли его с цепи и зарядили в катапульту вместо снаряда, привязав к нему длинную, прочную веревку. Конан, стоя на корме, сложил руки рупором и велел сделать то же самое команде третьего корабля. Затем обернулся к своим людям: те стояли навытяжку у катапульты, ожидая приказа. — Стреляйте! Чего вы ждете, Нергал вас побери!

Катапульта выстрелила. Импровизированный гарпун вонзился в петлю, сдавившую корабль. С третьей галеры вылетел другой снаряд, зацепив вторую петлю.

— Отлично! А теперь всем живо на весла — растаскивайте их, пока этапроклятая тварь не раздавила нам корабль! Живее, живее! Гребите изо всех сил!

Обе команды наконец поняли, чего от них добивался Конан. Гребцы бросились на весла. Снова раздался чудовищный рев, на палубу галеры Турио потекла из-под якоря темная жидкость.

— Тяните, тяните изо всех сил! — кричал Конан. — Турио, не стой столбом, делай что-нибудь! Пусть четвертый корабль подходит и помогает тому! Выше голову, ребята! Мы еще увидим, какого цвета кишки у этого водяного червя!

— Конан ранил Черную реку! — кричали на обеих палубах. — Да здравствует Шем! Да здравствует Баалур!

— Тяните, ротозеи, орать будете после!

Турио, опомнившись, проделал тот же самый трюк со своим якорем и перекинул конец веревки на галеру Конана. Черные петли понемногу расходились в разные стороны, круша все на своем пути: и людей, и снасти, и мачты.

Внезапно прямо из-под горящей галеры вынырнула гигантская тупорылая голова с черными мерцающими глазами и тысячезубой пастью. Она слепо таращилась на корабли и людей, словно не понимала, как могло случиться, что ее ранили эти муравьи. Огонь охватил уже всю верхнюю палубу; горели покореженные мачты, горело само чудовище. Тучи стрел с трех кораблей летели в него. Оно затрясло головой и снова взревело.

— Да это же просто рыба! — закричали матросы, немного приободрившись. Чудовище, как ни было оно огромно и сильно, внушало людям меньший страх, чем ополчившаяся на них река. — Эй, уродина! Мы разрежем тебя на куски и зажарим на ужин!

— Смотрите, сами не станьте ее ужином! — рявкнул Конан.

Чудовище выло все громче, якоря раздирали его тело, оно сжимало кольца в предсмертной агонии, и Конан с ужасом видел, как ломаются борта галеры, крошатся в щепки весла и давятся беспомощные гребцы на нижней палубе. Черная река стала еще чернее от пролитой крови — людской и подводной твари.

Тем временем к галере Турио приблизился четвертый корабль и тоже выстрелил якорем в гигантского змея. Усилиями двух кораблей одна из петель была стянута, и якорь галеры Турио, соскользнув, исчез под водой.

— Вытягивайте его и стреляйте снова! — заорал Конан во весь голос.

Его услышали. Трое или четверо матросов кинулись вытаскивать якорь, катапульта была заряжена вновь и вновь выстрелила. Стальной трехпалый гарпун вонзился прямо в шею чудовища, сразу за огромными, как жернова, глазами.

Оглушенная и ослепленная, раздираемая в трех направлениях разом, тварь извивалась в последних конвульсиях. Вода кипела за бортами галер. Чешуйчатое тело билось, пытаясь высвободиться.

Черная кровь, смешавшаяся с водой, привлекла множество крокодилов. Со всех сторон устремились они на пиршество, разрывая на части тела утонувших людей и добивая и без того едва живого червя. Солдаты спустили на воду шлюпки и, уже не опасаясь, принялись спихивать копьями огромное тело, навалившееся на нос истерзанной галеры. Наконец с громким плеском тварь была скинута в воду — и камнем пошла на дно, утащив за собой все четыре якоря.

Клич восторга, едва ли не более громкий, чем предсмертный вой чудовища, разнесся над рекой. Праматерь всех рыб была побеждена. Галеру Турио взяли на буксир и потащили вверх по течению. Утром следующего дня они вплотную приблизились к ущелью. Здесь Конан велел бросить якорь и высадиться на берег.

Скалы вздымались отвесно только над водой, словно темный поток когда-то очень давно пробил себе путь через вершину огромной горы, поделив ее надвое. По обоим берегам гора полого спускалась вниз, склоны ее, густо поросшие лесом, плавно переходили в холмы. Река неслась через ущелье бешеной кобылицей. Выше по течению не могли уже подняться ни галера, ни лодка, ни тем более пловец.

Именно здесь, у склона высокого холма, Конан решил разбить постоянный лагерь. Он велел вырубить деревья на площадке шириной в пять полетов стрелы и начать постройку деревянной крепости. Из огромных стволов, заостренных на концах, был сделан частокол. Внутри него были возведены большой общий дом и несколько конюшен. Со стороны реки крепость надежно защищала сама река, и здесь была выстроена пристань, у которой разместились четыре галеры.

Конан расположил крепость на восточном берегу еще и потому, что возле Ущелья Стикса зуагиры уже вряд ли потревожили бы баалурцев — они редко заходили так далеко к югу; а на западном берегу приблизительно от этих мест начинались земли Кешана, о жителях которого ходила слава людоедов.

Пока строилась крепость, верховые отряды исследовали местность вокруг и обнаружили несколько троп, ведущих на юг. Когда строительство было полностью закончено, а корабли прочно встали на якорь у новой пристани, Конан собрал начальников отрядов на военный совет.

— Я полагаю, что теперь мы находимся где-то на полпути от нашей цели, а потому будет нелишне разделить наши силы, — заявил он. — Укрепившись на этом берегу, мы будем иметь надежное убежище для нашего войска и кораблей. Галеры нуждаются в серьезном ремонте. Я надеюсь, все понимают, что, если нам не на чем будет вернуться домой, Баалур не спасут никакие заросли серебряного лотоса. Поэтому я решил оставить половину нашей конницы и пешего войска здесь, в этой крепости. Пусть они подготовят все для нашего скорейшего возвращения домой. А это значит: починка кораблей и запас еды и питья на обратный путь. Если с теми, кто уйдет вперед, что-нибудь случится, они смогут отступить на подготовленные позиции или вызвать подкрепление.

Первые же слова протеста принадлежали, конечно, Турио.

— Зачем нам оставлять половину воинства здесь, в этом забытом богами месте? Мало того, что это опасно, поскольку мы так и не выяснили, бывают ли здесь зуагиры, — это может привести к настоящему мятежу. Ибо каждый из нас знает, как опасны солдаты, обезумевшие от безделья. Если ты так настаиваешь, мы можем задержаться здесь на неделю или две, чтобы дать людям отдых, — и тогда всей армией двинуться на юг.

Конан терпеливо ждал, пока поток возражений молодого командира иссякнет.

— Если бы я считал, что наши люди просто-напросто устали, я погнал бы их вперед с удвоенной скоростью, — заявил он. — Но нам нужен лагерь! После порогов нам не встретился ни один корабль, сравнимый с нашими. Здесь нас не достанет ни флот Стигии, ни войско. Зуагиры сюда наезжают редко и небольшими отрядами, и поэтому их можно почти не опасаться. А что касается обезумевших от безделья солдат, то заставьте их работать, не оставляя ни одного часа без дела, — и на бунт у них не останется ни времени, ни сил. Помимо заготовки еды на обратную дорогу, оставшимся в крепости придется сопровождать караваны через степи зуагиров — за хорошее вознаграждение, разумеется, — потому что от денег короля Афратеса у нас почти ничего не осталось. А на обратную дорогу нам понадобится золота не меньше, чем на дорогу сюда. Вы будете приводить их в крепость, сажать на корабли и отвозить вниз по течению до самых порогов — пусть только платят.

— Но, во имя Митры! — не выдержал красный от гнева Турио. — Разве не об этом говорил я вам всю дорогу?! Разве не об этом предупреждал нас Шалманзар?! По-моему, Конан, ты собираешься силами войска Баалура выстроить здесь себе небольшое королевство! Мы будем собирать тебе золото с проходящих караванов, а ты — бродить по окрестностям, постреливать оленей и объяснять нам, что никакого лотоса в этих землях нет и в помине!

Речь его была прервана в самом разгаре — ударом киммерийского кулака. Юноша отлетел в угол, из носа у него потекла кровь.

Установилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием оскорбленного капитана. Он встал и взялся за рукоять меча.

— Я не сомневаюсь, что этот глупец печется о благе своего города, — сквозь зубы процедил Конан. — До сих пор я делал то же самое. Вы смело шли за мной через все опасности — я полагал, что вы пойдете за мной так же смело и дальше. И вы в самом деле считаете, что те, кто останется здесь, предадутся безделью и накоплению богатств, забыв о цели нашего путешествия?.. Я считаю иначе, но, зная твою неуемность, Турио, я собирался оставить в лагере военачальником именно тебя — и никого другого. Мне хорошо известно твое рвение, и я уверен, что ни один солдат, отданный тебе под начало, не разжиреет от безделья.

Турио молчал, с ненавистью глядя на Конана. Киммериец ждал. Расчет его был точен: с одной стороны, молодой капитан был польщен тем, что его заслуги командира наконец признаны главнокомандующим, с другой — оставаясь в лагере, он получал в полное свое распоряжение половину всей армии.

Глядя на то, как на лице юноши отражаются самые противоречивые чувства, Конан еще подлил масла в огонь:

— То, что я сделал, я собирался сделать с самого начала, и этот план был принят королем и Каспиусом. Поэтому, прощаясь с Зурфаром — небезызвестным вам караван-баши, — я сделал ему одно предложение. Караван туранских купцов, знакомцев нашего караван-баши, будет ожидать вас чуть ниже по течению. Они обещали заплатить одной двадцатой от суммы всего товара. Уже сейчас мы можем готовить верблюдов для путешествия, и я уеду уверенный, что вы тут не пропадете. На сборы должно уйти дня два или три.

Турио снова покачал головой, но уже по другому поводу.

— Ты в самом деле собираешься оседлать верблюдов и отправиться на юг, прямо в лапы к зуагирам? Мне одной встречи с ними хватило, чтобы понять, насколько легко они догонят любой караван. Тебе придется с ними драться трижды в день…

— Именно за этим я оставляю в крепости тебя, мой бесстрашный капитан! — улыбаясь, сказал Конан. — Ты схватишь здесь зуагиров за горло и не отпустишь, пока я не уйду достаточно далеко! Уж это ты, надеюсь, сумеешь сделать?